– И тебе не хворать, маленькая разбойница, – недоверчиво прищурил глаз хозяин земель, протянувшихся с запада от Лапландии, как нынче называют Финляндию, и до самой Сибири. До Обской губы, полагаю, на востоке. – С чем приехала?

– Малый груз в шестьсот пудов доставила для голландцев. Вот перечень, – и с поклоном подала свернутую трубочкой бумагу, которую принял слуга и перенес к столику, отдав дьяку. – Так же прошу дозволения осесть на московских землях и грузы возить по морям и рекам, – ничуть не смутившись от того, что и до этого края дошли слухи о ее художествах, продолжила Сонька. И тут же по-детски обидчиво добавила: – А нечего было тому галеону нападать. Мы с ним без помех левыми бортами расходились, а он палить начал вот из таких пушек, – показала она руками, обозначив калибр погонной кулеврины испанца. – Спужалась я. И тоже стрелила, – Софьюшка у нас, конечно, росленькая, да и лет ей уже тринадцать, не младенец. Но миловидное девичье личико выдает девочку-подростка, чем она и пользуется изредка, разыгрывая детскую непосредственность.

– Надо же! Пужливая какая! – ухмыльнулся воевода. – Твоя дщерь? – обратил он свой лик на отца. Слова его тут же перевел толмач, выслушал ответ и уверенно перевел обратно:

– Да. Дочери господина Корна сызмальства склонны к мореплаванию. Старшая уже сама судно водит. Без нянек. А младшая вахты стоит, – про среднюю, как я понял, отец не упомянул. Отвечал-то он по-голландски, в котором Софи не сильна.

– В Архангельске садись, – теперь уже обратившись к нам с Сонькой, распорядился воевода. – Товар до Антверпена будет у тебя через пару седмиц. А вот про то, чтобы жительствовать тебе здесь, так на это надобно государево изволение, – попытался подвести черту под разговор наш могущественный собеседник.

– Дозволь двор корабельный завести. Чтобы шхуну зимой на берег вытащить и поправить, – торопливо продолжила Сонька.

– Двор? – переспросил Кондратий Фомич. – Так сразу и двор? И как это на зиму? Ты что, об этом годе воротиться собираешься?

– И я, и батюшка мой в деле навигацком вельми сведущи, – уже по Ивановым урокам ответила Софи. – Но он об этой осени возвращаться не будет.

– Ладно. Ставь двор, – как от назойливой мухи отмахнулся воевода, которым здесь трудится двоюродный брат матушки подрастающего Петра I. То есть по определению тот еще волчара по фамилии Нарышкин. Да еще и прекрасно информированный о происшествиях европейских. Как-то раньше мне представлялось, будто с прохождением информации по землям московским дела обстоят рыхленько. Да, видно, не для персон такого ранга. Вот и сейчас ему некогда тратить время на пустяки.

Идет время, сменяют друг друга века, а поведение «авторитетов» все то же. Заметьте, я не говорил, что только криминальных.

На торговом дворе и в его окрестностях было многолюдно. Тут важные люди ходили из амбара в амбар, осматривая товары, и розничная торговля проходила с прилавков, как временных, так и прилаженных внутри лабазов. С возов и даже с лодок, причаленных к берегу. Громкие голоса зазывал, солидные степенные иностранцы, горячий сбитень, яркие платки… ярмарка, в общем. Лапти, горшки и деревянные ковши, льняное полотно, домотканые половики. Сонька глиняную свистульку купила, а потом двинулась на поиски металла. Нашла. Дорогой и качества обычного. На девушку в штанах, треуголке и при шпаге, постукивающую по крицам, полосам и свинкам рукояткой маленького кинжала, обратил внимание продавец и принялся расхваливать шведскую сталь. Видали мы такую – она и вправду неплоха.

Но девочка есть девочка, сколь бы ни была она капитаном – мы оказались среди мехов. Тут было все, начиная от маленьких беличьих шкурок, заканчивая тяжеловесной «шубой» целого тюленя. Серебристо-серой. Красивая, с плотным скользким мехом, она будто сама просилась, чтобы из нее сшили верхнюю одежду для рулевого, окатываемого морской водой в свежую погоду. Но Софи провела рукой по шерсти и уверенно определила, что от холода она не спасает. Зато отлично годится на сапоги. А вот белые шкурки, развешанные рядом, оказались теплыми не только на вид, но и на ощупь.

– Белек, – пояснил продавец. – Покупай, чужестранка. Недорого отдаю, да только ваши-то на соболей больно падкие. А на рыбью кожу смотрят свысока.

Сонька посчитала в уме, вспоминая пронизывающий ветер и соленую воду, от которой дубели наши овчинные кожушки, да и купила все, договорившись о том, где заберет товар – тащить-то его пока некуда.

И тут навстречу Иван:

– Профессор-мэм! Меня дядя Ждан без денег освободил. Он, как про сына узнал, и что мы напоследок крестиками поменялись, сказал, что не станет меня больше неволить.

– Когда ты успел до Холмогор обернуться? – удивилась моя хозяюшка.

– Так нынче все здесь – ярмарка же. С Москвы гости, с Ярославля, с Вологды… да отовсюду, – пожал плечами парень. – А я еще не позабыл старых знакомцев. Подсказали люди, где искать купца Зернова.

Мы привычно оглядели гавань – как и остальные суда нашего каравана, флейт отца покачивался на якоре с сигналом «Все на борту». А вот на шхуне никаких сигналов вывешено не было, зато происходила выгрузка на речную барку – нашел, выходит, голландец посланника от Строгановых. Вахтенный наше появление на берегу заметил и выслал шлюпку, едва Софи сделала подзывающий жест.

К моменту нашего прибытия на борт выгрузка голландских товаров завершилась. Да их и не много было. Мэри сообщила, что условленную плату получила. Посему, произведя дотацию денежных средств, всю команду Софи отпустила на берег – ярмарка все-таки. А народу хочется на твердую землю. Нам же нужно было перепланировать ранее задуманное, для чего провести внутреннее совещание – мы с хозяйкой не всегда легко сводим позиции, хотя и присутствуем в одной голове.

Так-то я хотел сразу, как избавимся от постороннего груза, рвануть на моторе вверх по Северной Двине и начать срочно вить гнездо для школы в немноголюдном месте неподалеку от водных путей. Поставить там навесы для сушки корабельного леса, да и начинать осваивать голубые дороги России, постепенно налаживая удобные возможности для преодоления волоков – были у меня задумки.

– Не пройдет шхуна даже до Холмогор, – вмешался в мои рассуждения Иван. – Там глубины две сажени всего. То есть метра три. А «Энтони» на четыре в воде сидит, – оказывается, я подумал вслух.

– И металл сюда придется из-за моря возить, – присовокупила Софочка. – И чужестранцам дозволено по рекам плавать, только если есть на то царская воля. Так что, Иван, будешь тут ставить двор корабельный и нас встречать, когда по осени на зимовку вернемся. А к тому времени под навесы нужно лес сложить на просушку – нам его много потребуется.

– Ох ты ж, Царица небесная! – воскликнул парень. – Шхунку-то нужно будет на берег вытягивать. Да, Софья Джонатановна, и задачку ты задала!

– А этот Сила Андреич? Он же местный житель – знает тут все. Рома возьми, тушенки, да зайди поговорить душевно, – направил я мысли юноши в позитивное русло. – Сковороду подари. Прояви учтивость к человеку. Опять же в одиночку, без команды, тебе со всем не совладать. Присмотрись, да и начинай вербовку. Нам же не только навесы, но и слип нужно строить. Где-то ведь делают карбаса и кочи. Наверняка там берег удобный. И плотники умелые.

– Эта! Я что! Вот так сразу и в приказчики? – осовел Иван.

– Здешний ты, и человек верный. Обмозгуй сам, с какого боку приступать, да и начинай.

Избу с сараем Иван отыскал в деревне Соломбаль, что от Архангельска за протокой. На пологом берегу местные жители строили свои суденышки. Эти места мы и осматривали, прикидывая, как и что здесь расположить. Сонька в кои-то веки никуда не торопилась – прохаживалась по бережку вся из себя при шпаге и в высоких сапогах, да вокруг поглядывала. Меня она подальше задвинула, но мыслями была неспокойна. Задумчива и немного рассеяна. Ноги сами несли ее… туда, где пахло стружкой и где на подпорках стояли строящиеся лодки.