(Закрывает книгу и таинственно произносит заклинание. Вспыхивает красноватое пламя, в котором является Дух.) Дух Фауст (отворачиваясь) Дух Я вызван мощным голосом твоим; К моей ты сфере льнул, ее ты порожденье – И вот… Фауст Дух Не ты ли сам желал с тоской упорной Увидеть лик, услышать голос мой? Склонился я на зов отважный твой – И вот я здесь! Но что за страх позорный, Сверхчеловек, тобою овладел? Где мощный зов души, где тот титан могучий, Кто мир весь обнимал, кто мыслию кипучей Сравняться с нами, духами, хотел? Ты Фауст ли, кто звать меня посмел Всей силою души неосторожной? И что ж? Моим дыханьем обожжен, Дрожит, в пыли виясь и корчась, он, Как червь презренный и ничтожный! Фауст Во прах перед тобой я не склонюсь челом, Знай: равен я тебе, дух пламенный, во всем! Дух В буре деяний, в волнах бытия Я подымаюсь, Я опускаюсь… Смерть и рожденье – Вечное море; Жизнь и движенье В вечном просторе… Так на станке проходящих веков Тку я живую одежду богов. Фауст Ты целый мир обширный обнимаешь: О деятельный дух, как близок я тебе! Дух Ты близок лишь тому, кого ты постигаешь, – Не мне! (Исчезает.) Фауст (падая) Я, образ божества, Не близок и тебе! Стучатся в дверь. Стучатся. Знаю я: помощник это мой! Погибло все! О смерть, о муки! Да, он пришел смутить видений чудный рой, Ничтожный червь сухой науки! Отворяется дверь. Входит Вагнер в спальном колпаке и халате, держа лампу в руке. Фауст с неудовольствием отворачивается. Вагнер Простите! Что-то вслух читали вы сейчас: Из греческой трагедии, конечно? Вот в этом преуспеть желал бы я сердечно: Ведь декламация в большой цене у нас! Случалось слышать мне, что может в деле этом Актер священнику помочь своим советом. Фауст Да, если патер ваш актер и сам, – Как мы нередко видим здесь и там. Вагнер Что ж делать? Мы живем всегда в уединеньи; Едва по праздникам покинешь свой музей, И то, как в телескоп, свет видишь в отдаленьи. Без красноречия – как нам учить людей? Фауст Когда в вас чувства нет – все это труд бесцельный; Нет, из души должна стремиться речь, Чтоб прелестью правдивой, неподдельной Сердца людские тронуть и увлечь! А вы? Сидите да кропайте, С чужих пиров объедки подбирайте – И будет пестрый винегрет Поддельным пламенем согрет. Когда таков ваш вкус, – пожалуй, этим Вы угодите дуракам и детям; Но сердце к сердцу речь не привлечет, Коль не из сердца ваша речь течет. Вагнер Нет, лекций красота дает-таки успех! Но в этом, признаюсь, я поотстал от всех. Фауст Ищи заслуги честной и бесспорной! К чему тебе колпак шута позорный? Когда есть ум и толк в словах у нас, Речь хороша и без прикрас. И если то, что говорится, дельно – Играть словами разве не бесцельно? Да, ваши речи, с праздным блеском их, В обман лишь вводят вычурой бесплодной. Не так ли ветер осени холодной Шумит меж листьев мертвых и сухих? Вагнер Ах, боже мой, наука так пространна, А наша жизнь так коротка! В критических трудах корплю я неустанно, И все-таки порой грызет меня тоска. Как много надо сил душевных, чтоб добраться До средств лишь, чтоб одни источники найти; А тут – того гляди – еще на полпути Придется бедняку и с жизнию расстаться. Фауст В пергаменте ль найдем источник мы живой? Ему ли утолить высокие стремленья? О нет, в душе своей одной Найдем мы ключ успокоенья! Вагнер Простите: разве мы не с радостью следим За духом времени, – за много лет пред нами Как размышлял мудрец и как, в сравненьи с ним, Чудесно далеко подвинулись мы сами? Фауст О да, до самых звезд! Ужасно далеко! Мой друг, прошедшее постичь не так легко: Его и смысл, и дух, насколько не забыты, – Как в книге за семью печатями сокрыты. То, что для нас на первый, беглый взгляд Дух времени, – увы! – не что иное, Как отраженье века временное В лице писателя: его лишь дух и склад! От этого в отчаянье порою Приходишь: хоть беги куда глаза глядят! Все пыльный хлам да мусор пред тобою, И рад еще, когда придется прочитать О важном «действе» с пышным представленьем И наставительным в конце нравоученьем, Как раз для кукольной комедии под стать! |