– Я читала, что мачты частенько ломаются, – на этот раз ужасно вредным голосом.

Мачты. Стволы деревьев, самой природой созданные для того, чтобы торчать вверх и не ломаться от ветров, воздействующих на естественные паруса – кроны. Хотя ломаются. Но чаще их целиком выворачивает из земли вместе с корнями. Стоп! Задача поставлена. Чтобы мачты не ломались. Напряженно вспоминаю, как вообще переламываются палки, ветки, сучья, жерди, рукоятки лопат. С треском, вот как. Потому что лопается та сторона палки, которая находится снаружи изгиба – наружные слои волокон рвутся. Да, разрыв волокон обычно начинается на выпуклой стороне, что особенно хорошо заметно, если древесина не слишком сухая. Точно, прочность на разрыв всегда намного меньше, чем прочность на сжатие.

Если рассматривать нынешние материалы, то прочнее всего сталь. Особенно она крепка в проволоке при растяжении ее вдоль направления волочения. Или проката, если мы берем полосу. А если катать холодной? Прикладывая к валкам неимоверные усилия слабыми мальчишескими руками…

– Вот и думай про железки, а латынью я займусь, – крайне недовольным тоном одобряет мои потуги хозяйка и достает из сумочки карандаш, который кладет под правую руку. Сама она ведет записи пером, которое держит в левой. Я же спокойно разрисовываю силовую схему Останкинской телебашни – туго натянутые стальные канаты прижимают к земле длинный несжимаемый стержень из железобетона. И ведь стоит, долговязая.

Тогда и мы располагаем по окружности стальные полосы, стягивающие мачтовое дерево вдоль всей длины. Хотя почему целое дерево? На сжатие работает только наружный слой, а остальное – на изгиб. Получается бочка. Очень длинная. Которую, кроме поперечных обручей, схватывают и продольные тяги. Изнутри тоже нужно распереть… хотя зачем нам в конструкции лишние элементы, когда можно взять удобные и доступные доски и мирно сложить их таким образом, чтобы они образовали жесткий короб. Полосы-стяжки тоже следует спрятать под древесиной, а то проржавеют в два счета – пропустим их между досками. Наружные, кстати, лучше выбрать потоньше – их функция защитно-декоративная.

А внутри остался чистый канал, через который можно пропустить уйму веревок, которые выйдут через стенку, огибая вделанный в нее же блок. Хоть бы и целый рей подвешивай. Но эти детали я продумаю потом – сначала следует прикинуть сопротивление на изгиб. Хм! Продольный размер просит сделать его побольше, потому что в этом направлении нагрузка выше – паруса ведь тянут вперед. Добавляю четыре дюйма, а потом еще три. Сечение из квадратного превращается в прямоугольное.

Сносим лишнее на углах – сечение приближается к эллиптическому. Проставляем размеры – два фута на полтора. Маловато на вид. В области выхода из палубы мачты явно толще. От себя накидываю для верности три фута на два. Но кверху мачты становятся тоньше. Сделаю так же. Красиво. И ведь для этого доски нужны не настолько длинные, чтобы встать во весь рост мачты, потому что работают на сжатие.

Грубая прикидка веса – по сравнению с цельнодеревянной мачтой такой же прочности выигрыш оказывается впятеро. Урезаем, чтобы прочность оказалась больше, делаем вес в два с половиной раза легче, добавив толщины к доскам и по одной стальной полосе на каждую сторону. Теперь прикинем этот же принцип конструкции реи. Их ведь тоже можно собрать по похожей схеме, но с утоньшениями к концам.

Как-то пошло у меня конструирование, не заметил, что урок закончился. И настало время обеда. В Софочкиной семье приемы пищи проходили чопорно. Ели все прилично, с фарфора, пользуясь серебряными приборами и чистыми салфетками. Здесь, казалось бы, то же самое, но китайский бело-голубой фарфор был роскошен, салфетки с вензелями, а количество лакеев… я со счета сбился. Все они еще и одеты в единую форму, возможно, в ливреи. Дамы – жена и дочь сэра Генри – на мой вкус, чересчур пышно наряжены.

– Ничего ты не понимаешь, внутренний голос! – одернула меня хозяйка. – Клейтоны принимают гостей, потому что у них дочь на выданье. Так что они ведут светскую жизнь и сами наносят визиты. А мои папа и мама склонны к уединенному образу жизни. К тому же нам с сестрами еще рано выезжать на приемы или балы. Опять же, папа почти всегда отсутствует, а маме без него крутиться в свете неприлично. От этого у Корнов репутация хоть и отшельников, но людей безобидных.

Аптекарь дождался нас на козлах кареты, а юный мистер Ричард Клейтон поехал провожать гостью, привязав верхового коня к задку экипажа. Сонька сердилась на него за это – ей тоже хотелось ехать на козлах, откуда лучше видно. А тут сиди в коробчонке и беседу поддерживай. Особенно ее убил томик стихов Уолтера Рэли, которые соседский недоросль принялся декламировать, постоянно заглядывая в текст.

Реципиентка моя – девочка долговязенькая, как, собственно, и ее родители оба достаточно рослые. Так вот, уж совсем ребенком Софи не выглядит. За девушку не проканает, но за подростка сойдет. Поэтому другой подросток мужеска пола чуточку ошибся, решив придать только что наметившемуся знакомству романтический характер – сделал подход, что называется. И при этом невыносимо оскорбил лучшие чувства невинного ребенка, который отлично знаком с сочинениями поэта и философа Рэли по его статьям о кораблестроении, в котором для своего возраста уже кое-что понимает. Она ведь беспокоится о папе и его флейте. Бимсы от сегарсов отличает.

Но правила приличия обязывают быть сдержанной, поэтому Софи плавно переводит разговор на вопрос о том, как располагать паруса при ходе в бейдевинд.

Странное дело – мальчишка не «поплыл», потому что ходил на парусной лодке по Гиппингу – здешней речке. Беседа мигом оживилась настолько, что увлекла даже Консуэллку, которая к изучению латыни отнеслась с очень большим неудовольствием – ей куда сильнее нравится играть с мальчиками в кузнице. Так и докатили до самого дома. И хозяйка моя перестала гневаться на глупого мальчишку.

А тут уроки в классе, считай, до конца дня. Потом музыка с матерью, а там и спать пора.

Снова меня постигло привычное уже бедствие – разочарование от достигнутого и постановка неожиданной задачи. Разочарование принесли шестерни. Их сделали две – бронзовую и чугунную. Насадили на оси, свели в зацепление и давай крутить. Без нагрузки просто замечательно все шло. Можно сказать, мягко – трущиеся поверхности соприкасались в предписанных теорией шести точках. Сначала поскрипывали, но быстро притерлись. А тут я еще нефтью смазал, той, из которой выгнаны бензин с керосином – совсем хорошо стало. И было так, пока не подали нагрузку – стали, наматывая на ось веревку, поднимать и опускать мешок с песком. Оно поначалу-то вроде легко получалось, но вскоре принялись крошиться зубья. Чего-то подобного и следовало ожидать от чугуна, однако разрушался не столько он, сколько бронза.

Для чистоты эксперимента изготовили две новеньких бронзовых шестерни – та же история. И что с этим делать? Я просто растерялся – мотор без шестеренок у меня не выйдет. Да тут еще Сонька со своей мачтой зудит и зудит. А где мне здесь с этой махиной упражняться? Я на работы с длинномером ничего не готовил, как и вообще на кораблестроение. У меня в планах только лодки. Лет через несколько, когда ребятишки подрастут да подучатся математике и физике. Пока у нас все-таки немного чересчур детский сад.

Софочке мои переживания по барабану. Ей мачту подавай. И поскольку постоянно находится в курсе моих терзаний, действует решительно и напористо:

– Мам! А где тут поблизости можно построить мачту для папиного флейта?

Маменька в курсе и укрепления трюма, после которого перестала открываться течь, и истории создания якоря и цепи к нему, а уж тушенку она и сама готовила, и пробовала, так что к неожиданным вопросам дочери относится просто чудо как внимательно.

– Бетти! Вели седлать по-мужски. И Мэри возьмем с собой на прогулку до Ипсвича, – как раз завершается господский завтрак, так что все задействованные лица в сборе. И мы этим утром опять не попадаем в кузницу. А потом будут уроки, которые мне вести.