В школе мы с Эдвиной всегда учились в одних классах. У нас были разные друзья, но мы все равно могли смеяться над тем, что говорили учителя, сплетничать об одноклассниках и делиться ответами на домашние задания. Теперь же наши миры были совершенно чужды друг другу, их разделяла целая страна.

Я прошла мимо группы, чьи разговоры смолкли, когда они заметили меня. Странно. Я опустила взгляд на себя, чтобы проверить, не измазала ли я себя хлопьями — не то чтобы я когда-нибудь измазывалась в еде. Моя белая блузка и клетчатая юбка были чистыми.

— Ты позвонишь мне перед сном? — спросила она.

— Да, конечно.

Пара девочек, заметив меня, принялась яростно шептаться друг с другом, пытаясь спрятать то, что они указывают на меня пальцами, за учебниками.

Мы с сестрой попрощались и положили трубку.

Мне не нужно было определяться с выбором специальности до второго курса, но у меня уже было четкое представление о том, чем я хочу заниматься, и я выбирала предметы, исходя из этого. Дядя Карлайл счел, что моему прагматичному подходу не хватает студенческого духа, и настоял на том, чтобы я занялась любимым делом. Годы страданий ещё придут, — шутил он. Наслаждайся тем, чем можешь, когда можешь. Дело в том, что я не была уверена, что люблю что-то определенное, мне просто нравилось получать хорошие оценки.

Первая неделя была больше посвящена изучению кампуса, чем курсовой работе, и большая часть моего времени была потрачена на подготовку к вступительным экзаменам, но я бы предпочла экзамен айсбрейкерам³ и упражнениям по тимбилдингу, которым они также подвергали первокурсников. Было не так уж много забавных фактов, которые я могла бы рассказать о себе, прежде чем заказать обратный рейс в Вашингтон.

Я сдала экзамены в четверг, и мои результаты привели меня к самым трудным предметам, включая печально известную Математику 55⁴. Когда я позвонила домой, чтобы рассказать об этом своему дяде, он вздохнул, но сказал, что гордится мной.

Поход за принадлежностями для занятий оказался скорее стрессом, чем удовольствием. Все остальные первокурсники и я носились по кампусу с нашими ламинированными расписаниями, покорно слушая, как профессора пытаются продать нам свои курсы, а затем пытаются добавить занятия к уже имеющимся нашим и без того плотным расписаниям с мастерством менеджера по логистике.

Одним из моих курсов было Обществознание 10, и оно проходило в огромном лекционном зале. Зал был круглым, многочисленные ряды сидений были обращены к небольшой кафедре и белой доске. Это был большой класс, с почти 700 учениками, и оставалось не так уж много мест со свободными сидениями рядом. Я оказалась в четвертом ряду.

— Это место занято?

Парень с ямочками на щеках и глазами цвета мха указывал на пустое место рядом со мной.

Я передвинула свои книги немного влево, показывая, что место свободно.

Он опустился рядом со мной.

— Я Райан Толливер. Откуда ты…?

Кто-то прочистил горло. Громко.

Мы оба подняли глаза. Рядом с нами стоял ещё один парень. У него был серебряный пирсинг на лице и неровно подстриженные темно-каштановые волосы. Никакой сумки или ранца, только ноутбук и записная книжка, небрежно зажатые в одной руке. В паре с рваными джинсами и поношенной футболкой группы он выглядел так, словно больше подходил для рок-концерта, чем для лекционного зала.

— Двигайся.

Райан сглотнул.

— Да, чувак, без проблем.

Мой сосед исчез, и его заменил новый парень.

От него повеяло сигаретным дымом, когда он бросил свой ноутбук на стол. Мой новый сосед не проявил ко мне никакого интереса, даже не удостоив взглядом в мою сторону. В сочетании с перешептываниями по дороге сюда моя настороженность возросла. Я чувствовала себя так, словно была слеп к чему-то прямо перед моим лицом.

Несколько мгновений я раздумывала, не сказать ли что-нибудь, но передумала. Вместо этого я обратила всё своё внимание на профессора Фулька, невысокого мужчину с впечатляющей шевелюрой и очками на кончике носа. Это был тот же самый профессор, который остановил драку во дворе — который умолял руководителя группы прекратить драку.

Мой интерес к моему таинственному соседу по парте угас, когда я погрузилась в учебную программу, даты сдачи заданий и обязательную к прочтению литературу.

***

В конце дня я направилась в библиотеку Вайднера. Великолепное здание в центре кампуса, построенное Элеонорой Элкинс Вайднер в честь её сына Гарри. Гарри погиб на Титанике, но он потратил свою жизнь на создание коллекции редких книг. Теперь эта коллекция была выставлена в библиотеке и включала в себя завершенную Библию Гутенберга.

Интерьер из мрамора и камня был достаточно великолепен, чтобы отвлечь любого от учебы, но читальный зал Локера был битком набит студентами. Когда я проходила между партами в поисках свободного места, старшеклассники поднимали головы. Их глаза следили за мной, их шепот следовал за мной, как тени.

От такого внимания мне стало не по себе, и я почувствовала облегчение, когда обнаружила небольшую нишу, уставленную зелеными книжными полками, и, за исключением проходящего мимо странного человека, совершенно пустую. За большими окнами небо потемнело, и вскоре библиотека была залита золотистым светом ламп. «Ночь на Лысой горе» Мусоргского гремела в моих наушниках, как я заметила, до самого вечера.

Неподалеку раздался чей-то голос, и я подняла голову. Менее чем в метре от меня стоял парень со двора. Он был одет в белую рубашку и темно-коричневые брюки, с плеча свисала потертая кожаная сумка. Выбившиеся пряди волос падали ему на лоб, а губы скривились в ухмылке.

Вблизи я могла более отчетливо разглядеть его черты. Фиолетовые круги у него под глазами, белый шрам на подбородке. На ком-нибудь другом я бы назвала их вмятинами на броне, но ему они придавали притягательный, детализированный вид. Словно вселенная потратила больше времени на его создание, включая недостатки.

Я вытащила свои наушники.

— А, вот и ты, — поприветствовал он мягким, манящим голосом. Голосом, подходящим для плохо освещенных комнат и тайных встреч. — Тебя было трудно найти.

Я внимательно наблюдала за ним. Мы играли в игру. В игру, в которой я не знала правил.

Или ставок.

Без приглашения Хоторн выдвинул свободный стул и уселся на него верхом, положив руки на спинку. При освещении его глаза казались ярче, скорее золотистыми, чем карими. Они пробежались по моим вещам, прежде чем остановиться на мне. Всё, что он видел, казалось, приводило его в восторг.

— Что ты думаешь о профессоре Фульке? — резко спросил он.

Не то, что я ожидала от него услышать.

— Он умный человек.

— А Райан Толливер? Что ты о нём думаешь?

Мой разум не мог угнаться за происходящим, перебирая скрытый смысл его слов. Парень, который сидел рядом со мной, должно быть, был как-то связан с ним.

— Он был более разговорчив, чем твой приспешник.

Хоторн ухмыльнулся, но не выглядел удивленным.

— Сорен не упоминал, что вы познакомились, — когда я промолчала, он спросил: — Как тебя зовут?

Я не видела ничего плохого в том, чтобы назвать ему своё имя, хотя и была уверена, что к этому времени он уже его знал. Загадка, поняла я с волнением, без четкого ответа.

— Августина.

Сверкнули его идеальные белые зубы.

— Здравствуй, Августина, рад с тобой познакомиться, — он прижал руку к сердцу. — Я Риккард Хоторн.

Риккард. Современная насмешка над Ричардом, но ему шло. Однако его фамилия вызвала в памяти изображения дорог, статуй и предприятий с теми же девятью буквами, напечатанными на них.

— Я тоже рада с тобой познакомиться.

Риккард оценивающе посмотрел на меня. Мою кожу покалывало от его внимания, и волна самосознания захлестнула меня. Его взгляд был слишком внимательным, слишком расчетливым. Никто никогда не смотрел на меня так, словно пытался найти нужную ниточку, за которую можно потянуть, чтобы распутать всё моё существо. Я не была уверена, радоваться мне или ужасаться.