***

Я всерьез задумался над предложением Анвара. Был ли у меня выбор? Нет, конечно, я мог отправиться скитаться по неизвестному мне и — я в этом не сомневался — враждебному миру, чтобы… чтобы что? Сына Маха так просто не отыскать. Да и возможно ли это вообще? Что я о нем знаю? Имя? Буду ходить по городу и спрашивать «Не подскажете, как мне отыскать раба такого-то?»? Да, с сыном Маха придется подождать. Вернусь к этому позже. Сейчас важнее залечь на дно.

Паранойя, что нас вернут в рабское положение, до сих пор скребла мое сердце и порой снилась в виде кошмаров, от которых я пробуждался в холодном поту.

А еще мне хотелось остаться. Никогда бы не подумал, но мне понравилось жить в деревне. Спокойно, тихо, размеренно. Красивая, первозданная природа кругом. Я падал к вечеру, как загнанная лошадь, после тяжкого трудового дня, но все-таки был доволен. Жизнь была сытной и привольной вопреки условиям тяжелого труда и бедности во всем остальном, кроме жратвы. Еды вдосталь, дом какой-никакой имеется, а остальное не столь важно. Если все крестьяне в здешних краях живут так же неплохо, то этот мир не так уж плох. Но я, конечно, не верил в это. Анвар сказал, что от барона многое зависит. Местным с бароном повезло: тот блюдет спокойствие на своих землях, излишки зерна и мяса (то, что тут крестьяне могли раз в неделю питаться мясом было для меня открытием века!) не отбирает, и народ живет сносно.

Значит, решено — пока остаемся. Меня же никто не привязывает к одному месту. На мне рабского клейма нет, представится случай, могу и сняться с места. А надо ли оно мне? Если неплохо можно устроиться тут, то зачем искать приключений на свою задницу? Кроме сына Маха, у меня нет других причин куда-то срываться. Мах ведь не хотел никаких клятв… Быть может, мне и не надо цепляться за свои же слова? Ну чем я смогу помочь рабу?

Ах, дерьмо. Я сам себя в угол загоняю. Ладно. Поживем — посмотрим.

Может, прав Анвар и насчет женитьбы? Но тогда я точно не смогу никуда сорваться. Или смогу? Мне же только найти надо сына Маха и… рассказать ему о кончине отца. Дать ему шанс хотя бы оплакивать родителя. Дать шанс узнать правду о том, что случилось. А способ освободить раба от клейма я вряд ли найду. Прости, Мах, прости, что дал напрасную надежду…

***

С Ли мы пересекались множество раз. И, буду откровенным, девушка мне нравилась. Нет, я не влюбился — еще не хватало — но крепкую мою симпатию молодая особа заслужила. Она выглядела скромной, порядочной, адекватной. Лицом мила, телом стройна. Пару раз мы поговорили о пустяках, и я узнал, что она еще и сообразительна и интересна, как собеседник. Даже не сказал бы, что она всю жизнь в сельской местности прожила — такой широкий у девушки кругозор. Это меня и подкупило. Я бы не смог крутить любовь с кем-то из других местных девушек. Мне попросту было с ними не о чем говорить. Конечно, и с Ли не поболтаешь о Достоевском и экзистенциальном кризисе, но то, что в ее прелестной головке острый ум — уже много значит для меня.

Но решиться на то, чтобы всерьез с ней что-то замутить, я пока не мог. Меня глодало изнутри то, что я поклялся Маху найти его сына. Значит, я должен хотя бы попытаться. Поэтому пока рано связывать себя брачными узами.

***

Я согласился на предложение Анвара и переехал в опустевший дом умершего старика. Он был куда меньше дома старейшины (хотя и там мы вчетвером с трудом умещались), но мне было насрать. Свой дом — кайф!

У меня не было ломки из-за отсутствия сигарет и бухла, но была ломка из-за отсутствия книг. Да, это реально была проблема. Книгопечатание в этом мире, кстати, уже было изобретено, но книг было не так много, как и грамотных среди простого люда.

С удивлением и радостью я обнаружил, что умею читать и писать на местном языке. Понял это, когда увидел какой-то свиток у старейшины с бухгалтерскими расчетами. Да, старейшина был грамотным, и его жена тоже.

В общем, переехал я в свой — в свой! звучит-то как сладостно! — дом. Но недолго длилась моя эйфория. Однажды ко мне пришел Анвар и снова завел разговор — на этот раз куда страннее первого.

— Дело к тебе есть, Дан. Не думал я, что до этого дойдет, ты ведь все-таки пришлый, горожанин, я так понимаю… Но народ настаивает.

— На чем? — сразу насторожился я.

— На обрядах посвящения.

— Чегооо?

— Каждый мальчик нашей общины, достигнув возраста пятнадцати лет, должен пройти посвящение во взрослые мужчины.

— Мне давно не пятнадцать.

— Это не важно. Ты не можешь стать одним из нас, пока не пройдешь через эти обряды. Прости, Дан, но я не могу пойти против своих. Они не поймут. Мы испокон веков живем на этих землях и чтим традиции наших отцов. Ты должен проявить уважение.

— И что же от меня потребуется? — осторожно спросил я.

Ассоциации в голове крутились, связанные с сектами и жертвоприношениями. Хотя Анвар, конечно, не допустил бы, чтобы его община занималась какими-то непотребствами. Но все равно — как-то не нравится мне все это.

— Как ты знаешь, магов среди крестьян рождается мало. Но так было не всегда. Были времена — далекие, похороненные под тяготами сотен лет — когда и среди нас чаще встречались одаренные люди. И наши праотцы проходили посвящение в маги одновременно с посвящением в мужчины в том случае, если дар бывал обнаружен. Но даже если нет — посвящение все равно состоялось, потому что стать по-настоящему взрослым мужчиной всегда было куда важнее, чем оказаться одаренным. Тогда обряды проводились куда раньше — лет с двенадцати, мы точно не знаем. Магия пробуждается по-всякому — у кого в детстве, у кого в юности, а у кого и вовсе тогда, когда этого уже и ожидать перестаешь. Зачастую бывало, что наши предки обнаруживали свою силу именно на одном из обрядов посвящения — оно стимулировало силу, заставляло ее явить себя.

— А девочки? Они ведь тоже могли оказаться магами?

— Могли. Но лишь мужчины могут удостоиться чести принять участие в церемонии посвящения.

«Все ясно, короче, патриархат во всей красе», — мысленно усмехнулся я.

— Посвящаемый должен был закалиться, чтобы стать настоящим мужчиной и полноценным членом общины. В городах эти традиции давно позабыты, да и во многих деревнях тоже. Но мы — мы помним, — продолжал говорить Анвар.

— Так что же мне надо будет делать?

— Ступени посвящения были выстроены так, чтобы у человека могла, при ее наличии, пробудиться магия. Самая распространенная магия — это, как ты знаешь, стихийная. С этим и будут связаны некоторые твои испытания.

— Как-то это слишком однобоко, — сказал я, — если видов магии куча.

— Придумать для каждого вида магии отдельное испытание было бы делом трудо- и времязатратным. Наши далекие предки, жившие на лоне природы, конечно же, отдали предпочтение стихиям — в противостоянии с первобытной, беспощадной и слепой природы дух мужчины закаляется, как сталь.

***

Первое испытание должно было состояться в центре деревни. Здесь проходили главные события общинной жизни. Тут был колодец, тут был построен деревянный помост, на который обыкновенно поднимался старейшина, чтобы толкнуть речь. На этот помост сейчас была водружена большая бочка с ледяной водой. И мне предстояло залезть в нее и просидеть там три часа — и ни минутой меньше.

«Здравствуй, воспаление легких».

Как назло, день был специально выбран пасмурный и прохладный.

— Иначе какой смысл в испытании? — спросил Анвар.

«Старик, да что же ты делаешь? — обратился я с мысленным возмущением и легкой обидой к старейшине. — Такой мировой, умный мужик, а все туда же — в дебри тупой архаичной философии».

Анвар произнес небольшую пафосную речь, и я в одних трусах, которые тут напоминали что-то типа аналога нашего антично-средневекового брэ, залез в бочку.

— Ух… — выпустил я воздух, чувствуя, как все тело обжигает холодом.