Буровики, геологи… Перелеты с одного месторождения на другое… Нельзя сказать, что эта «нефтяная» круговерть встреч, совещаний, планов, отчетов тяготила его. Нет, то была его стихия, в ней он свободно дышал. И все же голову свербила мысль: а что дальше? Хрущев уже не у руля, но его, Байбакова, опала, кажется, не закончилась. Он все еще разжалованный. И не зовут на разговор, и ничего не предлагают.

В начале октября 1965 года Байбакова позвал к себе Л. И. Брежнев.

Войдя в кабинет первого секретаря ЦК, Байбаков увидел, что там уже находится один посетитель — председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин. Он тоже принял участие в беседе.

— Возвращайся в Госплан, — сказал Брежнев так, словно вопрос был давно решен.

Байбаков попытался мягко отказаться, сославшись на то, что в этой должности уже работал и был освобожден как не справившийся…

— Иди и работай, — сказал Брежнев, — о твоих способностях не тебе судить.

Косыгин, в свою очередь, заметил:

— Работая в совнархозе пять лет, вы приобрели опыт, это солидная школа управления отраслями промышленности и сельским хозяйством, такой опыт важен для руководителя Госплана.

Байбаков продолжал отказываться, мол, слишком долгий перерыв в этой работе, трудно включаться в тяжелое дело.

Разговор происходил за чашкой чая. Брежнев рассказывал о сложной ситуации в стране, о необходимости усилить централизацию управления и планирования, так как предстоят ликвидация совнархозов и восстановление министерств.

— Не только я, но и другие товарищи, — сказал Брежнев, посмотрев на Косыгина, — думали о вашем перемещении. А то, что вас сместили, — это не оттого, что вы не справились с работой, просто ваши взгляды разошлись с хрущевскими.

Косыгин внимательно и, как показалось Байбакову, одобрительно слушал Брежнева, позвякивая ложечкой.

Разговор шел непринужденный. Брежнев, видимо, уловил, что Байбаков не откажется от поста. Так и случилось.

«На обратном пути я невольно думал, кому принадлежит инициатива назначения меня в Госплан? И Брежнев, и Косыгин знали, что я был противником той реорганизации, которую вел Хрущев, ликвидируя министерства и создавая совнархозы. Они же были свидетелями, как он распекал меня за то, что в Госплане Российской Федерации я сохранил отраслевую структуру планирования. Возможно, именно это и стало причиной того, что обратились с подобным предложением ко мне? И по тому, как Брежнев в ходе нашей беседы внимательно прислушивался к словам Алексея Николаевича, который к тому времени уже занимал пост председателя Совета министров СССР, я пришел к выводу, что именно Косыгин, подбирая себе заместителей, рекомендовал меня на эту должность».

Инициатором возвращения Байбакова в Госплан действительно был Косыгин. Но желание главы правительства подобрать себе толкового заместителя (председатель Госплана имел статус зампреда Совмина) и готовность первого секретаря ЦК это желание поддержать были здесь важны не сами по себе. И Косыгиным, и Брежневым, призывавшими на прежнюю должность обиженного Хрущевым человека, руководила не житейская, а историческая логика — логика реставрации. Уже через месяц после ухода Хрущева, 16 ноября 1964 года, состоялся пленум ЦК КПСС, покончивший с разделением областных партийных комитетов на промышленные и сельские. А следующий пленум, 24 марта 1965-го, подверг сокрушительной критике аграрную политику Хрущева. Выступавший с докладом Брежнев приводил цифры: в 1913 году на одного человека в России приходилось 540 килограммов зерна, а спустя полвека — 573, то есть производство почти не выросло.

— Мы оказались перед фактом, — говорил Брежнев, — что наши планы по подъему сельскохозяйственного производства остались невыполненными. Если до 1959 года происходил заметный подъем сельского хозяйства, то в последующий период оно, по существу, стало топтаться на месте.

Начали убирать отовсюду людей, считавшихся слишком близкими к Хрущеву. С должности секретаря ЦК по сельскому хозяйству сняли Василия Полякова. Из Москвы в Ставрополь был с понижением переведен выросший при Хрущеве до члена Президиума ЦК Леонид Ефремов. Накануне его вызвал Брежнев:

— Обстановка сложилась такая, что тебе надо сменить работу, перейти из ЦК на другой участок.

— Почему вы предлагаете мне оставить работу в ЦК? — спросил огорошенный Ефремов.

— О тебе идут разные разговоры… Ты был заместителем Хрущева в Бюро ЦК по РСФСР… Конечно, мы понимаем, что ты не ожидал такого решения по Хрущеву. Мы тебя ни в чем не обвиняем. Мы и сами не ожидали, что так получится. Но многие секретари ЦК компартий республик, обкомов, крайкомов говорят, что тебе не следует оставаться в аппарате ЦК. Кроме того, Бюро ЦК по РСФСР не будет, мы его ликвидируем. Ты меня правильно пойми, тебе надо сменить обстановку. На партработе мы тебя сохраняем.

Одновременно выдвигались на новые или прежние должности обиженные Хрущевым руководители. А также вознаграждались те, кто сыграл ключевую роль в свержении Хрущева. Из кандидатов в члены Политбюро перевели первого секретаря ЦК КП Украины Петра Шелеста и председателя Комитета партийно-государственного контроля Александра Шелепина. Несколько человек, например председателя КГБ Владимира Семичастного, перевели из кандидатов в члены ЦК. Расстановкой людей, на которых он мог опереться, Брежнев спешил укрепить свои позиции.

Советско-американские переговоры. Президент США Дж. Картер и генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев Вена. 15 июня 1979 [ТАСС]

Байбаков проходил по разряду «обиженных».

Но неужели Брежневым двигало лишь стремление восстановить попранную Хрущевым справедливость? Может быть, новый руководитель партии имел уже некую серьезную программу, в которой Байбакову отводилась важная роль?

Никакой программы у Брежнева не было. Единственной программой его восемнадцатилетнего правления стал отказ от перемен. Георгий Мясников, много лет проработавший вторым секретарем Пензенского обкома партии, хорошо знавший, что происходит в партийных верхах, 27 декабря 1967 года сделал запись в своем дневнике (дневник опубликует сын Мясникова после смерти отца):

«Определилась политика Брежнева:

1. Боязнь реформ. Внешнее умиротворение. И внутреннее, и зарубежное.

2. Распущенность. Каждый сам по себе, никто не цыкнет.

3. Боязнь прошлого.

4. Консерватизм к молодым. Боязнь новых потрясений.

5. Своеобразная национальная политика. Все кадры — сами по себе, но выпячивается явно хохлацкое направление.

6. Отсутствие новых идей и попыток отыскать их.

7. Утверждение топорного, возвышенного стиля речей без особых мыслей».

Покончить с хрущевскими реформами — это и было программой Брежнева. Он ее выполнил очень быстро. Никаких иных программ он не имел. По словам Александра Бовина, работавшего тогда в международном отделе ЦК КПСС, идеи Брежнева были очень простыми: нужно сделать так, чтобы люди жили лучше, и надо избавить их от страха войны. Ту же «программу» выразил неуклюжим партийным слогом сам Брежнев в своих рабочих записях: «Наш ЦК неуклонно будет проводить линию, строить свою работу на выполнении наших планов по созданию материально-технической базы коммунизма и поднятия жизненного уровня нашего народа».

С приходом Брежнева к власти время двинулось вспять. Все стало возвращаться на круги своя. Вернулся и Байбаков в Госплан.

Проспект Маркса (Охотный ряд), 1. Серое величественное здание со строгим, устремленным ввысь фасадом. Госплан СССР. Привычным лифтовым маршрутом Байбаков поднялся на шестой этаж, и едва он вошел в свой новый кабинет, как раздался звонок по ВЧ:

— Николай Константинович, поздравляем с назначением!