— Или, может быть, я просто не закончил играть с тобой? Может быть, я жду, чтобы увидеть этот огонь в твоих глазах. — Ухмыляясь, я обхожу Птичку, провожу пальцем по ее пухлой попке и вокруг бедра к животу, останавливаясь на кольце в пупке. Встретившись с ней взглядом, я тяну ее за руку. Сначала она молчит, пока я не тяну сильнее, затем из горла Птички вырывается всхлип, заставляющий меня стонать в ответ. И вот он, этот огонь. — Вот так-то лучше, — бормочу я.

— Придурок, — выплевывает она, пытаясь откинуться назад, цепи гремят.

Я бросаюсь вперед, прижимая нож к её шее, где всего несколько минут назад я перерезал горло мужчине. Рокси сглатывает и откидывает голову назад, и когда ее глаза встречаются с моими, она вдавливается в лезвие, проверяя меня. Проверяя, как далеко я зайду. Когда лезвие рассекает кожу и ее кровь касается лезвия, я отстраняюсь, а она смеется.

— Значит, не убьешь меня? Тогда почему бы не трахнуть меня? — насмехается она и раздвигает свои кремовые бедра, показывая мне блестящую киску и пытаясь заставить меня поторопиться.

Ворча, я провожу лезвием по ложбинке грудей Птички, прежде чем обвести вокруг сосков. Я делаю эту петлю несколько раз, каждый раз нажимая сильнее.

— Ты не можешь торопить меня, Маленькая Птичка. Я представлял все способы, которыми я мог бы трахнуть тебя, причинить тебе боль, заставить тебя истекать кровью и кричать с тех пор, как увидел тебя.

Поднимая лезвие, я ухмыляюсь розовым отметинам, которые оставил, и, как и обещал, опускаю голову и провожу языком по дорожке. Рокси задыхается, выгибаясь вперед, чтобы попытаться вдавить сосок мне в рот. Жадная маленькая птичка.

Снова подняв голову, я провожу лезвием от ее груди к животу и вокруг пупка, прежде чем опуститься на колени и проследовать по этому пути вслед за лезвием. Закатив глаза, я провожу языком по ее драгоценному камню на животе, а ее голова наклоняется вперед; глаза Рокси встречаются с моими. Она закусила губу, дрожит от моего прикосновения.

Обводя языком ее пирсинг, я немного натягиваю его, заставляя ее стонать, прежде чем повернуть голову и без предупреждения прикусить бедро. Стон Птички превращается в крик, когда она дергается в цепях, слегка отклоняясь, поэтому я хватаю ее за бедро и впиваюсь зубами глубже, прежде чем отпустить ее кожу и поцеловать ее. Облизывая и покусывая ее тело, не обращая внимания на свой ноющий член, я провожу ножом по ее соску. Она стонет от опасного лезвия ножа в одной из ее самых чувствительных областей и наклоняется к нему, поэтому я делаю это снова и снова, прежде чем лизнуть дорожку. Птичка снова стонет мое имя, моя Маленькая Птичка пытается соблазнить меня.

Поэтому в наказание я быстро взмахиваю ножом, делая два тонких пореза поперек вершинок ее грудей. Откинувшись назад, я хорошо вижу кровь на срезах, когда она хнычет:

— Ди, пожалуйста.

Не сводя глаз с Рокси, я облизываю порезы, проникая языком по краям, пока она не начнет стонать от боли и дрожать от удовольствия.

— Знаешь ли ты, Маленькая Птичка, что боль может усилить твое удовольствие? Нормальным людям нравится совсем немного, в то время как другие могут справиться со многим… Интересно, сколько ты можешь терпеть?

Облизывая ее шею, я останавливаюсь на губах Рокси.

— Мы собираемся это прояснить, продолжая продвигаться вперед, пока твои крики агонии не смешаются с твоими криками блаженства. — Рокси покусывает мои губы, заставляя меня улыбнуться. — С чего мы начнем, Маленькая Птичка? Я могу продолжать работать с ножом… У меня есть представление о том, как это будет выглядеть на твоем проколотом клиторе, когда мой язык трахает твою дырочку… Или, может быть, тебе по нраву, как твоя маленькая тугая попка наполнена моим членом?

Рокси задыхается, дергаясь против меня.

— Нож, — шепчет она, задыхаясь.

— Очень хорошо. — Опустившись на колени, я раздвинул ее кремовые бедра, чтобы выставить киску Птички напоказ. Она такая мокрая, что соки капают с ее бедер, и когда я раздвигаю половые губы и ласкаю проколотый клитор, Рокси прижимается ближе. Я бы умер счастливым, уткнувшись лицом в киску Рокси, пробуя ее на вкус своим языком.

Проведя ножом по обоим бедрам, оставляя жгучий след, я обвожу им киску Птички, прежде чем смочить лезвие ее соками. Я откидываюсь назад и встречаюсь с этими глазами, позволяя Птичке наблюдать, как я облизываю острый край, очищая его от ее соков.

— М-м-м, восхитительно.

Глаза Птички на мгновение закрываются, прежде чем она моргает, снова открывая их.

— Ну, ты собираешься трахнуть меня или просто посидеть и поговорить?

Схватив ее за бедро, я впиваюсь ногтями, прижимая лезвие плоской стороной к клитору, сильно, удерживая его там, когда погружаю язык внутрь нее. Птичка стонет мое имя, дергаясь в цепях и прижимаясь ближе. Но этого недостаточно ни для меня, ни для нее. Отстраняясь, я облизываю клитор Птички и вынимаю нож, глаза Рокси расширяются, и ее дыхание сбивается, прежде чем она кивает, отталкиваясь, чтобы попытаться принять его в свое тело.

— Это нож, которым я убил его. Ты видела, как красиво он умер, захлебнувшись собственной кровью? — бормочу я, вдавливая его в нее, прежде чем вытащить, а затем вдавить еще на дюйм.

— Лезвие легко разрезало его кожу, вся эта кровь, кровь, в которой ты стоишь… — Я замолкаю, облизывая губы, чтобы сохранить вкус ее киски во рту. — В следующий раз я заставлю тебя смотреть. Я трахну тебя с лезвием, приставленным к твоему горлу, когда они умрут у нас на глазах. — С этими словами я полностью погружаю рукоять в Рокси.

Она кричит и от боли, и от удовольствия, и я хихикаю, прежде чем повернуть ручку, ребристая хватка которой заставляет ее бедра дергаться вперед, когда она пытается взять больше.

— Да, больше, — кричит она, когда я вытаскиваю нож из ее цепляющегося тела, прежде чем вонзить его обратно, трахая ее им. Рокси повторяет мое имя и слова ободрения, пока я наблюдаю, как краска расползается по ее телу, а бедра Птички дрожат, когда она достигает пика. Птичка так близко, ее голова откинута назад в блаженстве, глаза закрыты, лицо расслаблено.

Так близко.

Я выдергиваю лезвие, и ее глаза распахиваются.

— Какого хрена? — кричит она.

Снова усмехнувшись, я начисто облизываю рукоятку лезвия, пока она наблюдает, как вздымается грудь.

— Ты еще не можешь кончить. Ты будешь ходить по этому краю снова и снова, пока тебе не станет так больно, что ты будешь умолять меня кончить.

— Ты гребаный придурок, — рычит она, прежде чем раскачаться в цепях, пиная меня. Я хватаю Птичку за лодыжку в воздухе и подношу к губам, когда царапаю зубами свод ее стопы, заставляя ахнуть.

— Это было ни разу не мило, Маленькая Птичка, — бормочу я, прежде чем опустить ее ногу и встать на ноги самому. Отступая, я медленно снимаю брюки, и она стонет, глаза Рокси скользят по моему телу, ее бедра сжимаются вместе.

Схватив деревянный шест, который я иногда использую, чтобы связать преступникам руки, я провожу им между ее грудями и вниз, к киске, слегка шлепаю по ней, прежде чем подойти сзади к Рокси. Ее волосы струятся по плечам, и я убираю их, целуя ее в шею.

— Ты хочешь быть наказанной? Ты же все поняла.

Я опускаю палку ей на спину быстрыми движениями несколько раз. Рокси корчится и кричит. Я не делаю это нежно и когда отстраняюсь, замечаю рубцы на ее коже, так красиво украшающие ее.

— Так красиво… наблюдать, как твоя кожа разрисовывается для меня. Осознавать, что тебе придется ходить с ними, а остальные будут гадать, что я с тобой сделал… Интересно, Маленькая Птичка, знают ли они, насколько ты на самом деле извращенка? — шепчу я ей в кожу. — Потому что прямо сейчас я знаю, что если я протяну руку между этими шелковистыми бедрами, ты захлебнешься от боли. Они знают, что тебе это нравится так же сильно, как и мне?

Она качает головой, всхлипы срываются с ее губ.

— Я так не думаю. Большая, крепкая Рокси, податливая словно пластилин в моих руках. Отдаешь все мне. — Снова опуская шест, я смотрю, как он темнеет на ее коже. — Только для нас. Все остальные получают суку, мы получаем податливость…