— Почему мы прячемся в этой дыре?

Отец поперхнулся.

Хотя вопрос был очевиден: чтобы получать удовольствие от того, что сидишь голым задом на холодном камне, нужно или быть мазохистом, или от кого-то прятаться.

А поговорить по душам лучше за кружкой пива, сидя в любимом кабачке…

Король Зиновий потёр лоб, закатил глаза к близкому потолку… — словом, проделал все эволюции человека, который отвечать не хочет, но понимает, что придётся.

— Видишь ли, сын, — сказал он. — Тебя собираются убить.

Я заржал.

Гермиона, дремавшая на моём плече, от неожиданности проснулась и придушила меня хвостом.

Смех перешел в кашель.

— В толк не возьму, что тебя так развеселило, — отец бросил на меня неприязненный взгляд. — Может быть, ты не понимаешь этимологии слова «убийство»? Так я тебе сейчас объясню…

Продолжая смеяться и кашлять, я махнул на него рукой. А потом попытался размотать с шеи василиска — чем заработал несколько новых царапин.

Пришлось оставить Гермиону в покое. Пускай себе душит.

— Если бы за каждое покушение на себя, любимого, мне давали один золотой, у меня бы уже было… Семь золотых!

Я вздохнул. Получалось не так уж и густо.

А впрочем…

Если посчитать те покушения, о которых я НЕ в курсе — ну тех, которые предотвратила Кэсси… Может, я и стал бы состоятельным человеком.

Отец всё ещё злился. Это было видно по его глазам, по жесткой складке рта, по тому, как нервно он подёргивает пальцами левой руки… Что-то мне это движение напоминало.

Рукоять пистолета!

Его рука действовала так, будто берёт пистолет и жмёт на спусковой крючок.

Я поёжился.

Или моего папашу достаточно легко вывести из себя, или… я его так допёк, что он готов пристрелить родного сына.

Второе вероятней.

Бабуля, то есть княгиня Златка, всегда говорила: тебя легче пристрелить, Максимка, чем заставить делать то, что тебе не хочется.

— Как бы легкомысленно ты не относился к моим словам, сын, советую всё же прислушаться.

— Да я слушаю, слушаю. Спасибо за заботу, и всё такое.

— Довольно странная у тебя реакция, — прорычал отец. — Ты, часом, головой не сильно хряпнулся?

Я вздохнул.

— Послушай, па… — самому стало странно, как это прозвучало. Но — слово не воробей. — Мне тоже странно, что ты обо мне заботишься. Я что хочу сказать: обходился же я без твоей заботы двадцать с лишним лет. Думаю, справлюсь и сейчас.

И вот тут он расхохотался.

Аж слёзы из глаз брызнули — из моих.

Обидно! Я пытаюсь объяснить, что уже вырос, что стал крутым, как варёное яйцо, а он ржет.

— Тебя защищали всю твою жизнь, — тихо, и как-то зловеще произнёс отец. Внезапно он перестал смеяться и стал предельно серьёзен. — Моя мать пожертвовала всем, чтобы просто дать тебе вырасти. Эта девушка, Кассандра, угробила двадцать лет жизни на то, чтобы стелить соломки там, где тебе заблагорассудится хлопнуться на задницу. Твоя бабка Леонида истребила большую часть своего клана, только чтобы ты мог жить. Твой брат Золтан пожертвовал своим здоровьем, своей молодостью для того…

— А ты? — перебил я. — Что сделал ТЫ, отец?

Он с минуту хлопал ресницами, округлив рот в почти ровную букву «о». В этот момент он до боли напоминал меня самого, от чего я разозлился ещё больше.

— Я тебя зачал, — наконец выдал он банальнейшую из родительских отмазок. — Я дал тебе жизнь. Только за это ты должен благодарить меня каждый день.

Я криво усмехнулся.

— Давай проясним, — предложил я. — Ты женился на моей матери, заделал меня и… Устранился. А дальше всё покатилось. Мама умерла, защищая мою жизнь. Золтан, прикрывая твой косяк, пожертвовал собой…

— Это не мой косяк!

— Ха!

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — он сделал непроницаемое лицо.

— Защищать жену и дитя — было ТВОЕЙ святой обязанностью, папа. Ты должен был быть рядом с нами! Далее — всё по списку. И бабушка Златка, и бабуля Леонида, и все остальные… ТЫ, как отец, должен был взять на себя ответственность за мою жизнь. И жизнь мамы.

— Я правил государством.

— Ага! — я уставил на него палец. — То есть, ты выбрал власть, в то время как остальные прикрывали твою задницу. А теперь хочешь, чтобы также поступал и я.

— Ты — моей крови. Ты рождён для власти.

Минуту я смотрел на него молча, а потом покачал головой.

— Знаешь, мы наверное никогда не поймём друг друга. Мы — продукты разных культур, разных эпох. Меня никогда не привлекала власть.

— Ошибаешься, сын, — он всё-таки закурил. К счастью, дым потянуло в какую-то незаметную щелочку, а то мы бы просто задохнулись — и конец дискуссии. — То, что ты делаешь со своими друзьями, с близкими тебе людьми…

— Так, друзей моих не трогай, — строго сказал я. — Я просто их люблю. И стараюсь оберегать тех, кто мне дорог.

— Помогая им, ты приобретаешь над душами друзей неизмеримую ВЛАСТЬ.

Выдохнув дым, он передал сигарету мне. Я затянулся.

А папаша-то хитрец… Табаком в его сигаретах и не пахнет.

— Избавляя друзей от проблем, я делаю их свободными, — наконец сказал я.

Интересно: почему в моей душе куда меньше уверенности, чем в голосе?

— Ты оказываешь им драконью услугу, сын, — он усмехнулся. И снова в этом нехитром жесте я узнал себя… — Решая их проблемы, ты лишаешь друзей привилегии выбора. Лишаешь их ДОСТОИНСТВА. А это — квинтэссенция власти.

— Неправда! Я…

— Как ты поступил с Лолой, когда тебе понадобилось обдурить Денницу?

По моему телу пробежала дрожь.

— Я не сделал ничего плохого. Никто не пострадал, и в результате я выиграл.

Я чуял, что ответ с подвошкой. Но не мог объяснить, где она кроется.

Лола всегда смотрела на меня, как на бога. С тех самых пор, как я помог ей отыскать кулон Карбункула…

Интересно: а как бы она себя чувствовала, если бы справилась сама?..

— А Зебрина? — перебил мою мысль отец. — Ты лишил её самого главного: её способности превращаться в дракона. Она мешала тебе, возмущала твоё спокойствие, и ты просто СДУЛ её со своего пути. Как букашку.

— НЕПРАВДА! Я… я люблю Зебрину, — я посмотрел на отца так твёрдо, как мог. — А лишить её способностей… Это вышло случайно. И я обещал всё исправить.

— Но в результате она не дождалась, пока ты выполнишь обещание, и попыталась взять судьбу в свои руки.

— И что из этого вышло?.. — я всплеснул руками. — Она приняла неверное решение и жестко обломалась. А мне расхлёбывать.

И вновь я почувствовал подвох. Фальшивую ноту, ложку дёгтя в цистерне сладкого мёда.

— Твои подружки из «Чистилища», — продолжил отец, словно бы не слыша того, что я говорю. — Ты взял, и на пустом месте создал новую Гильдию.

— Но она была им нужна! — я искренне не понимал, что здесь не так. — Стриптизёршам платили сущие копейки, и всякий помыкал ими, как хотел. А теперь у них свой профсоюз.

— Но ты УВЕРЕН, что именно этого они и желали?