© Сергей Калашников, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Созерцая стену, оказавшуюся перед глазами, я испытывал постепенно нарастающее удивление – никогда ничего подобного не видел. То есть особенных странностей не наблюдается – старомодные шкаф и комод подобного вида я встречал в каких-то музеях. Беленая стена, около которой они располагались, была совершенно обычной, не считая того, что вверху закруглялась, переходя в свод потолка. Окно тоже оказалось полукруглым вверху, как и расположенный напротив него дверной проем. Хотя дверь показалась чересчур массивной, а стекла в частом оконном переплете маленькими. То есть антураж старины в наличии. Однако не в музее же я проснулся!

Тело же мое, лежащее на кровати, не отзывалось привычными сигналами о старческих недомоганиях – оно вообще не чувствовалось. Тем не менее выполнило вполне разумные движения – село, перейдя из горизонтального положения в приближенное к вертикальному, опустило ноги и выпрямило торс. Ноги до пола не достали. Они выглядывали из-под подола длинной ночной рубашки совсем немного. Буквально кончиками ступней.

«И что тут странного? – прозвучало в сознании. – Моя комната такая же, как всегда», – это был не голос, а мысль. Мысль не моя, но очень уверенная. Пришлось смириться с этим элементом новизны в мироощущении и постараться прекратить думать… не получилось. То есть я как бы затаился, понимая, что нужно собрать чуть больше информации, но мое тело никак на это не откликнулось – оно действовало, не имея меня даже в виду. Встало, прошлепало босыми ногами в изножье кровати, где в треножнике располагался пустой таз, а рядом на полу стоял кувшин.

Тяжелый и гладкий, он так и норовил выскользнуть из рук, когда тельце, из которого я наблюдал за происходящим, наливало воду в тазик… кажется, жестяной, как и сам кувшин. Потом было умывание водой, температура которой не ощущалась. Затем подход к комоду. Здесь имелось зеркало размером с лист писчей бумаги, смотрясь в которое, моя оболочка расчесала волосы. Черные, умеренной длины, приблизительно до середины лопаток.

Отражение показало мне маленькую девочку – соотношение размера головы с остальным телом указывало на то, что я попал в ребенка. Да и то, что над крышкой комода возвышались лишь самые верхние кромки плеч, подтверждало – рост у вместилища моего разума невелик.

Расчесавшись, ребенок добыл из шкафа платье, в которое и оделся, бросив ночнушку прямо на незаправленную кровать и, как был босиком, вышел в коридор, в двух противоположных концах которого имелись окна. Тот же сводчатый потолок, дощатый крашеный пол – признаки архаичности невольно заставляли обращать внимание на уровень развития технологий. Судорожно искал взглядом плафоны ламп, выключатели, розетки… ничего не приметил.

Я вообще пользовался только зрением – тактильные ощущения отсутствовали полностью. Хотя слух тоже работал – скрип открываемой двери, шлепки босых ступней и смутные отдаленные птичьи голоса до меня доносились.

Девочка спустилась вниз по лестнице – два марша с поворотом на площадке на девяносто градусов – и выскользнула из дома на низкое, в одну ступеньку, каменное крыльцо. Сошла на землю с вытоптанной травой. Обернулась к дому и принялась его разглядывать.

Исключительно добротная постройка из прекрасного красного кирпича, связанного светло-серым раствором. Скорее всего, известковым. Толстые стены со сводчатыми перекрытиями, выполненными из того же кирпича… перед внутренним взором раскрылась планировка дома, возникли виды на потолки и сформировалась словно выполненная из прозрачного пластика картина конструкции с примерным распределением нагрузок и напряжений.

«Как интересно! – прозвучала в сознании мысль моей юной носительницы. – Оказывается, наш дом построен очень умно! А ты кто?»

«Внутренний голос», – сформировал я ответ, немного подумав.

«Ты появился, когда я спала?» – поинтересовалась новая хозяйка моего сознания.

«Наверно. То есть не знаю. Как-то вдруг раз, и понял, что существую. Посмотри наверх. Хочу увидеть крышу».

Девочка подняла взор – двускатная черепичная кровля была достаточно покатой. В кирпичном невысоком фронтоне имелось слуховое окно. Крыльцо, кстати, было также крыто черепицей. На него вышла женщина в непритязательных блузе и юбке, поверх которой имелся передник:

– Софи! Молоко и булочка ждут тебя, пташка ты ранняя.

Носительница моего разума тут же вернулась в дом, пожелала доброго утра женщине, назвав ее по имени – Бетти. Проскочила вправо, оказавшись на кухне, где сделала несколько глотков из пузатой глиняной кружки, после чего вгрызлась в хрустящую теплую булку.

Ха! У меня появились новые ощущения – молоко оказалось парным, а выпечка теплой. И я это почувствовал. Как и бок кружки, который отчетливо осязал. Не отвлекая заправляющуюся малышку, я пытался боковым зрением оценить обстановку. Словно подыгрывая, девочка понемногу крутила головой, фокусируя взор на различных объектах. Горшки и котлы составляли основную массу предметов кухонной утвари. Хотя чугунная сковорода явно на что-то намекала – некая веха на пути развития технологий и материаловедения.

На основании увиденного я уже крепко подозревал, что попал далеко не в свое время, а куда-то раньше, в старину. И пытался оценить, насколько глубоко меня занесло. Хотя бы примерно, на глазок. Ведь нужно же было как-то ориентироваться.

«Тысяча шестьсот восьмидесятый год от Рождества Христова, – сочувственным тоном подумала для меня девочка. – А что интересного в сковородке?»

«Литье из чугуна кухонной утвари практиковалось не всегда. В принципе, наличие этого металла среди бытовых предметов свидетельствует о том, что существует доменное производство. Но я не уверен в том, когда это произошло. То есть никогда не знал в точности. И вообще, я тут новичок, поэтому мне все интересно».

В кухню между тем ввалилось еще трое ребятишек. Два мальчика постарше и девочка – ровесница моего тела. Они учтиво пожелали нам с Софи доброго утра и тоже принялись за молоко и булки. Мне же пришлось напряженно размышлять над тем, кто они, и кем кому приходятся.

«Ник, Майкл и Мэри – дети Бетти, нашей служанки, – объяснила моя владетельница. – Их рано будят и заставляют выполнять работу по дому. А со мной и сестрами занимается мама. Так что ты там про чугун думал?»

Девочка оказалась памятливая и настойчивая и при этом полностью меня контролировала в том смысле, что уверенно воспринимала мысли.

«Слушай! – непосредственно для нее подумал я. – Про металлы и всякое такое, связанное с ними, лучше расспросить специалиста, живущего в этом времени и мире. Говорю же, что я тут новичок. Мне и самому будет интересно».

«Специалиста? Кузнеца? – обрадовалась Софи. – Это я мигом», – допив молоко, девчонка помчалась прочь из дома. Выбежала на дорогу, ведущую из распахнутых ворот, и почесала к ближайшей постройке расположенного неподалеку населенного пункта, составленного из невыразительных домиков.

– Чарли в город ушел, – сообщила моей носительнице нестарая еще женщина, ковыряющаяся на грядках с капустой. – Вечером вернется, так что до завтра подождите, юная мисс Корн.

То есть я в Англии, раз тут девочек именуют словом «мисс».

«Ну а где еще? – в ответ мне подумала Софи. – Конечно, в Англии».

Сам-то я на этом языке техническую литературу почитывал со словарем, но непринужденно на нем общаться не мог никогда. Однако сейчас понимаю и слова, и интонации, и даже отношение собеседника ко мне воспринимаю безупречно. То есть наши с этой крошкой сознания причудливо переплелись, слившись в нечто единое. Хотя память у каждого своя. И общение похоже на разговор.

Девчонка между тем с сочувствием посмотрела на мальчишек. Их тут трое таскало воду деревянными ведрами откуда-то из-за угла дома. Веревочку, продетую сквозь уши посудины, они поднимали палкой, за один конец которой держались двое младших, а за второй старший. Том, Питер и Гарри. Питер – крестник Софочкиного папеньки. Таким образом, из ближнего окружения моей хозяйки неведомыми оставались только ее кровные родственники. Хотя, наверное, тороплюсь, ведь и увиденные мною дети имеют отцов, о которых я даже понятия не имею.