Прошли уже ровно сутки с тех пор, как Ханг попала в плен. За это время она полностью успокоилась и взяла себя в руки. После долгих размышлений она выработала для себя линию поведения: ни в коем случае не задирать никого из них, следить за каждым своим словом, каждым жестом, держаться достойно, пусть они поймут, что такое женщина из освобожденных зон. Ханг от природы была очень смышленой, вот и сейчас она понимала, что ей необходимо заручиться поддержкой хотя бы некоторых из этих солдат. Может статься, что это принесет ей пользу. И еще одно она твердо решила для себя: не допустить, чтобы чьи-нибудь грязные руки коснулись ее, любой ценой, пусть даже для этого придется отдать жизнь.
Лак захихикал:
— Старушка, где это ты так ловко научилась управляться с автоматом?! Первой же пулей нашего старшего сержанта ухлопала! Если бы я во время этого не приметил, то теперь тоже бы наверняка был бы на том свете!
Ханг хладнокровно ответила:
— Все девушки из освобожденных зон умеют хорошо стрелять. Я стреляю хуже других, только о третьему разряду прохожу.
Солдаты засмеялись. Один из них спросил:
— Ты что, запугиваешь нас, что ли?
— Зачем мне вас запугивать? В нашей волости мои подруги тридцать из тридцати очков выбивают, а я только двадцать восемь.
Некоторые из солдат, помоложе, приоткрыли от удивления рты.
— А ведь она не врет! — сказал один из них. — У них девки еще и приемам борьбы обучены!
— Эй, послушай-ка! Если ты тоже знаешь приемы борьбы, так почему ты не воспользовалась ими, когда у тебя патроны кончились?
— Если бы один на один, то неизвестно еще, кто бы из нас победил, — ответила Ханг. — Но ведь вас же вон как много набежало.
— А что, ответ неплохой! — зашептались между собой солдаты и придвинулись еще ближе.
Лак снова засмеялся, обнажив прокуренные желтые зубы:
— А тебе небось холодновато будет одной-то спать! Давай я тебя согрею! Так и быть, прощу тебя, что огрела по спине прикладом!
Солдаты расхохотались.
— И не стыдно вам! — спросила Ханг. — Неужели у вас в армии никакой дисциплины нет?
Раздался новый взрыв хохота. Лак, раскрыв огромный рот, гоготал:
— Дисциплина?! Зачем она нам? Спроси-ка лучше у Тхиеу и его дружков, есть у них дисциплина или нет! А нам-то она и подавно не нужна!
Сержант Тьем подошел к Ханг, ровным голосом попросил:
— Ты только что пела. Спела бы, послушали…
Ханг отрицательно покачала головой:
— Я ваших песен не знаю.
— А ты спой любую, — подбодрил ее Тьем.
Солдаты зашумели стали требовать, чтобы она немедленно спела. Ханг нерешительно поднялась:
— Ладно, спою…
Подождав немного, точно собравшись с мыслями, она запела:
Холодный туман оседает
На усталых солдатских плечах…
В это время появился Медвежья Челюсть. Едва он услышал первые слова, как свирепо вытаращил глаза и рявкнул:
— Заткнись сейчас же. Ты что, решила агитацию здесь разводить?!
Некоторые из солдат попробовали было заступиться, возражать:
— Да пусть поет! Разве мы такой агитации поддадимся?!
Сержант Тьем снова вступился:
— Пускай она тогда другую песню споет! Господин лейтенант, голос у нее хороший. Вот послушайте сами. Вы ведь так любите музыку…
Медвежья Челюсть клюнул на лесть, сделался уступчивым:
— Ладно! Только смотри мне, чтобы никакой агитации! И вы тоже ушами не хлопайте, эти девки из освобожденных зон без политики никак не могут обойтись!
Ханг подумала немного, потом запела:
Расцвели цветы лекима
В родных красных землях…
Солдаты внимательно слушали ее. Стояли тихо, раскрыв от восхищения рты, не двигаясь. Сержант Тьем опустил голову и с грустным видом смотрел себе под ноги.
У Ханг действительно был неплохой голос. Она пела и сама переживала за героиню песни, молодую девушку, погибшую в борьбе. Подруги погибшей, подняв вверх сжатые кулаки, клялись всю жизнь равняться на нее…
Песня закончилась на протяжной высокой ноте. В глазах Ханг блестели слезы.
Солдаты долго стояли молча, и кто-то шмыгал носом.
— Красные земли — это моя родина… — грустно заметил один.
Его прервал хохот Лака:
— А ты ничего поешь! Вот мы и услышали, какие песни у вьетконговцев бывают! А то эти тетушки, что на Сайгонском радио выступают, до смерти нам надоели!
Медвежья Челюсть понял, что поступил неосторожно, позволив девушке петь, и тут же взревел:
— Одна сплошная пропаганда, и ничего больше! А вы идиоты, тупые ослы! А ну марш отсюда!
Наступала ночь, становилось холодно. Ханг закуталась в обрывок одеяла, который бросил ей добросердечный солдат, и села, прижавшись спиной к стенке окопа. Спать она не собиралась. Сквозь дырки в брезенте, которым Ханг прикрыла свой окоп, были видны звезды. Снова мысли о доме охватили девушку. В такие вот звездные ночи она обычно плыла на лодке, легонько опуская в воду весла, или же вместе с подругами носила полные ведра на поля, чтобы поливать молодые побеги.
Показалась луна, прятавшаяся до этого за облаками. Небо сразу посветлело… Временами где-то в стороне раздавалась длинная пулеметная очередь.
Так девушка просидела довольно долго. Неожиданно ей пришла в голову дерзкая мысль о побеге. От этого Ханг даже жарко стало, и холода она больше не чувствовала.
Убежать, но как? И куда, в какую сторону? Знать бы хоть какую-нибудь тропу в окружавших холм безбрежных джунглях! К тому же у нее нет никакого оружия. Что она станет делать одна? Она может заблудиться в здешних джунглях и умереть от голода. Тут наверняка водятся тигры и леопарды, а змеи… одни только змеи чего стоят! Ханг передернула плечами. Но бежать необходимо! Бежать во что бы то ни стало! Но как это сделать? Снова и снова задавала себе Ханг этот вопрос, но ничего не могла пока придумать.
Вблизи послышались чьи-то шаги. Ханг насторожилась. Тонкая фигура приподняла брезент, спрыгнула в окопчик и принялась шарить вокруг себя руками.
— Кто здесь! — закричала Ханг. — Убирайся! Я буду кричать.
Тяжелая рука легла ей на грудь, но девушка тут же отшвырнула ее и забилась в угол:
— Не смей до меня дотрагиваться! Убирайся немедленно!
Горячее дыхание ударило ей прямо в лицо. Медвежья Челюсть прошипел сквозь стиснутые зубы:
— Заткнись! Если сейчас меня не послушаешься, пеняй на себя!
Он выхватил что-то из-за пояса, и Ханг с ужасом увидела, как блеснул нож, приставленный к ее боку.
Ханг отшвырнула одеяло, крепко схватила Медвежью Челюсть за запястье руки, державшей нож, громко крикнула:
— Убивают! Спасите!
Медвежьей Челюсти удалось выкрутить девушке другую руку, завести за спину. Тяжело дыша, бормотал он:
— Все равно от меня не уйдешь…
Послышался топот бегущих ног и крик сержанта Тьема:
— Вьетконговцы! Вьетконговцы!
Вслед за этим во все стороны полетели пулеметные очереди, раздались выстрелы из минометов, взрывы гранат. В промежутках были слышны крики и ругательства штурмовиков.
Медвежья Челюсть выскочил из окопа, на ходу бросив:
— Имей в виду, тебе не уйти!
Суматоха продолжалась недолго, вскоре наступила тишина. Девушку охватил сильный страх, она тяжело дышала. Раздался крик Медвежьей Челюсти:
— Где ты вьетконговцев видел?
И голос сержанта Тьема ответил:
— Я обходил посты, услышал возню и какой-то неясный крик. Вот и подумал, что вьетконговцы подбираются.
Медвежья Челюсть грубо выругался, потом недовольно проворчал:
— Откуда здесь вьетконговцам взяться? Наверное, лисы или еще какие-нибудь звери! Мало ли в джунглях всякой твари?
Тьем не терял самообладания:
— Господин лейтенант, вьетконговцы очень хитры. Лучше поостеречься заблаговременно.
— Ладно, хватит болтать! Следующий раз не пори горячку. — И шаги Медвежьей Челюсти постепенно отдалились.
Несколько мгновений было совсем тихо. Неожиданно Ханг услышала над своим окопом шепот:
— Эй, девушка!
Ханг ответила не сразу, растерянно спросила:
