А. Н. Энгельгардт (1830-1903 гг.), дочь лексикографа Н. П. Макарова, окончив закрытый Елизаветинский женский институт в Москве, по ее словам, "путем долгих мук выработала... свое собственное миросозерцание, свои собственные позаимствованные на веру убеждения". "Они достались мне дорогой ценой,- писала она,-но зато они и прочны"59. Помощниками и учителями ее в этом деле стали Герцен, Чернышевский, Добролюбов, ориентирами в жизни - их книги, а также произведения Тургенева, Достоевского, Салтыкова-Щедрина. В 20 лет она вышла замуж за молодого офицера А. Н. Энгельгардта, участника революционных кружков.
"Молоденькая и хорошенькая", "просто одетая, нисколько не застенчивая, но и не резкая"-так описала ее в декабре 1860 г. Е. Л. Штакеншнейдер. "Говорили о литературе, о женском вопросе,- вспоминала Елена Андреевна.- И по одному, и по другому предмету она выказала много оригинального. Видно было, что она много читала и много размышляла, и видно было по второму предмету, что она никогда не будет ни бременем, ни помехой, ни игрушкой для мужа... Она дочь помещика... значит, настоящая барышня, между тем на барышень-помещиц именно-то и не похожа"60.
А. Н. Энгельгардт стала одной из первых интеллигентных женщин в России, занятых в общественном производстве. И конечно, работа в книжном магазине не была для нее случайным эпизодом. Здесь было идейное дело. Владелец магазина Н. Д. Серно-Соловьевич-"лицеист, сделавшийся купцом",-также делалидейное дело: заведенным им в 1861 г. большой книжный магазин и публичная библиотека при нем стали базой для легальной пропаганды свободолюбивых идей через издательскую и книготорговую сеть61.
Заведение Серно-Соловьевича пользовалось известностью среди передовой молодежи. И мало того, что в его магазине работала ("восседала за одной из конторок") женщина - женщины шли туда читать. Одна из них вспоминала, как ей указали на библиотеку Серно-Соловьевича "как самую полную в научном отношении"62. Но дело было не только, а может быть, и не столько в широте фондов библиотеки: отсюда расходилась литература, революционизирующая молодежь, в том числе и нелегальная.
Когда в 1862 г. власти опечатали магазин за "сношения с лондонскими пропагандистами", в III отделении завели дело о "братьях Серно-Соловьевичах и госпоже Энгельгардт". Николая сослали в Сибирь, где он вскоре погиб, а его брат Александр вынужден был эмигрировать в Швейцарию, где трагически окончил свою жизнь. А. Н. Энгельгардт на этот раз спасло от преследований рождение ребенка. Когда магазин перешел к А. А. Черкесову, Анна Николаевна продолжала сотрудничать с ним уже как член издательской артели Трубниковой - Стасовой. Она стала известной переводчицей и до конца своих дней была занята общественной и литературной деятельностью.
До 1860-х годов всякий труд считался унизительным для благородных барышень и дам. Права была М. Н. Вернадская, когда писала, что женщины привилегированных сословий не хотят работать и стыдятся труда. Но развитие капитализма неизбежно вырывало женщину из традиционных рамок семейного производства и втягивало в общественное. И вот появились первые конторщицы, первые стенографистки, первые продавщицы. Когда в 1863 г. на Московско-Нижегородской железной дороге стала работать первая женщина-кассир, "Современник" оценил этот факт как "великое дело в нашей общественной жизни". Явление новое, небывалое, а потому вызывавшее у одних удивление, насмешки, порицание, у других - восхищение, стремление подражать.
Борьба за право на профессиональный труд составила одно из главных направлений женского движения. И то, что женщины начали претендовать на исконно мужские профессии, то есть на равноправие, вызвало страшный шум и переполох.
"Пока женщина работала в ноле, в огороде, на фабрике,- писал один из современников,- мы ни за ее организм, ни за будущность человеческого рода не опасались. Что установлено веками, то считается нормальным. Но появилось нечто новое - несколько женщин захотели быть врачами, учительницами, учеными,- и мы в ужасе за нарушение "законов природы" и проливаем слезы об искажении женской натуры"63.
Лишь незначительное число интеллигентных профессий было доступно женщинам. Но спрос на гувернанток и домашних учительниц уменьшался в связи с массовым разорением дворянских гнезд, с одной стороны, и ростом учебных заведений - с другой. Женщины, в массе своей плохо подготовленные, далеко не всегда могли конкурировать здесь с мужчинами. В печати дело обстояло еще хуже. Хотя число газет и журналов увеличивалось с каждым годом, наибольшая потребность ощущалась в публицистах. А эта работа требовала особой подготовки, опыта, которых женщины пока еще не имели. Поэтому на литературном поприще уделом большинства из них, владевших иностранными языками, были главным образом переводы, которые очень плохо оплачивались. К тому же литературный труд возможен был только в столицах и крупных городах. Не прекращавшийся наплыв в столицы, особенно в Петербург, освобождавшихся женщин еще больше усиливал конкуренцию. Из-за этого в 60-е годы женщины, хотевшие трудиться и не стыдившиеся труда, брались и за такую работу, которая не соответствовала их возможностям.
Поиски женщинами работы не всегда стимулировала нужда. Преобладали идейные соображения, принципом новых людей была трудовая жизнь. Работа для женщин стала не только потребностью, душевной или материальной, но и своеобразной модой, поэтому многие из них, даже хорошо обеспеченные, забрасывали дома, семьи, детей ради работы, часто неинтересной и малооплачиваемой. "Все знакомые мне в то время отцы семейств,- вспоминала Е. Н. Водовозова,- страшно возмущались вновь заведенным порядком"64. При этом они, наверное, не раз поминали худым словом Н. Г. Чернышевского. Писательница М. К. Цебрикова, также возмущавшаяся пренебрежительным отношением некоторых из женщин к материнским обязанностям, писала с нескрываемым осуждением: "В 60-е годы слыхала: вот возиться c ребенком, быть нянькой, - я исследую головастиков. Я спрашивала - почему развитие человека и физическое, а тем более психическое менее интересно?"65
Исходя из примитивного представления о равноправии полов, некоторые полагали, что всякая работа женщине по плечу. Следуя этому принципу, женщины, не имевшие ни привычки, ни навыков к физической работе, например, брались и за нее и, конечно, скоро бросали. Подстрекало их к труду не только определенное общественное мнение, но и явное противодействие властей, считавших, что служба женщин будет иметь "самое растлевающее действие на нравственность и самое губительное влияние на состояние семьи". Именно в таком духе была составлена записка начальника III отделения графа П. А. Шувалова от 15 декабря 1870 г. "О недопущении женщин на службу в обществ венные и правительственные учреждения"; исключением объявлялись область медицины, обучение в начальных классах, работа в телеграфном ведомстве66.
В приобщении передовых интеллигентных женщин к труду и в борьбе за "место под солнцем" большую роль сыграли всевозможные ассоциации - в форме обществ взаимопомощи, производственных артелей, бытовых коммун и т. д. Они получили широкое распространение с начала 60-х годов, став одним из проявлений освободительного движения разночинского периода.
Явление это не было случайным: создание ассоциаций стало непосредственным результатом распространения в стране идей утопического социализма, и радикальная молодежь - в том числе Женщины - стремилась доказать на практике преимущества коллективного устройства жизни и обобществления орудий труда.
Женский кружок М. В. Трубниковой - Н. В. Стасовой шел к идее производственной ассоциации несколько лет. Первоначально поиски дела, полезного обществу, подвели его членов к традиционной благотворительности. Стасова познакомилась с Трубниковой в мае 1859 г., та на другой день пригласила ее в свой дом, где собрались Н. А. Белозерская, баронесса Корф, А. П. Философова, В. В. Ивашева, баронесса Штакельберг. "Решили соединиться, составив общую сумму, и помогать сообща",- вспоминала Н. В. Стасова об этом собрании, положившем начало "Обществу для оказания материальной помощи беднейшему населению Петербурга"68.
