Вот сейчас мне придет конец, успел я подумать до того, как пасть снова начала опускаться — на этот раз к моей шее.

Сейчас порвет! Сейчас подохну!

Мысли пронеслись в воспаленном от страха сознании буквально за мгновение.

Времени думать, пытаться не было. Только один шанс. Пляска смерти подходила к концу.

Вытащить копье у меня не хватило сил, так что я вытащил свой нож (вернее, нож Оскала) из кармана. Алоуш не успел вгрызться мне в шею, я подставил руку, закрывая глотку, и зубы хищника сомкнулись на моем предплечье.

— Аааааааа! — прокатилось вокруг.

Это был вопль самой жизни, которая не хотела поддаваться смерти.

Свободной рукой я вогнал клинок в глаз врага. Он с ревом страдания отпустил мою руку и неуклюже заметался по поляне, а я так же неуклюже поднялся.

— Дан! — крикнул один из мужиков с дерева, и через пару секунд к моим ногам упало копье.

С молчаливой благодарностью я подхватил его и, выждав момент, когда алоуш окажется рядом, вогнал орудие ему в голову. Хищник взревел еще сильнее, но, пошатнувшись, упал, однако перед тем успел полоснуть по моей груди своим смертельным оружием — когтями.

Я с благодарностью потерял сознание.

***

Я вынырнул из милосердного омута забвения и с трудом разлепил веки. По глазам резануло слепящим светом из окна. Я успел понять, что нахожусь в доме Анвара.

— Ты очнулся! — радостно воскликнула… Ли?

Я лишь промычал что-то невнятное в ответ. Язык не слушался и распух от жажды. Тело было куском боли. Голова стала весить целые тонны. Лучше бы я не просыпался.

— Дан, выпей. — Мою голову осторожно приподняли и губ коснулась прохлада воды.

Я заставил себя сделать пару глотков. Живительная влага. Уже гораздо лучше.

— Дан, милый, как ты? Впрочем, нет, не отвечай. Тебе пока тяжело, наверное, отдыхай, спи. Скоро ты поправишься. А я рядом, не волнуйся, — не переставая, защебетала девушка.

С чего бы мне волноваться? Вот с убийцей-зверем насмерть биться — это да, заставляет нервничать, а тут… Кстати, я, значит, вышел победителем из пляски смерти? Неожиданно. Но радоваться что-то у меня нет ни сил, ни желания.

С каждой секундой пребывания моего сознания в режиме онлайн мне становилось все более тяжко. Боль — она везде!

— Дан, а хочешь, я тебе почитаю? Впрочем, нет, не говори. Ох, какая же я болтунья. Это я просто очень рада, что ты пришел в себя. Мы так переживали…

Да заткните уже ее кто-нибудь! И выключите уже эту боль!

Когда муки мои достигли пика, я опять провалился в спасительную тьму забытья.

***

Я плохо помню себя. Плохо сознаю себя. Кажется, я пробуждался и заново проваливался в забытье еще несколько раз. Перед глазами были полоски света. В ушах гудело что-то неуловимое. Кожи касались чьи-то заботливые руки. Или нет? Может, мне все только сниться? А может, зверь (как же его звать-то? никак не вспомню, вот, пожалуйста, голова повреждена) отправил меня в мир иной — не туда, куда попаданцы… попадают, а туда, куда после смерти попадают? А что, если он навсегда оставил меня инвалидом? О, лучше смерть! Вдруг я проснусь и окажется, что я не могу ходить? Как же я тогда пойду искать сына Маха?

***

Я открыл глаза — их ослепило светом из окна. Зажмурил, подождал, открыл снова.

— Ты очнулся! — чуть ли не мне в ухо заорал Агнар.

— И на радостях ты решил оглушить меня? — спросил я, морщась, но радуясь тому, что вижу этого ставшего родным мальчугана.

— Ты как, Дан?

— Да жив вроде. Лучше ты скажи — насколько я плох?

— Рада сказала, что жить будешь. Она тебя все лечила и лечила, все мазала чем-то, в рот тебе что-то вливала, перебинтовывала пятьдесят раз. Так что не бойся — с такой заботой вскоре на ноги встанешь.

— Главное, остаться потом на них, — пошутил я, приподнимая голову и осматривая себя.

И вправду — перебинтован в области груди, предплечья и бедра. Спасибо доброй женщине.

— Как же они на это испытание отправляют пятнадцатилетних мальцов? Это же смерть верная!

— И мне придется через год, — уныло сказал Агнар.

— Ну уж нет! — отрезал я. — Не пущу!

— Но как же…

— Нет, я сказал! Я не позволю этим мракобесам угробить тебя.

— А кто такие мракобесы?

— Не важно. Ты не знаешь случаем, что за последнее испытание там готовится мне?

— Я слыхал, как Роб что-то говорил про заглатывание чудищем, и про хижину в лесу…

Я сделал глубокий вдох. Так, спокойно. Выдох — вот так вот.

— Сколько я пролежал так? — сменил я тему, решив раньше времени не ударяться в панику.

— Да уж четвертые сутки идут.

— И все это время был без сознания?

— Да. Ты бредил пару раз.

— А что… с, хммм… туалетом?

— Да, было дело, что ты… — мальчишка смутился.

— Я понял.

— Ли ухаживала за тобой и меняла твое белье.

— Что? — испуганно воскликнул я. — Ли меняла мое… белье? И выносила мои… Все, я хочу сдохнуть, верните меня к алоушу.

— Да ладно тебе, Дан. И вовсе Ли не такая неженка, как ты думаешь. Она очень ждала твоего пробуждения.

— Да иди ты, — махнул я рукой.

— Очень ждала, — повторил Агнар и заговорщицки подмигнул мне.

«Мне никогда не забыть этого позора», — подумал я сокрушенно.

— Что значит на последнем этапе посвящения человека должно поглотить чудовище? — возмутился я.

Мы впервые серьезно беседовали со старейшиной после моего пробуждения. А пробудился я уже неделю как. Алоуш, проклятая тварюга такая, сильно ранил, поэтому на поправку я шел медленно. Все эти дни Анвар лишь отмахивался от меня — мол, в себя приходи, а уж потом потолкуем.

Сейчас я мог самостоятельно ходить в туалет (наконец-то конец позору!), сидеть, откинувшись назад и не морщиться при этом от боли, нормально питаться, а то до этого мутило. А самое главное — мне больше не хотелось сдохнуть из-за боли. И вообще, странное дело: я вот жил в относительной безопасности и комфорте в своем мире, в уютной Москве, где в паре шагов от дома супермаркет, тебя не кличут рабом и червем, не пытается убить обезумевший от голода мишка с примесью пантеры… но я изнывал от тоски! Я просто с жиру бесился! У меня была непрекращающаяся депрессия — и не та, которая просто меланхолия и грусть, а депром все это лишь для понтов и по глупости называют. Нет, у меня была самая натуральная депрессия! Мне было тошно от жизни, я не видел в ней смысла, не мог отыскать своего пути и места в мире (скорее, попросту забил и не искал). Меня тошнило от собственного бытия.

А тут — полный букет «радостей» жизни. На, раб, кирку, и иди долби камень. Сри, раб, при всех в реку. Ползи, червь, под землей и надейся, что авось выберешься к солнцу. Вали, Дан, в лес, чтоб почти с нулевой вероятностью победы биться с тварью, тушка которой раз в десять больше твоей.

И что же? Я обрел цель! Я встал на путь, по которому мне хочется идти! Я начал сознавать себя. Я — Дан, которого заставили почувствовать себя червем. Я — беглый раб. Я — нищеброд, который не может себе книжку купить, без которой ему жизнь не мила. Но я готов и хочу рвать жопу для того, чтобы подняться из этого дна!

Кажется, я осознал все это вот в этот момент — когда болтал с Анваром. Вспышка понимания озарила мою дурную башку. И я весь просиял изнутри. После того, как алоуш чуть не отправил меня в могилу, мне еще яростнее захотелось жить. После того, как я выжил, я еще четче осознал, что моя жизнь — не игрушка.

— Есть легенда про героя, которого…

— …сожрало чудище? И для вас это — образец для подражания? — в очередной раз возмутился я.

— Дан, будь добр, дай договорить, — сурово отчитал меня старик. — Да, героя проглотило чудовище, но он выбрался наружу, прорезав себе путь, распоров брюхо монстра!

— Но я так не смогу! — чуть ли не заорал я. — Знаешь что, Анвар… ты меня прости. Ты отличный мужик. Очень вы с Радой полюбились нам. Но это уж чересчур. Я едва выжил при битве с алоушем! Приключения, конечно, это круто… но не тогда, когда на кону жизнь! Подохнуть из-за какой-то легенды как минимум нелепо!