— Стоять на месте! — приказал Хоай Тяу. — Одно движение — и ты будешь мертв.
У Шау Вана разом помутилось сознание, голова пошла кругом, будто только что ему нанесли сильнейший удар молотом по затылку. Он понял, что на этот раз ему не миновать расплаты за все.
— Послушай, Хоай Тяу, — заговорил Шау Ван миролюбивым тоном, — ты во многом заблуждаешься. Тебя же здесь не было восемь лет, и ты ничего не знаешь. У нас, как и у вас, есть свои идеалы, свои интересы. Многие подтвердят, что все это время я очень хорошо обходился с твоей матерью…
— И ты еще смеешь открывать свой поганый рот, — гневно перебил его Хоай Тяу, — и говорить о том, что все видели от тебя только хорошее и что у тебя есть свои идеалы! Да твой идеал — это За Лонг и Нго Динь Зьем! Ваш идеал — это многочисленные тюрьмы и тигровые клетки в Кондао, Тихоа, Милае, Шонтине, Фулоне, в Хыонгдьене и Куангчи. Вот ваш «идеал» свободы! А сколько вы, «патриоты» своей страны, уничтожили сел, городов!
— Подумай Хоай Тяу! Ведь раньше мы с тобой дружили…
Но Хоай Тяу не дал ему договорить, а закончил свою гневную речь словами, от которых у Шау Вана все внутри похолодело:
— От имени всех убитых и замученных тобой, за все зверства и унижения — не место тебе на этой земле, подлый убийца! — И Хоай Тяу медленно поднял винтовку на уровень груди стоявшего перед ним бледного Шау Вана.
Но и в эту последнюю минуту своей жизни Шау Ван не хотел сдаваться. Он схватил со стола кастрюлю с супом и резким движением выплеснул содержимое в Хоай Тяу, а сам кинулся прочь из комнаты, надеясь избежать смерти. Но Хоай Тяу успел увернуться и нажал на спусковой крючок. Ноги у Шау Вана подкосились, и он сам как мешок рухнул на пол возле самой двери. Налитые кровью глаза Шау Вана, страшные в гневе, еще горели злым огнем, но жизнь в них уже угасала.
Сердце у Хоай Тяу было готово выпрыгнуть из груди. Бойцы «Венеры» смотрели на своего командира и не узнавали его. Обычно спокойный, он дрожал от гнева, от ненависти к своему кровному врагу, отомстить которому поклялся много лет назад. Глаза его горели неистовым огнем, может быть, он вспомнил в этот момент убитых Шау Ваном сестру и брата, многих своих друзей и знакомых, всех тех, кого пытал и истязал этот убийца.
Первый раз в жизни Хоай Тяу так неэкономно обошелся с патронами, выпустил весь магазин в одного негодяя! Такой расточительности он и сам от себя не ожидал, но так глубока была его ненависть!
В дверь просунул голову Винь:
— Уже все, командир?
— Опоздал немного. Вот он, посмотри на него.
Широко распахнулась дверь, и в комнату ворвался Чонг. Он остановился у трупа Шау Вана, брезгливо повернул его голову, внимательно посмотрел в лицо и тут же выпрямился:
— Да, это он! Я узнал бы его из тысячи похожих на него: именно этот палач пытал меня и девушку в тюрьме. Жаль, что я опоздал, а то бы сам поговорил с ним.
Хоай Тяу суровым голосом медленно говорил жене Шау Вана:
— Предатель и убийца сполна получил то, что ему положено. И ты достойна такой же участи за все глумления и издевательства над моей матерью. Но мы отпустим тебя. Иди на все четыре стороны и попытайся честным трудом зарабатывать себе чашку риса.
Хоай Тяу подал знак, и все бойцы направились к выходу из дому. По-прежнему в огне пожара рвались снаряды на складах боеприпасов. После сильных взрывов небо распарывали сполохи огня, освещая на мгновение и так достаточно освещенную территорию базы. Хоай Тяу посмотрел на часы: было четыре часа тридцать минут. Наступил новый декабрьский день.
Уже проходя через последнюю комнату, Хоай Тяу увидел приближающихся к дому солдат в пестрой форме марионеточной армии. Резким движением он выхватил пистолет, но чей-то громкий голос остановил его:
— Хоай Тяу! Не стреляй, здесь свои!
При вспышке взрыва Хоай Тяу разглядел лицо кричавшего:
— Дить! — радостно воскликнул он, направляясь навстречу своему другу.
— Где Шау Ван? — спросил Дить.
Хоай Тяу широко и радостно улыбнулся, взял Дитя за руку и потащил в спальню:
— Иди полюбуйся. Он там!
Дить тоже внимательно посмотрел на валявшийся в луже крови труп Шау Вана и кивнул:
— Это он! — Повернувшись к Хоай Тяу, он несколько секунд очень странно смотрел на него, потом порывисто схватил горячую руку Хоай Тяу и быстро заговорил: — Хоай Тяу, идем скорее за мной! Там твоя мать!
Сердце Хоай Тяу сильно забилось. Наконец-то состоится встреча, к которой он стремился всей душой восемь долгих лет!
Дить не выпускал его руку и все время торопил, тянул его во двор, непрерывно повторяя:
— Быстрей, быстрей, а то можем опоздать!
Друзья бегом выскочили во двор, к росшим совсем рядом персиковым деревьям. В подрагивающем свете далекого пожара Хоай Тяу увидел стоявшего на коленях еще одного человека в форме сайгонской армии, который поддерживал двумя руками голову лежавшей навзничь седой женщины. Страшное предчувствие словно тисками сдавило сердце.
— Хоай Тяу! — донесся до него голос Дитя. — Охранники Шау Вана…
Как будто тяжелый молот опустился вдруг на голову Хоай Тяу, парализовал руки и ноги. Он упал на колени рядом с чуть дышавшей матерью:
— Мама, мамочка, ты слышишь меня? Это я, Хоай Тяу, я вернулся к тебе!
Тьем, который стоял на коленях, поднялся и, отступив на несколько шагов, сказал удрученно:
— Кажется, все, она уходит.
Хоай Тяу, уже не сдерживая слез, обнял мать, приподнял над землей и долго смотрел в ее родное, до боли знакомое лицо, шепча в отчаянии:
— Мама, мамочка! Сын вернулся к тебе! Я здесь, с тобой. Очнись, мама! Открой глаза, и ты увидишь своего сына!
Раздался тихий стон. Матушка Дэм постепенно приходила в себя. Сначала дрогнули веки, потом медленно, с большим трудом открылись глаза и остановились на лице человека, державшего ее в объятиях. Вдруг она вся напряглась, сделала попытку поднять руки, чтобы обнять сына.
— Сынок… ты вернулся? Сыночек мой… — Слезы заполнили ее глаза и потекли по морщинистым щекам. — Сынок… я умираю… Шау Ван… Отомсти…
Хоай Тяу зарыдал. Разве он мог предполагать, что их встреча после восьмилетней разлуки будет вот такой?
— Мама! Мамочка, успокойся! Шау Ван получил свое сполна. Своими руками я убил его, отомстил за отца, брата и сестру.
Услышав это, сержант Тьем резко развернулся и бросился в дом Шау Вана. Душу его переполняла глубочайшая ненависть. «Шау Ван! Хоть ты и убит, но ты еще раз умрешь, теперь уже от моей руки!»
Тьем подбежал к лежавшему на полу Шау Вану и остановился, внимательно всматриваясь в страшные даже после смерти глаза убитого. Медленно подняв винтовку, он приготовился спустить курок, но какая-то сила остановила его, он брезгливо поморщился, щелкнул предохранителем и медленно вернулся во двор, туда, где умирала матушка Дэм.
— Матушка Дэм, — громким голосом сказал он, останавливаясь рядом, — ваш самый ярый враг Шау Ван убит. Я это видел.
— Мама, посмотри сама на него, открой глаза, я донесу тебя! — Хоай Тяу подхватил невесомое тело матери и быстро пошел в дом. — Посмотри, это он?
Глаза матушки Дэм снова медленно открылись, он чуть повернула голову, глянула в сторону убитого Шау Вана, и улыбка тронула ее обескровленные губы.
— Да, это он! — прошептала она, и голова ее бессильно откинулась назад, глаза закрылись. Две слезинки так и остались в морщинистых впадинах ее глаз, а на губах застыла улыбка.
Хоай Тяу сразу почувствовал неладное. Он обнял мать и снова попытался заговорить с ней, но тут же понял, что все напрасно.
— Мама!.. Мама! Все… Она ушла от нас!
Растерянный, стоял он посреди комнаты, крепко сжимая холодеющее тело самого дорогого человека. Винь, Дить, Чонг и Тьем, не сговариваясь, сняли кепки и в печали склонили головы.
А за стенами дома, словно отдавая последние почести женщине, перенесшей столько горя и сумевшей до конца сохранить материнскую любовь и верность делу революции, гремели раскаты орудийных выстрелов.
