– Если дейдвуд не разнесут, – хмыкнула Софочка.

– Что за сантиметры? – не понял отец.

– Сотая часть метра, сэр. Который на десять процентов длиннее ярда. В метрах и его долях удобнее проводить механические расчеты. Результаты получаются наглядными. Но если вам привычней, то диаметр винта увеличен с двух футов до трех. И еще, капитан, мэм, – парнишка повернулся к Софочке, – Джеффри поклялся, что все три винта идеально сбалансированы.

Придирчиво осмотрев в подзорную трубу паруса рыбацких посудин по правому борту, капитан-мэм подправила курс еще на один румб левее, перевернула малые песочные часы, большие и отбила восемь склянок. Снизу показалась Мэри:

– Вторая вахта позавтракала и готова заступать, – доложила она.

– Да, заступайте, – Сонька уступила место у штурвала подружке-лейтенанту, – курс двести пятьдесят, ветер северный, три балла; текущая скорость восемь узлов, – добавила, взглянув на манометр. – Позавтракаем? – обратилась она к отцу. – Видимость миллион на миллион, – добавил я.

Мы спустились под палубу и прошли в кубрик, где на подвешенном к потолку столе нас ждало ароматное рагу. Качка была слабой.

– Так что это за лаг такой у вас кругленький? – не удержался от вопроса папа.

– За борт опущена трубочка открытым концом вперед. Чем быстрее бежим, тем сильнее вода напирает, – ответила Консуэллка. – А давление измеряет простенький манометр. Том предлагал поступающую из приемника встречного давления воду в емкость собирать и измерять пройденное расстояние в галлонах, но мы просто не успели.

– Врет этот прибор, – вмешался я. – В зависимости от осадки меняется высота водяного столба между приемником и показометром. Так что придется по старинке, с мотком бечевки бегать. Пап! А зачем мы в Плимут идем?

– Нужно найти фрахт до Ямайки. Не бежать же через океан полупустыми! А обычно товары для Америки собираются или в Плимуте, или в Бристоле. Но Плимут ближе. Раньше-то я закупался товаром в Стоунмаркете да добирал в Лондоне порох и ядра, но нынче соваться в столицу опасаюсь. Права мама, неспокойно стало.

Переход обошелся без неожиданностей. Один только раз на зюйде показала паруса средиземноморская шебекка. Вполне возможно, алжирские или тунисские пираты, которых в Англии называют обобщающим словом «турки». Но попыток сблизиться она не предприняла, скрывшись где-то западнее. А в Плимуте происходили сильные волнения – народ на улицах, отдельные выстрелы, портовые чиновники, так и не прибывшие получать причитающиеся короне и их карману пошлины. Мы поскорее ушли, посмотрев на это издалека. Двинулись на Бристоль, где узнали о высадке где-то на юге герцога Монмута – претендента на престол и мятежника.

Здесь же все было тихо. И груз нашелся. Неоднородный, конечно. Модные платья, клавесин, ткани, металл… всего не перечислишь. Чиновник средней руки, следующий с семейством к месту назначения. Цепи, ядра, порох, французские вина в бутылках. И флейт и шхуну загрузили по самую грузовую марку, которой пока больше ни у кого нет, да и пошли своей дорогой.

Оба наших суденышка оказались неплохими ходоками при любом направлении ветра, лишь бы он был. Правда, выяснилось, что круто к ветру мы ходим лучше, а вот при прямых курсах и волнении от четырех баллов и больше, маленькое судно отстает от большого. Так называемое волновое сопротивление сказывается. Это как раз тот случай, когда длина бежит.

Бискайский залив мы обошли по широкой дуге, но в этот раз он совсем не оправдал своей грозной репутации могилы моряков – ветер дул ровный, лишь слегка меняющий направление, но не сказать, чтоб уж совсем свежий.

Испания, Португалия, снова Испания – все они остались по левому борту в паре сотен миль, и ближе к Канарским островам мы вошли в северную часть пассата и сменили курс.

Теперь мы держали курс почти прямиком на запад. Я с интересом наблюдал за тем, как показания компаса расходятся с направлением на Полярную звезду, ведь магнитный полюс находится не точно там, где географический. Если бы удалось достаточно точно измерить угол отклонения и вдобавок знать местное склонение, был бы шанс прикинуть нашу долготу. Впрочем, не уверен, что этот метод был бы надежен и в моем старом времени, уж больно точность нужна высокая, а исходные данные измеряются с превеликими погрешностями. Не, спутники лучше. Или на худой конец секстан. Что-то я не видел его, кстати, даже у отца, а он на оснащение денег не жалеет. Вот не мог раньше подумать! Пока же мы находили долготу по счислению, учитывая пройденное расстояние и иногда, в очень тихую погоду, по диску Луны.

Отец вскоре вернулся на флейт, поняв, что малолетняя дочурка вполне справляется с принятыми на себя обязанностями. И потянулись монотонные будни из вахт и отдыха. Делать на паруснике, идущем фордевинд в зоне устойчивого ветра, решительно нечего. Мы от скуки придумывали флажковый семафор. Это когда человек принимает разные позы, каждая из которых – буква. Потом и световой телеграф изобретали, чтобы перемаргиваться в темноте. Еще я про сигнальные флаги вспомнил – придумали и их. Ну откуда мне было знать, что до единого свода этой элементарщины все еще никто не додумался.

А потом ветер стих. Флейт спустил шлюпку – родители прибыли с ревизией и новой сменой взрослых матросов. Им просто было интересно, как тут обстоят дела. А мы с Сонькой и Машкой поменяли винт. Дело в том, что, хотя плавание в качестве спорта в эти годы непопулярно, дочери Агаты Корн и ее крестница чувствуют себя в воде, как рыбы. А нырнуть за корму, придерживаясь за спущенную туда лесенку, и полчасика погреметь ключами, для них не в тягость.

Винт мы поставили «тяговитый» – с малым шагом. Приняли с флейта конец, который закрепили на грот-мачте, раскочегарили мотор и потянули за собой тяжело груженое судно со скоростью пешехода. Три узла выдали.

Насущной потребности в буксировке не было, так что тягали мы «Агату» недолго, две полных вахты, только для исследовательских целей. Потом с флейта крикнули, чтобы мы отцепились и показали свою максимальную скорость на моторе, пока штиль и ничего не мешает. Сменили винт на скоростной и выдали двенадцать узлов. Это по нынешним временам вообще полный улет. Но данный режим не так уж интересен, потому что в сумме на максимальной мощности мотора мы сожгли две бочки сырой нефти и аналогичного объема железную цистерну конденсата от перегонки дров. С остатком в семь бочек ни для чего более не годного соляра мы не слишком-то много наплаваем, а заправочных станций в этом мире пока нет. Поэтому опять переставили винт, предпочтя «экономичный». Заодно и шестерни в редукторе заменили парой, чтобы снизить передаточное соотношение. При этом двигатель «кушал» на своих любимых оборотах втрое меньше, а бежал куттер лишь на треть медленнее – восемь узлов. Без груза он и девять осилит. Для маневрирования во всяких узостях – в самый раз. Пока возились, и ветер подоспел.

Мы вновь закрепили наш двухлопастный винт вертикально, чтобы он спрятался в тени ахтерштевня и не создавал сопротивления движению, а сами пошли под парусами. Папенька, справившись через семафор о количестве и состоянии провизии и пресной воды, поворотил к югу-юго-западу, целя куда-то в сторону Наветренных островов – видать, счел штиль знаком, что из пассата мы выскочили.

Скука и жара на этом участке перехода навалились с новой силой, а у меня наконец-то достало времени отвлечься от сиюминутного и поразмыслить о существенном. Заигрался, старый, на игрушки отвлекся, а думать кто будет? Софья? Так она и думает за двоих, но в пределах своих знаний. Даже подготовиться к походу толком не сумел. Ладно хронометр, не с нашими знаниями, но кто мешал о секстане вспомнить пораньше? Не пришлось бы Софье с этой палкой дурацкой, которую в одиночку и не удержишь, корячиться каждый день.

Компас сделать нормальный, ведь школьные знания, зато картушка бы не дергалась от каждого чиха и на волне показывала бы курс, а не день рождения бабушки. Нашей компании эта задачка на два раза в затылке почесать, все ж есть у ребят и соображалка, и знания, и опыт.