— Кто это? Что нужно?

— Это я, сержант Тьем. Наш лейтенант, он… он что-нибудь тебе сделал?

Ханг вспыхнула и ответила:

— Прыгал сюда какой-то, но я отбилась.

— Пес поганый, — прошептал сержант. — Я следил за ним, потому и поднял тревогу!

— Спасибо, — выдавила из себя Ханг.

— Ты не думай, у нас не все такие как он. Я наблюдаю за тобой все это время и, поверь, восхищаюсь тобой. Я ведь тоже знаю, что люди из освобожденных зон совсем другие, не то что эти собаки.

— Чего же ты у них тогда служишь? Почему не переходишь к нашим?

Тьем, по-видимому, растерялся и с запинкой произнес:

— Я… я… Армия Освобождения не простит мне моих грехов!

— А что у тебя за грехи?

— Это долгая история… Знаешь, завтра утром начнем прочесывание!

— Прочесывание? Где?

— В горах Хонглинь. Поступило сообщение, что там много вьетконговцев. Сам подполковник Шау Ван будет руководить операцией.

Послышались чьи-то приближающиеся шаги. Сержант Тьем поспешил подняться, успев сказать напоследок:

— Береги себя. Этот Бао — бешеный волк. А завтра прилетит Шау Ван, тот еще хуже. Возьми вот это, чтобы могла защитить себя. Осторожнее! — И он отошел.

Ханг протянула руку, пошарила по краю окопа и наткнулась на что-то круглое и холодное: на земле лежали две американские гранаты — большие, каждая величиной с кулак.

Когда солнечные лучи постепенно разогнали туман, картина разрушения, царившего теперь вдоль ручья, огибающего горы Хонглинь, открылась взору во всей своей неприглядности. И тут появился самолет. Покачивая крыльями, он описал несколько кругов и затем обстрелял ракетами место возле пещеры Большой Лягушки. Следом за ним звеньями налетели другие самолеты, сбросили бомбы в тех местах, где виднелись пещеры, а заодно и туда, где наличие таковых просто предполагалось. Вдобавок вся округа подверглась пулеметному обстрелу.

С базы «Феникс» взяли старт вертолеты, направились к холмам перед горами Хонглинь и высадили там две роты штурмовиков.

С группой своих подчиненных высадился и Шау Ван, оказавшись в тылу той самой третьей роты, которой командовал Медвежья Челюсть.

Саперы начали рыть окопы. Шау Ван подозвал солдата с рацией, приказал вызвать командира второй роты и закричал:

— «Спрут»! Вас вызывает «Акула»! Доложите обстановку… Что? Двое дезертировали? Черт побери! Вы не командир, а дерьмо собачье! Трое заявили, что больны? Ну что ж! Семь шкур с них спустите, понятно?.. Теперь слушайте меня: прочесать участок между горами Нятхонг и Вихонг! Проверьте все пещеры! Учтите, вы будете отвечать, если у вас окажутся еще дезертиры! Своего помощника пошлете? Ни в коем случае! А нога болит! Не нога у вас болит, а… Как бы не болела, все равно отправляйтесь сами!

Шау Ван швырнул трубку солдату, грязно выругался, потом крикнул второму солдату, тоже державшему наготове рацию:

— Вызови вторую роту! — Он поднялся, расправил плечи, нетерпеливо притопнул ногой. Все на нем — и мягкая кепка с длиннющим козырьком, и гимнастерка, и брюки — было в разводах. Глаза, испещренные красноватыми жилками, смотрели свирепо. — «Медуза»! приземлились в полном составе? Все благополучно?

— Прибыли все! Только один выстрелил себе в ногу еще в пять утра. Разрешите…

Шау Ван грубо прервал:

— Кусок дерьма вы, а не командир! Ничего подобного не хочу больше слышать! Позор! Приказываю прочесать участок от горы Нятхонг до горы Тыхонг. Сами идите вперед! Если кто не подчинится вашему приказу, разрешаю расстреливать на месте! — Он перебросил солдату рацию, крикнул первому радисту: — Вызови «Пиявку», да поживей!

Через пятнадцать минут по склону поднимались запыхавшиеся Медвежья Челюсть и два солдата из его роты. Медвежья Челюсть, выпятив грудь, по всей форме приветствовал своего командира.

Шау Ван холодно протянул ему руку. Глаза его буквально впились в лейтенанта.

— Лейтенант Бао! Поздравляю с успехом.

Медвежья Челюсть вытянулся в струнку и щелкнул каблуками:

— Всегда рад служить вам, господин подполковник!

— Нет, вы меня не поняли! Поздравляю вас с тем, что на реке Анхоа вы умудрились насчитать три тысячи вьетконговцев.

Медвежья Челюсть от неожиданности остолбенел, глаза его испуганно забегали.

— К тому же вы бесстрашно сразились с вьетконговцами и взяли в плен важную персону, не так ли? — Наслаждаясь растерянностью и страхом своего подчиненного, Шау Ван радовался от души. — Что-нибудь случилось? — трескуче рассмеялся он. — Что с вами, лейтенант? Ведь это несомненный успех, сам начальник штаба похвалил вас!

— Господин подполковник, — пробормотал Медвежья Челюсть, — я старался изо всех сил…

— Ну ладно, я пошутил. — Шау Ван с покровительственным видом потрепал его по плечу. — Как бы то ни было, ваши действия полностью соответствуют боевым традициям нашего полка! И господин полковник, начальник штаба, и сам глава советников теперь знают ваше имя. А это неплохо!

Медвежья Челюсть несколько приободрился. И тут же не утерпел, льстиво проговорил:

— Господин подполковник! Я всегда стараюсь найти способ, чтобы выполнить возложенную на меня задачу. Ваше мудрое руководство многому научило меня. Я допрашивал пленную…

Шау Ван отмахнулся:

— Черт с ней, оставьте ее пока в покое! Покончим с этим заданием, и я заставлю ее сказать все, что она знает. А сейчас слушайте меня. То, что вьетконговцы находятся где-то здесь, совершенно ясно. Это серьезная неожиданность. Поэтому я прибыл сюда, чтобы лично руководить операцией. Их необходимо уничтожить. Кроме того, нужно взять пленных, чтобы понять, что затевается. Уж вы постарайтесь для меня, не пожалейте усилий. Начальник штаба придает большое значение этой операции. Непосредственно на вас возлагается задача уничтожить вьетконговцев в районе горы Тамхонг. Если выполните ее, прощу вам все ваши грехи. Больше того — вашу грудь украсит еще один орден.

Медвежью Челюсть явно приободрили эти слова. Он снова, в который уже раз, щелкнул каблуками и выпятил грудь:

— Господин подполковник! Я сделаю все, что вы от меня требуете!

Через полчаса с двух вершин гор Хонглинь уже разносились пулеметные очереди и выстрелы из минометов. Так продолжалось несколько часов кряду. Стрельба становилась слышна уже от развилки Золотого ручья.

Шау Ван одно за другим принимал донесения:

— «Спрут» выступил!

— «Медуза» выступила!

Начало выглядело многообещающим. Довольный Шау Ван, предвкушая успех, крикнул стоявшим за спиной телохранителям:

— Приготовьте поесть! Живо!

Телохранители бросились выполнять его приказание, и уже через несколько минут в походной палатке на дюралевом столе Шау Вана ждало целое пиршество: хрустящие золотистые хлебцы, два жареных на вертеле голубя, кусок ветчины и стакан виски. Аккуратно лежали вилка и нож.

Приготовив все, телохранители вышли из палатки и, собравшись в кружок, тоже сели подзаправиться. Вынули из своих походных сумок по свертку с сушеным рисом, перцем, солью и маленькой баночкой консервированного мяса. Это был их паек.

Шау Ван, сидя на складном брезентовом стуле, для начала отхлебнул изрядный глоток виски, потом, крякнув, оторвал крылышко птицы и стал жевать, громко чавкая.

Медвежья Челюсть был человеком хитрым. Продемонстрировав перед Шау Ваном свою безграничную преданность, он вернулся в роту и вызвал сержанта Тьема:

— Твой взвод пойдет первым. Я сам буду обеспечивать тебе поддержку.

Однако, когда Тьем со своим взводом ушел, Медвежья Челюсть отвел два оставшихся взвода вниз по склону — туда, где примерно метрах в трехстах от них еще два дня назад находились позиции солдат дивизии «Жан Док». После них здесь остались окопы не очень-то хорошо отрытые, но в них можно было укрыться. Медвежья Челюсть хорохорился, но в душе пуще смерти боялся регулярных сил армии Освобождения. Все, что происходило сейчас, только усугубляло его страх: уж если маленькая народная носильщица во время схватки со штурмовиками отбивалась с ожесточенной силой, то можно себе представить, что будет, если ненароком напорешься на настоящих солдат, да еще в большом количестве.