— И о чём же он со мной хочет поговорить? О том, на кого я работаю? — спросил совершенно спокойно я, обведя улицу взглядом и остановившись на Французе, который буквально прожигал меня взглядом. Я был просто уверен, что он до этого момента злорадствовал, а сейчас начал беспокоиться.

— Об этом и поговоришь с ним, уёбок. А теперь отошёл от подъезда!

Панк так хотел взять меня живым, что был не готов расстрелять как предателя. Я, по правде говоря, не чувствуя для себя угрозы, поступил бы точно так же. Возможно, понимал, что с моей помощью можно раскрыть всех, кто в заговоре против Бурого. Я был едва ли не единственным ключом к этому, и он скорее прострелит мне локти и колена, чем отправит на тот свет и потеряет возможность раскрыть всех. А может он просто хотел, чтоб меня запытал Бурый.

Но при всём при том в этот самый момент до Панка что-то дошло. Я буквально увидел, как он поменялся в лице, глядя мне в глаза. Как в его взгляде промелькнуло понимание, пусть и не полное. Такое иногда бывает, ты смотришь, видишь что-то странное, и тебя осеняет — почему?

Хотя, учитывая тот факт, что я только что пытался сократить их команду в два раза, такой вопрос должен был возникнуть у него самым первым.

— Ты чо замыслил, гандон? — насторожился он, однако именно таких озарений мне и не надо было. Поэтому я просто перевёл стрелки.

— Замыслил? — усмехнулся я. — Я много чего замыслил, Панк, много чего. Но почему бы тебе не спросить об этом самого Француза?

— Не понял?

— Так раскинь куриными мозгами и пойми. Как я мог это каждый раз проворачивать один? Как Француз был со мной чаще всех в паре и ничего не заметил? Или эти разговоры по душам, почему они ничего не принесли, и я был как бы чист? Да-да, он мне рассказал об этом. А знаешь почему? Нет? — я выдержал театральную паузу, с ухмылкой последнего уёбка смотря на него как на дебила, который прошляпил прямо перед носом самое очевидное. — И кстати, как ты думаешь, как Фиеста догадалась о моём приходе? Помнишь? Самый недовольный из нас, кто всё сомневался в решении Бурого? Кто её предупредил?

Что я делал? Я, пытаясь оттянуть время, разжигал в этом кретине огонёк недоверия и любопытства, желания выяснить, насколько мои слова правдивы. От моих слов бледнел здесь только Француз.

— А хочешь более железные доказательства моих слов, чтоб не словить в машине пулю от своего французского товарища?

— Какое, блять, доказательство? — спросил он, но я-то видел, что да, он хочет узнать. Потому что он украдкой быстрым взглядом посмотрел на Француза, обернувшись.

— Запись, — невозмутимо ответил я. — У меня в кармане. Я сейчас медленно вытащу телефон из правого кармана и включу её. Очень медленно, чтоб ты видел это и не нажал на курок.

С этими словами медленно я полез за телефоном. Очень медленно, но не потому что боялся, что мне пристрелят, а потому что тянул время и ждал, пока Молчун что-нибудь предпримет. Вытащил телефон, выбрал нужный плейлист и нажал «Play». Громкости было не то чтобы много, но достаточно, чтоб услышал Панк.

Послышались наши с Французом голоса:

— Фиеста знала о заказе до того, как ты позвонил?

— Нет.

— Ты знал, что она работает на других?

— Нет.

— Ты её надоумил напасть на меня?

— Нет, Фиеста сама решила. Я лишь предупредил, что за ней отправили тебя убить её. Я не знал, что всё кончится для тебя так. Думал, что она просто убежит.

— То есть ты позвонил ей сразу после обсуждения, кто пойдёт на дело, так?

— Ты и так знаешь, что да.

— Ты знал же, что делаешь это за спиной Бурого, Француз, и всё равно позвонил. Почему? Ты же веришь ему.

— Я не поверил сначала, что это Фиеста. Не поверил, что она сдавала, и подумал, что Бурый ошибается. Под такие обвинения мог попасть каждый, и даже он.

По сути, это ничего особого не значило, однако Панк был слишком на нервах, чтоб понять это. Ему было достаточно услышать, что Француз позвонил Фиесте — предательнице, и предупредил её. Он медленно повернул голову к нему, и я был уверен, что отдаст приказ вязать и его тоже, но в этот момент грохнул выстрел.

Откуда-то сверху позади нас раздался выстрел, и в это же мгновение половина головы Панка, повёрнутой к Французу, просто лопнула.

А потом разразилась перестрелка между моими людьми и наёмниками. Просто шквал огня тут же обрушился на дом позади меня, откуда раздавались куда более скромные ответы из калашей. Но меня это не волновало. Я бросился на землю сразу же, как голова Панка разлетелась, как спелый арбуз, забрызгав стоящий позади Rolls-Royce.

Очереди проходили и по машине, решеча её без зазрения совести. Вся улица превратилась в поле боя, и единственным местом, где я мог спрятаться, был тот самый Rolls-Royce, который решетили буквально насквозь. Потому я просто полз, не смея поднимать голову. Подполз по-пластунский к Джеку и похлопал его по здоровому плечу.

— Ты как? — сквозь стрельбу громко поинтересовался я.

— Хуёво… Сука… как же, блять, больно, — прошипел он.

— Нам надо уходить, Гурман, давай. Потерпи немного.

— Легко сказать!

— Не легко, поверь. Я знаю, о чём говорю, однако лучше потерпеть пару минут, чем сдохнуть.

Я бросил взгляд на Панка, у которого отсутствовала верхняя часть макушки. Его один глаз смотрел куда-то вверх, пока второй косился на нос. Доигрался, в конечном итоге. Но если мы не поторопимся, то точно станем следующими.

— Ползком! — сказал я громко, перекрикивая стрельбу. — Давай ползком!

Под огнём мы поползли обратно к подъезду, как меня когда-то и учил покойный Гребня. Главное — не поднимать голову. К тому же, нас от глаз наёмников, которые остервенело поливали дом свинцом, но не пытались взять штурмом, прикрывала машина. Добравшись до двери подъезда, я кое-как заполз внутрь и буквально втащил раненого Джека.

Быстрый осмотр показал, что кровотечения сильного нет, однако в ближайшее время играть ему как в волейбол, так и в футбол не удастся.

— Куда теперь? — спросил он, шипя от боли.

— Соединимся с другой частью команды. Они должны были уже закончить.

— Да, должны были… — поморщился Джек. — Поможешь подняться?

Я аккуратно подставил ему плечо, после чего мы поднялись на второй этаж. Где-то здесь, на этаже, отстреливались наши. А ещё очень скоро сюда приедет полиция. Одно дело, когда бандиты устраивают небольшие перестрелки, а другое — когда начинают подобные боевые действия, так ещё и в жилых массивах. Они могут простить многое, но не это.

— Наши на какой частоте, чтоб связаться с ними?

— Держи мою рацию, — передал мне её Джек. — Отходим?

— Да, отходим, пока нас не повезли в участок на радость Бурому.

Я нажал на кнопку.

— Парни, сматываем удочки и отступаем.

— Как? — раздался вопрос сквозь помехи.

— Через первый этаж во двор и там угоним машину у кого-нибудь, чтоб уехать. Все живы?

— При мне Костика завалили. Полбашки в труху, — сказал кто-то. Я даже не представлял, кто такой Костик, но мог сказать, что одного мы не досчитаемся.

— Окей, кто ещё?

— Я жив… сука… Я жив, Молчун через стенку стреляет. Птаху ранили, причём сильно, я не знаю, жив он или нет.

— Я понял. Тогда я сейчас соберу трупы, а вы пока отстреливайтесь.

— Патронов почти нет! Мне только пальцем стрелять остаётся!

— Тогда стреляй пальцем! Надо забрать трупы, без моей команды огонь не прекращать! — и отключился от эфира, после чего посмотрел на Джека. — Гурман, держи, — я бросил ему шприц. — Вколи в ногу, пройдёт боль.

— Это морфин? — с сомнением посмотрел он на него.

— Опиум. По сути, то же самое. Коли, а я пока трупы заберу.

С телами я не мелочился, исходя из того, что они всё равно мертвы и хуже им не станет, а вот оставлять их здесь не безопасно. Поэтому просто взял и сбросил через окно во двор. Это было кощунством, но не в той ситуации, когда надо выбирать между живыми и мёртвыми.