– Нет. Я сделаю так, что тебя никто и никогда не тронет. А теперь забирай жену свою и скот и уходи отсюда. Не попадайся на глаза родителям своим!

Каин ещё долго смотрел, как таяло облако над его головой и темнело небо. Убедившись в собственной безопасности, к нему подошел Люцифер:

– Интересный суд, однако. Ты убил брата и вот тебе на… На деле ты прощен! Не этого ли ты хотел? У тебя и потомство будет. Но мне понравилось, как он расследование проводил. То ли прикидывался, то ли и вправду не знает, что у него под самым носом творится. Тебя ещё и трогать не моги… Во как!

– Я к украм пойду… – вздохнул Каин. – Папашу поищу.

– Не дури… Ты держись от них подальше. Даже Господь с ними не связывается – они же чужие на нашей земле. Хотя, подожди… – тут Люцифер на минуту призадумался. – У них же всё задом наперед. У них брата убить – всё равно, что естественную нужду справить. Так же естественно. Ты, пожалуй, у них за своего сойдёшь. Так что от тебя у них точно хохлы пойдут.

– Какие ещё хохлы? – нахмурился Каин.

– Ну, это не национальность… Хотя внешне их отличить от людей очень трудно будет. Хохол – это состояние такое, это враждебная раздвоенность сознания.

– Не понял, – обернулся к Люциферу Каин.

– Это когда одна половина сознания в человекоподобном существе ненавидит в себе другую половину за свою схожесть с человеком разумным… – объяснил Каину Люцифер и, улыбаясь ему в лицо, продолжил: – Каин, между прочим, Мишка-архангел сообщение от твоего покровителя прислал. Ну, этого, Святый дух который… В преисподней для тебя тёпленькое местечко надо готовить. Господь был огорчен, но спорить с твоими родителями не стал – не хотят они даже в загробном мире с тобой встречаться.

– Мне тоже их видеть не хочется. А пока поживём… – махнул рукой Каин.

– Каин, моралью наш мир никак ещё не обременен, поэтому не обижай дочерей и жён Великих укров своим невниманием к ним. Господь тебя в обиду не даст – плодись и размножайся! – едва скрывая свое презрение к братоубийце, тихо промолвил Люцифер.

– Ну, хватит тут болтать, – пошел я собираться в дорогу… – ответил Каин, поглядывая на небо.

– Главное не забудь: твоя сила и власть в предательстве. Предавай всех и вся и будешь ты в потомстве своём в почёте и уважении, – произнёс как напутствие Каину Люцифер.

– Ладно уж, время только с тобой терять. Болтун…

Люцифер только на мгновение потерял бдительность, не вовремя оглянувшись в сторону исчезнувшего облака, как тут же схлопотал дубиной по голове от собеседника. (И откуда она взялась в руках Каина?) Земная плоть Люцифера оказалась хлипкой. Очнулся он лишь в преисподней на руках у своих коллег и с довольной улыбкой на устах пробормотал:

– Теперь я спокоен за хохлов – у них достойный родоначальник! Лучшего и не пожелаешь им…

Странная притча. К тому же ещё и библейская. Такое бывает не только в семье, но и между народами. Только взгляните, как потомки «Великих укров» на Украине нынче пыжатся, скачут на майданах, пытаясь доказать свое право на первородство. Каиново племя…

P. S. Но эта история так удивила небесную рать, что породила науку – философию. Науку, с помощью которой как в замочную скважину Господь с тех пор стал наблюдать за людьми на земле.

Два человека приглянулись друг другу. Нам неслыханно повезло: это были мужчина и женщина. История началась. Природа помогла им своим согласием во всём: в вечерних закатах, в удивительно ярких рассветах, в головокружительных радостях беззаботного и безработного дня, в чистых и радостных мгновениях открытий мира.

Это был идеал романтики, к которому позже стали стремиться колдуны, волхвы, философы, политики, чародеи, скульпторы, художники, композиторы, поэты, драматурги, писатели… (Кого я пропустил?) Но у них у всех на это никогда не хватает времени жизни.

А первым влюбленным на свете было не до этого – им было просто радостно жить на белом свете.

Но как же, радуясь, не посмеяться?

– Дорогой, нас скоро будет трое!

– Зачем мне ещё одна женщина? – удивился влюбленный. – Мне никто кроме тебя не нужен.

– Какая женщина? Я говорю про ребёнка. Он будет маленьким, совсем кроха…

– Нет, подожди, подожди… А он кушать любит?

– Конечно! Это же наш ребёнок. Когда он вырастет…

– Он будет есть ещё больше? – призадумался будущий отец.

– Ну, да.

– А на охоту и рыбалку он будет ходить?

– Ну, когда сумеет сделать свои первые шаги. Потом…

– Так он будет только лежать и кушать? И когда он припрется?

– Ждать осталось совсем недолго – пройдёт листва на деревьях, затем пойдёт снег, потом он начнет таять, снова появятся листья на деревьях, вырастет трава и…

– Что ты там говорила про вторую женщину?

– Я?!

Нет, нет, они действительно любили друг друга и природу! Вскоре и она не выдержала и ответила им взаимностью. У них даже не было друзей и родственников – никаких! У него не было даже тещи, а у неё… Он придумал себе отца на небе.

Счастье никуда от них не делось. Просто оно превратилось в семью.

– Дорогой, нас… Их скоро будет больше! Ты слышишь меня?

– Никого нет дома! – отвечал он, упираясь ногами и руками в огромную глыбу, закрывавшую вход в его пещеру. У них были разные комнаты в этих скалах. Просто ему неспроста пришлось увеличить площадь жилья после того, как подрос его наглый и невоспитанный первенец, а следом его братья и сестры.

– Дорогой, ты дома?

Он молчал. Плита не пускала её к нему. Карапузы хныкали, требуя мороженое из моржей. Он терпел. Они удалялись, и он выглядывал из щели и, крадучись, шел к океану. Но долго он не выдерживал. Возвращался. И начиналось всё сначала…

– Дорогой, я принесла тебе хорошую новость.

– Меня нет дома. Оставь её у входа.

– Нет, этого я так не оставлю!!

– Никого нет дома… – примеряясь головой к стене пещеры для удара об неё, рассудительно отвечал наш праотец.

– Дорогой, нас скоро будет двадцать…

На этот раз он не выдержал:

– Любимая, мне надоела твоя арифметика! Возьми себя в руки, так ведь и до алгебры недалеко! И зачем мне эта высшая математика?

– Дорогой, ты меня не любишь?! Тогда забудь ко мне дорогу!

…Он снова сидел у океана и с тоской ждал, когда заснут все эти его наглые наследники…

Они знали Всевышнего, и он им был так мил и так бесконечно близок, что они всерьёз удивлялись, когда его при них всякое живое и сущее называло Великим и Всевышним. А для них он был своим… старикашкой. Они не знали, чем он занимается и для чего? И знать этого вовсе не хотели. Они, как дети, могли его ущипнуть и соврать ему. Напроказничать, а то и вовсе устроить с ним игру в прятки в волшебном саду. Ну, и что из этого? А вот когда они были изгнаны, вот тут-то их впервые и заинтересовало: за что и почему?! И поняли они, что он – Бог. И до сих пор дети не видят своих родителей такими, какие они есть. Они или превозносят их или просто не видят их рядом с собой.

Но не всё так было грустно. Однажды, чтобы успокоить и уложить спать своих многочисленных карапузов, они по очереди принялись их стращать на ходу выдуманными злыми и добрыми существами и историями про них. Вскоре забив очередного мамонта, повзрослевшие потомки собрались в пещере пращура и снова и снова просили рассказать эти истории, чтобы перед сном привычно потрястись в страхе и в ужасе.

Глава племени со своей вечной подругой сидел в центре у костра и в который раз начинал рассказывать первым, а потом, сменяясь по очереди, они оба рассказывали новые и повторяли без устали старые все эти свои выдумки. Затем, обнявшись, они смотрели, как один за другим начинают засыпать и храпеть их наследники. Так и рождались – религии или предания?.. Кто его разберёт…

Как-то они вдруг сами поняли, что наносят огромный урон окружающей среде. Произошло это каким-то не очень календарным утром. Они, отправив только что своих наследников на охоту, собирались ещё немного вздремнуть, как в гости к ним зашел мамонт. Как выяснилось позже, это был один из последних мамонтов. Тогда люди ещё находили по своему желанию общий язык с животными. Мамонт несколько часов жаловался патриархам на их детей и внуков, пугливо оглядываясь и вздрагивая от любого шороха. Сопли и слёзы из хобота гостя терпеливо утирала женщина мешками из шерсти бородатого домашнего зубра. Его голову и бороду и бока слишком часто приходилось обривать кремниевыми лезвиями, чтобы собрать новый урожай шерсти – но не только кремний понадобился человечеству! Много чего уже со временем тогда было приобретено человеком. И всегда легче всего было пустить в дело то, что было под рукой, и ковроткачество патриарха тому свидетельство. Первым ткачом, кстати, был именно он. Именно первобытный человек стал изобретателем шерстяных тканей.