Суровое выражение лица Риккарда вновь стало непринужденным и забавным.

— Может быть, ты и не бросил первое оскорбление, но ты нанес первый удар.

— Этот думает, что он выше бездумной драки, — Каллен ткнул большим пальцем в сторону Риккарда.

— Все мы выше бездумной драки, кроме тебя, Каллен, — сказал Гаф. — Тебе просто повезло, что Фульк появился раньше, чем ты успел нанести реальный ущерб.

— Или не повезло, — размышлял Риккард.

Гаф не стал опровергать слова Риккарда.

Риккард залпом выпил свой напиток.

— Хотя это и увлекательно, джентльмены, я должен провести экскурсию для Августины.

Глаза Гофа выпучились.

— Это запрещено…

— Ты собираешься остановить меня, Уильям?

Он замолчал.

Риккард прижал руку к моей пояснице, побуждая меня отойти от группы. Мужчины уходили с нашего пути, расступаясь, как Красное море.

— Ты очень красивая, — прошептал он мне на ухо, когда мы выходили из комнаты.

Я почувствовала, что мои щеки покрылись румянцем.

— Спасибо.

Риккард повел меня вверх по мраморной лестнице, не обращая внимания на головы, которые поворачивались, чтобы посмотреть, как мы поднимаемся. На лестничной площадке он опустил руку, заведя ее за спину.

— После тебя, — он наклонил голову в сторону коридора, освещенного только свечами.

Темно-красные обои с узором из лилий встретили меня. Между золотыми бра по обеим сторонам коридора висели картины маслом в аляповатых рамах, на которых были изображены члены клуба, давно ушедшие в прошлое. И все были мужчинами, мода на портретах с годами становилась все более и более неузнаваемой.

Я остановилась перед одним из них. На нем был изображён старший Риккард, его волосы были покрыты сединой, кожа вокруг глаз и рта морщинистая, но два ярких умных глаза смотрели прямо на меня. Найлз Хоторн, выпуск 79-го года.

— Мой старик, — сказал Риккард рядом со мной. — Таким счастливым я его еще не видел.

Человек на портрете не выглядел очень счастливым.

— В этом зале висят портреты всех предыдущих президентов клуба, — пояснил он. — Начиная с 1892 года, когда клуб был впервые основан студентами Гарварда Эллисом Хоторном и Джорджем Дэшиэллом.

Я оглядела зал вдоль и поперек.

— Здесь не хватает места для твоего портрета.

— Нет, я не буду президентом. Ну, — добавил он со смехом, — во всяком случае, не в этом клубе. Боюсь, эта честь принадлежит Сорену.

Я подумала об эмо-панке, курящем на первом этаже.

— Это его решение?

— Его родители лишили его способности принимать решения, когда он пришел домой в шестнадцать лет с татуировкой на рукаве, — сказал он с веселым видом. — Но в конце концов он встанет в строй. Мы все так делаем.

— Даже ты? — спросила я, удивляясь. Я не могла себе представить, чтобы Риккард подчинялся чьим-либо решениям, кроме своих собственных.

Он наклонил голову.

— Особенно я.

В его словах было достаточно смысла, чтобы я сменила тему.

— Я разговаривала с Сореном. Он упомянул, что старшие члены клуба были расстроены тем, что ты пригласил меня.

— Старики всегда чем-то недовольны, Августина. Это их хоть как-то занимает, — Риккард прислонился к стене, свободно скрестив лодыжки. Он с любопытством наблюдал за мной. — Удалось ли тебе, по крайней мере, наладить хоть какие-то связи?

— Наладить связи? Я едва смогла пройти через входную дверь.

Его черты на мгновение ожесточились.

— Уолли доставил тебе неприятности?

Я предположила, что Уолли был дворецким.

— Зачем ты пригласил меня, Риккард?

— Пригласил тебя, Августина? — его ухмылка стала шире. — Это наше первое свидание.

Я снова почувствовала, что краснею. Еще несколько дней назад я и представить себе не могла, что буду так смущаться, но теперь красный оттенок на моих щеках стал постоянным.

— Без ужина и кино? — мягко спросила я.

— Думаю, мы с тобой согласны, что мы выше обыденных ритуалов ухаживания наших сверстников, — промурлыкал он.

— У меня есть парень, — сказала я, чтобы напомнить скорее себе, чем Риккарду.

— Ты до сих пор с ним не рассталась? — в его голосе звучало не столько раздражение, сколько любопытство.

Я покачала головой.

Хотя я не могла отрицать своего интереса к Риккарду, я была слишком осторожна, чтобы позволить его буре увлечь себя. Джонатан и я смогли бы построить что-нибудь вместе. Мы никогда не ставили бы друг друга в неловкое положение, никогда не ожидали бы, что другой поставит одного из нас выше своей работы. Не было бы страстной или захватывающей любви, как в кино, но мы бы уважали друг друга, заботились друг о друге.

Риккард был не таким. Наследник Хоторнов, вероятно, будет женат несколько раз, и всегда после этого будет скандал, повестка в суд или федеральный агент. Совсем не то, что я планировала для себя.

— Мы помолвлены, но пока без кольца, — сказала я.

— Если дело только в кольце, Августина, — рассмеялся он, — то тебе следовало просто сказать мне об этом.

— Ты нарочно недалёкий.

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл его и ухмыльнулся. Его глаза сверкали, слово два солнца.

— Да, наверное, так и есть.

Я прислонилась к противоположной стене. Какая-то часть меня понимала, что я должна уйти, взять пальто и вернуться в общежитие. Но все, что меня ждало — это еще одна ночь, наполненная рутиной, которая приведет к утреннему распорядку, который никогда не отклоняется от нормы, и в этот момент я не могла смириться с этой мыслью.

— Почему женщинам не разрешают проходить инициацию? — спросила я.

Риккард пожал плечами.

— Свод правил был написан до моего рождения и будет жить еще долго после, — он наклонил голову в сторону, когда я ничего не сказала. — Ты хочешь присоединиться?

— Я бы не отказался от связей.

— O как? — он смотрел на меня так, словно разглядывал головоломку, которой не хватало одного кусочка. — И что бы ты делала со своими связями?

— Я уверена, ты сможешь с этим разобраться.

Мы замолчали. Я продолжала смотреть на него, не в силах отвести взгляд.

— Что ты видишь? — его голос был тих. — Что ты видишь, когда так смотришь на меня?

Я не была готова ответить на этот вопрос. Поэтому я спросила в ответ: — А что ты видишь, когда смотришь на меня?

Он начал цитировать вслух:

Богиня мне мила другая —

Ты, Меланхолия благая,

Чей лик нарочно зачернен,

Затем что слишком светел он

Для слабого людского взора.

Его мелодичный голос четко выговаривал слоги, произнося стихотворение с легкостью и уверенностью человека, который делал это тысячу раз до этого.

— Джон Мильтон, — быстро сказала я. — Il Penseroso⁹.

Он кивнул.

— Я… я напоминаю тебе стихотворение?

— Да, — сказал он, его голос был напряженным. Я могла бы поклясться, что видела, как потемнели его щеки, но из-за света было трудно сказать наверняка. Внезапно он выпрямился и жестом указал в сторону лестницы. — Мы должны присоединиться к остальным. Иначе они могут подумать, что мы замышляем что-то нехорошее.

— Да, думаю, мне пора.

На лице Риккарда ничего не отразилось. Я повернулась к нему спиной и стала выходить из коридора. Он окликнул меня: — В следующую пятницу.

Я остановилась и обернулась, чтобы посмотреть на него.

— В следующую пятницу?

— Мы тут устраиваем большую вечеринку в честь наших… панчи, если тебе это интересно ты должна прийти.

— Может быть, — сказала я, повернулась и ушла.

Все члены и панчи смотрели на мой уход с ликованием, как будто они выиграли невидимую битву. Их злорадство омывало меня так же легко, как сентябрьский ветерок. В конце концов, я была единственной, кто получил личное приглашение от Риккарда Хоторна.