– Не стоит. Как мне потом объяснять это полиции? – раздается голос от двери.

Я оборачиваю медленно, будто невидимый монтажер перевел меня в режим слоу-моушен. Но никакой киношной интриги здесь нет – я прекрасно знаю, кто стоит на пороге спальни. Вопрос лишь один – насколько злое у него сейчас лицо?

Белые зубы, ямочка на непривычно небритой щеке. Это не злой оскал. Ухмылка? Улыбка?

– А я тут… прибираюсь, – говорю, мечтая провалиться сквозь пол на первый этаж, а оттуда по-быстренькому сбежать, пока Сергей будет думать, как ему заделать огромную дыру в полу.

– Когда ты звонила, я и не думал, что застану тебя там же, где оставил. Погром – это со скуки, да? – Сергей говорит беззлобно, больше с подколом. Внимательно изучает мое лицо, видимо, высматривая реакцию. Потом переводит взгляд ниже и сразу становится серьезным. – Оу. Поранилась? Давай помогу.

Он шагает вперед, а я, встав уже на обе ноги, выставляю руки вперед:

– Погоди! Тут все в осколках, поранишься.

– Ничего. Потом оба в больнице будем валяться. Давно не было выходного, – беспечно говорит Сергей, но идет все же осторожнее, смотря под ноги. Помогает мне добраться до кровати, после чего задумчиво говорит: – Вот мы и снова здесь. Там же, где остановились. Подожди, сейчас поищу бинт.

Он уходит из комнаты и возвращается минут через пять. У меня под ступней уже натекла небольшая лужица крови, я успела достать из сумки для фотоаппарата влажные салфетки и кое-как прижать ранку. Кровить почти перестало.

У Сергея в руках автомобильная аптечка. Он становится передо мной, сидящей на кровати, на колени и осматривает ногу.

– Обработаю, потом бинт, – под нос диктует себе и сразу же делает то, что озвучил. Ранку чуть щиплет, но я едва это замечаю – прикосновения Сергея чувствуются куда ярче, чем какая-то там слабая боль от пореза. – Я как-то в детстве напоролся на колючую проволоку, – вдруг говорит он.

– Пытался сбежать из дома? – шучу я, пока Сергей завязывает бинт.

– Ну, не совсем. Любил бегать босиком. А родители очень не любили, когда рядом с их участком бродили коровы. Мы жили в частном доме, там это нормально. Вот, родители развесили эти колючки, одна со временем обвалилась на землю. По которой я и решил побегать.

– Жесть.

– Было неприятно, но зато потом – весело. Брат привязал к моей ноге подушку, гигантскую такую, чтобы мне было не больно наступать. Нас это очень смешило. Так, вроде закончил. Попробуешь подняться?

Сергей встает и подает мне руки, чтобы помочь. Отказаться я не могу. Наши ладони соприкасаются, и Сергей тянет меня на себя, легко поднимая на ноги. От неожиданности я оказываюсь в его объятьях. Он так и планировал?

Его руки лежат на моей талии – крепко, по-хозяйски. Мои же ладони неуверенно касаются его груди. Лица близко-близко, но я не решаюсь податься вперед даже на сантиметр. Все еще стыдно за кошмар, который творится вокруг.

– Извини. Я… не знала, что случилось тогда. Подумала, ты меня бросил, а дальше… Разозлилась и никак не могла успокоиться. Обычно я так себя не веду, – оправдываюсь я. Сергей смотрит мне в глаза, чуть склонив голову, не переставая обнимать. Его близкое расстояние будто бы совсем не смущает.

– Я же уже сказал, – спокойно успокаивает он. – Сам виноват. Не разобрался в ситуации, помчался на работу, оставив тебя тут. Разбитая пепельница – не такая уж большая цена за такой проступок. Я ожидал худшего. Честно говоря… – его руки крепче сжимают мою талию, и по телу пробегает волна напряжения. – Честно говоря, уже не думал, что мы вообще еще хоть когда-нибудь поговорим. И безумно обрадовался, увидев сегодня твой номер.

– Прямо безумно? – отшучиваюсь я. – Безумнее, чем все то, что я натворила?

– Это ерунда. Хотя ногу, конечно, жалко. Привязать подушку?

Я рассмеялась, а вслед за мной и Сергей.

Он отпускает меня – жаль! – и помогает переступить осколки, чтобы выбраться из «заминированной» спальни.

– Завтра позову уборщицу, – говорит он. – А сейчас – не хочешь поужинать? Правда, для меня это будет завтрак – еще не ел сегодня.

– Тогда пусть и у меня как будто бы завтрак, – киваю я.

Мы вместе спускаемся на кухню. Сергей так и не отпускает моей руки.

Я вновь чувствую себя частью пожилой пары, которая вместе прожила уже много-много лет. Вон, даже иду как старушка – прихрамывая, придерживаясь своего… ну, хотя бы в мыслях можно же называть Сергея мужем? На ногу наступать не то чтобы больно, просто неприятно. Ощущение, будто бы там все же остался маленький осколочек пепельницы, хотя быть этого не может – я тщательно проверила. Просто организм не привык к боли в таком необычном месте. Обычно достается сердечку.

– Я купил несколько пирожков по дороге, на заправке, – говорит Сергей, доводит меня до стола в центре кухни и разглядывает содержимое небольшого пакета. – Еще есть кофе. Хотя на ночь я бы не советовал, если только не собираешься не спать до утра.

О, если бы это было предложение, я бы не задумываясь согласилась. Но Сергей просто подтрунивает надо мной и ставит кипятиться чайник.

На кухне все стерильно, как в больнице. Да, дорогие модные минималистичные шкафчики – но готова поспорить, что внутри ничего нет. Максимум, завалялся где-нибудь сахар. Похоже, кухней совсем не пользуются и уж тем более не готовят здесь. Ужинают – может быть, иногда.

– Я не голодна. Поешь сам, – запоздало отвечаю Сергею, и он, не садясь за стол, перехватывает какой-то пирожок, даже не дождавшись чая. – И часто богачи питаются фаст-фудом?

– Не могу сказать за всех. Я – постоянно. Хотя к богачам себя не отношу.

Ну да, конечно. Всего лишь своя компания и скромный двухэтажный домик, на который я и за несколько жизней не накоплю. Ах да, еще автомобиль – ценой примерно в половину моей жизни. А может, достаточно одной почки? Надо бы проверить цены на органы.

Странное дело. Когда я думаю о Сергее, последнее, о чем задумываюсь – его деньги. Предпоследнее – возраст. Хотя эти два показателя, как мне кажется, первыми будут бросаться в глаза, если мы где-нибудь вместе появимся. Если… Вот именно. С чего я взяла, что появимся? Он, конечно, сказал, что рад меня видеть, но вдруг это просто из вежливости? Или я сейчас как те парни, которые не понимают намеки?

– Отвезти тебя домой? После чая, – спрашивает Сергей, вмиг расправившись с первым пирожком.

– Ну… А есть другие варианты?

– Озвучить все? – спрашивает он с усмешкой.

– Давай.

Он немного молчит, прежде чем начать. Будто бы обдумывает что-то, решается. Наконец произносит:

– Я бы предложил остаться. Но, во-первых, в прошлый раз все закончилось неудачно. Прозвучит глупо, но поверь, я убеждался не раз: если судьба намекает, что ты что-то делаешь неправильно, лучше ее послушаться.

– Думаешь, мы что-то делали неправильно? – спрашиваю я разочарованно, уткнувшись взглядом в столешницу приятно-бежевого цвета. Что это, мрамор? Да, лучше буду думать о мраморе, чем о том, что наше «свидание» показалось Сергею ошибкой.

Что-то касается щеки, и я вздрагиваю. Его теплые пальцы пробегают у меня по шее и останавливаются на плече, крепко его сжав.

– Ты мне нравишься, – говорит Сергей. – И, насколько я чувствую, это взаимно. Но мы поторопились. Стоп-стоп! – Он удерживает мой порыв подняться и вырваться из этой кухни, из этого дома. – Ты ведь не собираешься и тут все разломать от злости? Ну, можешь, конечно, но сначала хотя бы дослушай.

Я сажусь ровно, готовая слушать.

– Говори.

– От своей симпатии я не отказываюсь. Но, Наташа, ты должна понять. То, что случилось – это не какой-то исключительный случай. Меня могут вырвать из жизни в любой момент, и я поеду – хоть на крайний Север, если это понадобится для дела. Хоть среди ночи. Хоть посреди… какого-то интересного процесса, если им удастся дозвониться. Всем вокруг кажется, что у меня есть своя компания, но это не так. Это я есть у нее – и она этим пользуется.