К ним устремились темные линии, приведенные в движение волей Змея. Джоэл вскинул меч, занес над головой, на долю секунды выставив параллельно земле, потом резким движением нанес точный засечный удар, срубая несколько черных щупалец. Он уже проделывал такой прием с Легендарным Сомном в ночь, когда оказался на изнанке города, теперь его зашвырнуло на саму изнанку мира, но меч Нейла Даста еще оставался с ним, и он сражался.

Щупальца отодвинулись, отпрянули, но на смену им пришло сотни новых, черные линии ожили, их лес обрушился на Каменного Ворона и на Джоэла, на Стража, которого так воодушевленно ждали «Иные», и никто не подсказал, что делать, как противостоять этому древнему злу. Но правая рука все еще сжимала меч, а на левой появились пять когтей, твердых, материальных. Ими тоже удавалось крошить и разрывать черные линии, из которых, как из отрубленных конечностей, брызгала яркая нечеловеческая кровь.

«Да он и не так велик! А небо нам застилали черные линии. Ничего! Как мы и говорили: работа для изощренных самоубийц», — успокаивал себя Джоэл.

Змей оказался гигантским драконом, напоминая тех, что встречались на картинках к старинным легендам, словно его пришествие предсказывали, предчувствовали древние мудрецы. Дракон извивался длинным змееподобным телом, на голове его мерцали обсидианом четыре пары крупных острых наростов-рогов, по бокам вытянутого тела торчало четыре пары длинных когтистых лап, оканчивающихся пятью длинными пальцами, каждый из которых венчал коготь размером с двуручный меч. И все же фантастическое в своем пугающем образе создание, которое по высоте сравнимо было с Айгрежей в прежние времена, не так ужасало, как неизведанная темная сила, наполнявшая сердца оцепенением.

Пусть Змей и светил, как двумя прожекторами, желтым и красным глазами, он оказался вполне материальной тварью, хотя более жуткой, чем даже Легендарный Сомн. Но ведь с Легендарным Сомном уже приходилось сражаться.

Горло снова сдавила петля горькой скорби: Легендарным Сомном оказалась Джолин, любимая Джолин, с которой они делили горе и радость, пока смерть не разлучила их. Пока он не убил ее. Возможно, и со Змеем вышло бы как-то так же. Крылась и в нем какая-то тайна, уловка, уязвимость. Он уже не казался вездесущей тварью, покрывающей брюхом целый проклятый град. Он просто нарастил хорошую броню, выстроил вокруг себя крепость, вытканную из линий чужой боли и ненависти, чужого немого и безответного вопроса, как жить дальше. Великого отчаяния, которое выливалось кровью сквозь отрубленные щупальца, после чего Джоэл слышал сотни голосов — всех, кто обратился, всех, кого поглотил Змей.

Джоэл разрубал броню, вращая верный меч, то направляя его удары за крестовину, то размахиваясь наугад одной рукой, чтобы вторая царапала когтями, раз уж он сражался с монстрами. В небе чудовищ, сам один из них.

Он не боялся, на дне отчаяния не осталось содрогания. И он не спешил, потому что не знал, к кому возвращаться. Его вела только воля к победе и давняя жажда этой битвы. Он методично срубал щупальца-линии одно за одним.

— Страж! Берегись! — крикнул он, когда Змей вытянул длинную шею, смыкая гигантские зубы, ударяя когтями. Каменный Ворон устремился ввысь, уходя от щелкнувших рядом с ним зубов.

Джоэл откатился в сторону вдоль распростершегося в пустоте колоссального ничто. Его снова стеганули черные линии, как хлыстами прошлись по спине, но он только осклабился на них, рассмеялся, пригибаясь и переворачиваясь в акробатическом прыжке. Видел бы его Ли! Видел бы, с какой скоростью его напарник теперь способен двигаться без стимуляторов. Но Ли был мертв. И за одно это Змею не оставалось никакой пощады. Джоэл размахнулся мечом, с силой перехватывая когтями несколько черных линий, натягивая их и разрубая.

«У него должны быть слабые места, какие-то другие щупальца, более толстые. Ну, или я не знаю… Сердцевина-то у этой твари точно есть! Этот черный дракон», — подумал Джоэл, понимая, что борется с бессмысленными мелкими отростками, не нанося древнему асуру особых повреждений. Каменному Ворону тоже не везло: он размахивал крылами, посылая сияющие белые стрелы, но Змей тушил их все, как вода, поглощающая брошенные в нее снаряды.

«Надо было взять у Нейла Даста несколько гранат, вкатили бы ему в пасть, может, подавился бы», — понял, что не взял с собой практически никакого снаряжения, Джоэл. Его слишком торопил, буквально таща за собой, Страж Вселенной, которого ныне кидало и швыряло в разные стороны, как в воронке смерча. Освобождение из темницы великого асура ничего не дало ему, не научило осторожности.

— Джоэл! Ты должен помочь мне! Ты… — кричал союзник, взмахивая крыльями, но снова вокруг горла его свивались черные линии. Он задыхался, даже если не дышал в мире людей — истлевал в мире линий, ведь, как порой говорил святитель Гарф, духов тоже убивали, изгоняли, запечатывали специальными заговорами и заклинаниями. Но Джоэл не знал ни одного и не представлял, во что обязан обратиться, чтобы выиграть эту ожесточенную битву.

Он кидался вперед, разрубал лес черных линий, оглушенный голосами, выбитыми из мира, но по-прежнему не суетился, не метался помешанным в тесной клетушке больницы-тюрьмы. Никакая спешка не стоило глупого поражения. Приходилось повторять одни и те же действия, чтобы собраться с мыслями, понять, что не так со Змеем, где его слабое место, почему Каменному Ворону не удается прорваться. И что-то подсказывало: гранаты здесь не сильно бы помогли.

Джоэл проводил несколько простых атак — диагональный удар сверху справа сменялся отножным левым, потом переходил в горизонтальный правый четкой выученной связкой, как элемент представления. С той лишь разницей, что линии вились сумбурным месивом шевелящихся кореньев, стремившихся оплести руки и ноги, опрокинуть и задушить.

«Бесполезно! Я занимаюсь чем-то бесполезным и только трачу силы», — понял Джоэл, ловя себя на мысли, что Страж вернул ему лучшую форму перед тем, как они вышли за стену, снял усталость и головокружение от голода и бессонницы. Но уже скоро все вернулось от усилий, приложенных, чтоб прорубиться к Змею. Желудок закручивался тугим узлом, заледенев, как и ладони, лоб покрыла испарина. Все тело прошивал холодный жар предельной концентрации и ярости.

— Линии! Используй линии! — крикнул Каменный Ворон с высоты, нанося удар Змею, врезаясь в него в самоубийственном полете и отскакивая, как маленькая пичуга, влетевшая в стекло.

Джоэл дернул за несколько попавшихся черных веревок, оборвал их, но ничего не изменилось, никаких чудес не случалось, Змей не падал замертво, хотя вроде бы вздрогнул. Он заметил прикосновение и ущерб, когда удалось дотянуться до одной из насыщенно-алых линий, они тянулись к его хвосту, который размахивал над бездной великим маятником безвременья. И приходилось уклоняться от него, катиться кубарем то в одну, то в другую сторону.

Маятник пролетал, едва не касаясь лица, шевеля взмокшие волосы на затылке. Джоэл только считал вдохи и выдохи, чтобы не сбиться с ритма ударов, не потерять скрип своего испитого удушьем дыхания. Когда хвост Змея пронесся над ним, он резко упал на спину и взмахнул мечом, отсекая несколько чешуек, но Змей даже не заметил. Не хватало верного оружия Нейла Даста, чтобы сразить древнего асура. Требовалось овладеть иным искусством, неведомым, непонятным, но которое все пророчили ему как единственную судьбу. Он не верил в судьбу, только в выбор.

— Джоэл… — хрипел Страж Вселенной, истекая кровью.

— То, что ты бессмертный, не значит, что ты неуязвимый. Привык к другому в своих живых мирах? — рассмеялся Змей, размахивая цепкими лапами, как у богомола, кроша броню перевернувшегося в воздухе Каменного Ворона.

Змей торжествовал, дробя гранитные пластины крупными жвалами на брюхе. Он напоминал гибрид рептилии и насекомого, да еще грива по хребту у него вилась, как у вымерших лошадей. Морда оказалась и вовсе почти волчьей, широкая, с приподнятыми крупными ноздрями и огромной пастью, в центре которой вилась черная воронка вместо языка. Змей то распадался, то возникал, сотканный весь из множества слоев черных линий, он ими управлял, они определяли его суть, и в его Мирах Хаоса других не существовало.