Эмиль позволил конвойным покинуть пост раньше пересменки, потому как охранять, в общем-то, больше никого не требовалось.

За несколько часов он успел сделать очень много. Во-первых, собрал людей, работающих над делом, чтоб объявить о результатах “промывки мозгов”. Мало кого заинтересовала личность Веры, которой он умело придумал легенду, гораздо важнее оказалось то, что они столкнулись с доселе неизвестной магией. Еще никто и никогда не совершал переход в иные миры. По крайней мере, никаких упоминаний об этом в учебниках, а учитывая, как магия в королевстве контролировалась, это дело потянет за собой длинную цепочку новых. Теперь есть основания перевернуть с ног на голову всю академию, о чем Эмиль немедленно написал шефу тайной службы с просьбой выдать разрешение. Сам он подобными полномочиями не обладал, однако мог побеседовать с ректоршей с глазу на глаз, о чем уже тоже уведомил академию. А ещё нужно будет найти Геллу в теле Веры.

Во-вторых, понял, что как бы ни повернулось это дело, ему придется уговорить Веру лишиться части воспоминаний, а конкретно — про прошлую жизнь. Ради ее безопасности. Потому что совсем скоро, когда весть об открытии перемещений в пространстве дойдет до ушей сильных мира сего, ее вполне вероятно хотя бы проверят на полезность.

Худший сценарий, родившийся в его голове — это то, что девушка станет вечной пленницей академических магов-исследователей, но Вера без воспоминаний, как чистый лист, вызовет интерес разве что у целителя, специализирующегося на амнезии. Он знал устройство, при помощи которого это можно сделать, но не хотел применять без согласия, однако лишит ее воспоминаний любом случае. Главное — спасти Веру. Для этого он даже решил вывезти девушку, с которой пока формально не сняты обвинения, под свою ответственность. Да, вероятно, получит нагоняй от начальства, но зато спасет ей жизнь.

Тряхнув головой, Эмиль попытался выбросить ее из головы. Чувства — слабость. Он не должен быть их рабом. Однако как ни старался, не мог перестать думать о том, как же странно и одновременно красиво звучит ее имя. Вера. Всего два слога. Так просто, мягко и нежно поначалу, но твердо, по-кошачьи в конце. Она и была в его фантазиях именно такая. Нежная, ласковая кошечка.

Вера… Интересно, в ее мире имена тоже имеют значение?..

В дверь, рядом с которой стоял Эмиль, облокотившись о стену, постучали изнутри, как он и просил. Внутренние часы подсказывали, что прошло не более десяти минут. Если честно, мужчина думал, что понадобится больше времени, но был искренне рад ошибиться. Время не лечит. Оно — самая безжалостная вещь на свете.

Эмиль сам открыл дверь и выпустил девушек в коридор. Попросив проследовать за ним, он без лишних вопросов вывел их на улицу, после чего подозвал извозчика и усадил в собственную карету.

Работы, конечно, выше крыши, но Эмиль не смог бы взяться нормально за дела, пока не сдал бы Веру в надежные руки. Он считал это своим долгом. Кроме того, ближайшая встреча, ради которой он отменил все остальные, была намечена на раннее утро, а сейчас вечер близится к ночи. Он как раз успеет и, может быть, даже поспит. Было бы неплохо…

Сказав извозчику место назначения, Эмиль сел внутрь, и экипаж тронулся. Почти сразу же он столкнулся с измученным взором Веры, которая совсем не выглядела, как человек, переживший “промывку мозгов”. Смотря на нее, он вспомнил, как валялся в сырой холодной камере, свернувшись калачиком на железных нарах, потому что его трясло от сильного озноба, непрекращающегося часами. В тот момент он думал лишь о том, как скоро его мучения закончатся, а душа отойдет в мир иной. А потом пришла пустота. Дни в тюрьме похожи один на другой. Бесцельно тянутся, как резинка, сменяясь один за другим. О том, сколько прошло, он догадывался, когда из маленькой щелки под потолком вместо солнечных лучей начали пробиваться редкие снежинки. Он воспринимал это, как подарок на День Рождения, как чудо, волшебство… а потом вьюга стихала, и они вновь оставались наедине. Он и его Пустота, с каждым днем разъедающая его все больше и больше.

— Куда мы едем? — тихий голос Веры вернул Эмиля в реальный мир, где не было больше заточения, где Пустота осталась там, за решеткой, а он едет в карете, чтобы спасти девушку, сидящую напротив.

— К одной очень талантливой целительнице, которой я доверяю, как себе. Ей ты можешь рассказать обо всем, — пояснил Эмиль. — Уверен, она сможет помочь.

Вместо ответа Вера вдруг закашлялась, ее служанка оперативно достала платок и протянула, но тщетно — ладони и рукава уже были запачканы кровью. Эмиль нахмурился, изо всех сил стараясь не думать о плохом. Доктора еще в первый день ареста сказали, что она умрет через несколько часов. Однако этого не случилось. Значит, шансы есть.

— Надеюсь, больше никакого заточения? — вытерев рот, спросила Вера. В голосе — холод, но Эмиль не обижался на нее за это. Он заслужил гораздо большее презрение, чем Вера проявляет.

— Разве что вы назовете этим словом временное пребывание в небольшом доме за городом, — вежливо ответил Эмиль. Удивление проявилось на лице Лекси, которой рассказали о том, что она поедет за хозяйкой, но куда — не говорили. Вера же отреагировала на его слова, как на очередную вещь, на которую она не может повлиять, только смириться.

— Надеюсь, я не буду находиться в закрытой комнате все время?.. — осторожно спросила она.

— Нет, нет… вам нужен свежий воздух. А там прекрасный сад… конюшня. Огромное поле, наверняка прекрасное в это время года. Есть даже небольшой пруд, — скромно описывал Эмиль.

— За городом есть какая-то здравница? — спросила Вера, не унимаясь. Мужчина понимал ее любопытство, но очень уж не хотел рассказывать о том, куда и к кому на самом деле ее везет. Никакого подвоха здесь не было. Эмилю мешало исключительно стеснение. Он не мог просто так сказать Вере, что прямо сейчас они едут в один из его домов, самый любимый, в котором проживает его мать — она же одна из самых известных целительниц королевства. Отличница, выпускница академии… Она родила его еще во время обучения, и до окончания им пришлось расстаться. Горько, но таковы правила. Впервые свою мать Эмиль увидел, когда ему было около пяти лет, однако с этого времени они не расставались. Она преподавала на кафедре целительства, а он, родившись без магического потенциала, ушел служить при академии. И годы расставания Кайлер Лемьер с лихвой покрыла чистой и искренней материнской любовью. Жаль только, что из-за работы он редко ее навещал. Если он правильно помнил, то с прошлого визита пролетели целых три месяца.

— Вроде того. Обещаю, вам понравится, — и на губах Эмиля появилась одна из тех обескураживающих улыбок, которые не могли оставить равнодушной любую женщину. Вот и на щеках Лекси проявился румянец, да такой, что ей пришлось отводить глаза. Вера же продолжала смотреть прямо и, судя по всему, дай ей волю, она придушила бы его на месте. Что же, в принципе, он не против, если дело будет разворачиваться в постели, а они оба будут голыми.

— Чему вы ухмыляетесь? — задиристо возмутилась Вера. Теперь она была совсем другая. Не краснела при одном взгляде на него. Не смущалась. Но так даже лучше.

Эмиль откинулся на спинку сидения и перед тем, как ответить, осознал, что любуется ею, хотя она больше не та красавица, которой была, когда носила зачарованный кулон. Больше нет каштановых волос, отливающих рыжиной. Больше нет манящих пухлых губ и идеально-бледной кожи. Растворились, будто во сне, небесные глаза. Осталось только обезображенное болезнью тело и лицо. Жидкие волосы, кости, выпирающие из под платья… И глаза. Стеклянные, неживые. Она не может считаться хоть немного симпатичной даже в очень непритязательном обществе.

— Просто интересно, — легко начал Эмиль. — Что вы будете делать, если язвы останутся на вашем теле навсегда?

На лице Веры отпечаталось отвращение. Она наверняка подумала, что он вновь решил над ней потешаться. Нет. Эмиль хотел получить ответ на этот вопрос, чтобы убедиться в своих чувствах. Неприязненно сжав губы, она размашисто махнула юбками, закидывая ногу на ногу, и ответила: