— Мы должны идти, — сказал Джоэл, скидывая оцепенение.

— Может, лучше останемся? Сделаем вид, будто мы ни при делах, — почти взмолился Ли, растеряв весь дух революционера. — Я не хочу во всем этом участвовать, что бы там ни было. Не хочу убивать своих! И выбирать сторону.

— Мы просто посмотрим. Незнание сейчас хуже. У нас есть мечи, — успокаивал Джоэл, а в следующий миг их оглушили сирены, разнесшие над утренним Вермело начало тревоги:

— Всем охотникам собраться на подступах к Академии, всем охотникам…

Оставаться в мансарде они не имели права, так велел приказ. Но и Цитадели подчиняться уже не хотели. Джоэл осознал, что, вполне вероятно, они вскоре окажутся сами по себе. Значит, предстояло принимать решения, не опираясь ни на чей авторитет, не прикрываясь абстрактными идеалами. Предстояло… переступить порог, покинуть мансарду. И в то утро это виделось самым тяжелым решением.

— А где Мио? — спохватился Джоэл, неуверенно заглядывая на кухню, когда они спустились. Угли в очаге совсем остыли, никто не успел приготовить завтрак. Никто не спал в комнате юного охотника. А на столе вскоре обнаружилась приколотая ножом короткая записка на клочке промокашки: «Я жив. Я ухожу к Энн. Не ищите».

— Мио! Как ты… Как ты мог! — ужаснулся Ли, без труда разобрав через плечо кривой, почти детский, почерк.

«Жив… Жив… — зацепился за слово Джоэл. — На какое время?»

— Мы должны идти, — обреченно отозвался Ли. — Может быть, поищем Мио. Может, поговорим с Энн. Джо, это должно закончиться!

— Ничего еще не начиналось. Но да, должно закончиться, не начинаясь. Мы просто посмотрим, — уговаривал Джоэл.

Они выждали еще около двух часов, медленно глотая кипяток и холодную овсянку. Приказы с башен повторялись, а снаружи все громче доносились звуки начинавшихся уличных погромов. Цитадель требовала прибытия всех охотников, каждого.

— Надо идти, — выдохнул Ли.

— Я с вами! — вызвался Вен Даррен, спускаясь со второго этажа.

— Нет! Там опаснее, чем когда бы то ни было, — решительно запретил Джоэл. — Ни твой собачий, ни человеческий образ тебе не помогут. Но я обещаю: под всю эту неразбериху мы скоро выпустим тебя. Охраняй этот дом. Никого не пускай.

— Не говори со мной, как с ребенком, — недовольно прорычал Вен Даррен, встопорщив шерсть.

— Здесь опасно и взрослым, и детям.

— Вечно люди что-то делят. Насколько же у нас все проще, — фыркнул зверь и послушно остался на кухне, а охотники опоясались ножнами с мечами и переступили порог.

Свет ясного утра ударил в глаза, и Вермело обрушился толщей нестройных звуков. Город кипел и извивался гнездом змей. Джоэл и Ли вышли на улицу, поминутно озираясь. Еще накануне спокойное течение повседневных дел пошатнулось, стирая привычные рамки и правила. В лицо неслась пыль пополам с сажей, и по ветру вились обрывки бумаг с ближайшей телеграфной станции.

«Это сделали сами охотники, потому что мы в Квартале Охотников!» — понял Джоэл, замечая, как из домов выходят люди с мечами, многие знакомые, но невероятно отчужденные, озлобленные той немой клокочущей яростью, которая стирает узнавание. Они не желали, чтобы телеграфист отправил сообщение в Цитадель, они не собирались подчиняться. По крайней мере, не все из них. Старик-служитель потерянно метался вокруг своей конторы, подбирая куски ленты и охая над развороченными аппаратами:

— Да что же это, что это такое…

— Иди домой, старик, там сейчас безопаснее, — подошел к нему Джоэл и тут же притянул телеграфиста к стене, потому что через улицу пронесся отряд солдат гарнизона. Куда? Для чего? Усмирять кого-то или примкнуть к кому-то?

Все смешивалось и выглядело пугающе нереальным. И никакой черной воронки не требовалось, чтобы показалось, будто в воздухе все пропитано частицами пепла. Где-то уже подожгли то ли мебель, то ли стопку документов. На улицы из окон сыпались предметы утлых интерьеров, из которых стремительно вырастали баррикады. И если бы творилось это в трущобах, выглядело бы привычно. Но здесь… Здесь небо и земля перевернулись, поменявшись местами, закручивая дома и проулки в ужасающий водоворот. Слишком узнаваемый: Джоэл уже видел, все видел с начала весны.

Каменный Ворон, как и обещал, предупреждал того, кто откликнулся на безмолвный зов. Но они оба ничего не могли изменить, не знали, как прекратить истлевание ткани бытия, которая разлезалась трухлявыми нитками прошлых эпох и накопленной боли.

Гром пушки рано поутру заставил вскинуться тех, кто, похоже, уже давно ждал сигнала. Упущенное лето в госпитале не позволяло до конца разобраться, какие силы ныне завладели Вермело. Впрочем, Ли, похоже, тоже не понимал. Повсюду сновали люди, суетливо, лихорадочно. Явно не по обычным делам. Кто-то прятался в дома и закрывал ставни, едва успев их растворить. Другие, напротив, выносили на мостовую мебель, не жалея столов и стульев, выламывали доски заборов, жарко командуя друг другу:

— Задержите наступление гарнизона. Они не пройдут, если не захотят присоединяться к нам!

Среди восставших угадывались в большинстве своем охотники, но помогали им и рабочие с ближайших ткацких фабрик. И бродяги-калеки, которые вдруг распрямились и скинули лохмотья. Сеть революционных агентов расползалась дальше, чем могла знать Джолин. Верно он предположил, что Вермело оплетали своими планами две или три враждующие силы.

«Не надо было соглашаться на поход в лабораторию!» — корил себя Джоэл, хотя смутно понимал, что Энн и ее последователи нашли бы кого-нибудь другого.

— На чьей ты стороне, сука? — донесся из ближайшего проулка голос, пронизанный ненавистью.

— Хочешь, чтобы мы все превратились в чудовищ?! — вторил ему не менее гневный ответ. Двое охотников, мелькнувшие смутными силуэтами в плащах, вскинули мечи, скрестили их в коротком поединке. Раздался лязг стремительных безыскусных ударов. Но у одного из них оказался нож, которым предатель пырнул бывшего союзника прямо в печень, а потом нанес еще один меткий колющий удар в живот. Охотник сложился пополам и завалился набок, отчего Ли истошно вскрикнул:

— Джо!

— Мы уже ничего не можем сделать, — сдавленно ответил Джоэл, глядя, как в пыли расплывается кровавое пятно под обмякшим телом. Хотелось подойти и закрыть глаза несчастному, сложить руки на груди, отдав последнюю дань уважения. Но не хватало времени.

— Но они же… они же… это наши! Наши бьют друг друга! — застонал Ли.

— Идем, делаем вид, что не видели. Иначе… Иначе не дойдем.

Убийца скрылся в проулке, жадно ухмыльнувшись. Он не испугался свидетелей, не страшился быть узнанным. Не напал — и то хорошо. Охотник ли, преступник — не имело значения. Колеса времени слетели с осей и давили острыми шестернями случайных жертв.

— Расходитесь! Расходитесь! — кричали громкоговорители у Академии, но толпа лишь уплотнялась. Джоэл и Ли едва протискивались через колышущиеся ряды.

— Что они делают? Что они там делают? — твердил то ли Ли, то ли кто-то вокруг.

— Стоят, идут, пока все просто идут с плакатами, — ответил Джоэл, хотя уже не был уверен. Нестройные беспорядочно марширующие колонны наваливались и грозили задавить, наводняя улицы. Ноздри резал плотный запах крепкого пота, табака, раздавленных подгнивших овощей, которым старательно закидывали карикатурные портреты Умана Тенеба, намалеванные на стенах домов поверх растрескавшейся штукатурки. Кто-то здорово постарался ночью в Квартале Охотников, кого-то не накрыли патрули. Вполне вероятно, именно патрули и постарались.

— Мы должны встретиться с Энн. Она сможет все объяснить! Может быть, удастся все это прекратить! — громко кричал Ли, надеясь, что его слова не потонут в общем гуле. Он вцепился в свободную от меча левую руку напарника, чтобы не потерять из виду Джоэла. Но наливавшееся безумием людское море разъединяло их, раскидывало, как штормовые волны.

— Правды! Мы требуем правды! — гудела толпа, тряся плакатами на длинных палках.

«Нет стимуляторам!» — гласил огромный транспарант, растянутый знаменем нового порядка.