Разговор на эту тему возобновился после встречи с Дитем, который высказал свою точку зрения:

— Чан Нонг прав. Мое мнение таково: Хоай Тяу остается в отряде, подготавливает разведывательные и боевые группы, а Чан Нонг, Хо Оань и я идем на базу.

Но Чан Нонг не согласился с ним:

— Ты здорово нам помог, Дить! Но я боюсь, как бы тебя не узнали, уж очень приметное у тебя лицо.

— Бояться тут нечего. Здесь меня не один человек не знает, а мне эти края известны лучше, чем вам, и, если понадобится, я выведу вас в любое место.

Последний довод был достаточно убедительным, с ним сразу же согласились. Обсудили план действий и уже с вечера начали подготовку к его осуществлению. Дить взялся достать для всей группы полевую форму 5-го особого полка.

Хо Оань был взят в их группу по многим соображениям. В своей роте он считался самым опытным разведчиком. Особенно он отличился в древней столице Вьетнама городе Хюэ, когда средь бела дня разведал прочти всю систему обороны города на намечавшемся направлении наступления сил Освобождения. Он принимал участие в двенадцати боях и не получил ни одной царапины. Хо Оань очень хорошо ориентировался в любой обстановке, был храбр. В отряде его любили за веселый нрав, неиссякаемый юмор и знание многих самых разных историй, к тому же и рассказчиком он был умелым.

…И вот теперь они втроем, не торопясь, шли к стадиону. Дить прижимал к себе курицу со связанными лапами и крыльями, которая изредка начинала громко кудахтать, пытаясь вырваться из рук.

Стадион располагался в юго-восточной части базы. Все дороги к нему были запружены разной техникой. Вокруг футбольного поля собралось почти все население базы. Офицеры с женами и детьми, солдаты американской и сайгонской армий, жители «стратегической деревни» — но только те, которые делом доказали преданность властям, — стояли вокруг футбольного поля и криками, топаньем, свистом подбадривали свою команду.

А на поле шла упорная борьба. Американцы в белых майках и фиолетовых трусах ушли в глубокую оборону. Их соперники настойчиво атаковали ворота «Молнии». Мяч не выходил из пределов штрафной площадки летчиков, но упорно не хотел попадать в ворота.

— Бей! Бей! — неслось со всех сторон. Особенно усердствовал сидевший в мотоциклетной коляске полицейский.

Но вот мяч попал к одному из самых активных нападающих «Золотых буйволов», тот сделал рывок, обошел двух американцев и навесил мяч на одиннадцатиметровую отметку, да так точно, что американцы не смогли помешать футболисту команды соперников мягко принять его на грудь и сбросить на землю под удар правой. Гол был неминуем, но тут на огромной скорости на игрока «Золотых буйволов» понесся защитник «Молнии», всей своей массой врезался в него, и тому не хватило мгновенья для нанесения удара. Раздался громкий вопль, и нападающий свалился на траву. Вратарь «Молнии» взял мяч и выбросил далеко в поле.

Что после этого произошло на стадионе, описать невозможно. Со всех сторон слышались свист, крики, на поле летели банки из-под пива, наиболее экспансивные болельщики рванулись к судье на поле. Сбитый футболист «Золотых буйволов» неподвижно лежал на траве. Игроки стояли в растерянности. Веселились лишь американские летчики, они обнимались, шумно выражая свой восторг, — их команда избежала верного гола в свои ворота. Наконец раздался свисток судьи, затем по радио объявили:

— Просим всех соблюдать спокойствие и порядок на стадионе. По приказу генерал-лейтенанта футбольный матч между вьетнамской и американской командами будет продолжен!

Рядом с Чан Нонгом раздался громкий голос:

— Смотри, смотри на ложу! Сейчас Хоанг Хыу Зань будет что-то говорить!

Только теперь Чан Нонг обратил внимание на толстого человека в генеральской форме, окруженного большой свитой. Рядом с ним сидел светловолосый, рыжеватый американский советник в форме серого цвета. Генерал-лейтенант взял в руки микрофон:

— Слушайте все! Сегодня мы организовали футбольный матч с командой наших союзников, чтобы отметить приближающийся новогодний праздник, который будут встречать наши друзья. Мы должны вести себя как самые гостеприимные хозяева и своим поведением укреплять великую дружбу, которая связывает нас. Чтобы сделать приятное нашим друзьям, приказываю продолжить матч! — С этими словами генерал-лейтенант повернулся к американскому советнику, наклоном головы поприветствовал его и протянул ему руку. Американец широко улыбнулся, сжал ее и, не выпуская, взметнул над головой соединенные в дружеском пожатии руки — свою и генерал-лейтенанта. Сидевшие вокруг офицеры из свиты Хоанг Хыу Заня неистово захлопали в ладоши.

Американский советник отпустил руку генерал-лейтенанта, повернулся к разодетой вьетнамке, взял ее руку и поцеловал.

— Да здравствует американо-вьетнамская дружба! — громко выкрикнул американский советник Хопкин по-вьетнамски.

Генерал-лейтенант повторил эти слова по-английски.

Дить громко сказал, чтобы слышали его товарищи и окружающие:

— Господин генерал-лейтенант так хорошо сказал о нашей дружбе! А посмотрите туда. Там рядом с генералом и советником стоит сам полковник Шау Ван!

Выбрав момент, Чан Нонг легонько толкнул Дитя и Хо Оаня:

— Хватит! Не видели, что ли, как два десятка парней гоняют мяч по полю! Пошли!

И се трое потянулись к выходу. Оглянувшись, Дить спросил:

— Всех успел увидеть?

— Да, всех!

— Рядом с генерал-лейтенантом сидел еще один офицер. Это полковник До Ван Суан, настоящий зверь, а не человек, начальник штаба.

— Заметил я его!

— А сейчас я проведу вас мимо их вилл, посмотрим, как они живут, — закончил Дить.

Они подошли к перекрестку и свернули налево, на хорошо асфальтированную, обсаженную деревьями дорогу, которая привела их к двухэтажным, крытым черепицей виллам. На крыше одной из них высоко вверх поднимались две антенны.

Чан Нонг, внимательно наблюдая за всем, тихонько говорил Хо Оаню:

— Запоминай систему охраны. Видишь, вокруг каждой виллы есть проволочное заграждение, бетонированные убежища, а в дотах — пулеметы.

Начинало смеркаться. Аэродром и виллы засветились яркими огнями. Из какого-то дома нетвердой походкой вышел солдат, мурлыча песенку. Увидев прямо перед собой солдат, он рванулся к Дитю, крепко схватил его за гимнастерку и заорал угрожающе:

— Куда же вы направляетесь ночью? Удрать захотели? Не выйдет!

В руках у Дитя закудахтала курица. Солдат схватил ее и захихикал:

— Так вы еще и курицу украли в доме генерал-лейтенанта? Это вам даром не пройдет. Следуйте за мной в военную полицию. Там с вами быстро разберутся! — Он потянул Дитя за рукав.

Дить попытался отбиться от солдата:

— Напился до чертиков! Если тебе нужна курица, возьми ее себе и иди своей дорогой!

— Буду я спрашивать у тебя, брать мне ее или не брать! Он мне дарит ее! Нет уж, курица и так моя, а вот вы пойдете со мной в полицию.

Хо Оань внимательно посмотрел вокруг и, никого не увидев поблизости, подошел к солдату и изо всех сил нанес ему короткий удар кулаком:

— Ты, пьяная свинья, не видишь, кто перед тобой стоит?! — Он глазами показал на Чан Нонга.

Сильнейший удар отрезвил зарвавшегося солдата, и только тут в свете фонаря, он увидел прямо перед собой погоны сержанта и нашивку 5-го особого полка. Испугавшись, он вытянулся, стал по стойке «смирно» и залопотал:

— Простите меня, господин сержант! Отпустите меня, господин сержант! Я же не видел вас в темноте…

— Из какой части? — строго спросил Чан Нонг.

— Господин сержант! Я… я работаю поваром вон на той вилле.

Чан Нонг повернул голову, глазами показывая на нашивку на своем рукаве:

— Заомни на всю жизнь эту нашивку, ясно? Ладно, сегодня я тебя отпущу, но смотри! Бери курицу себе, да не забывай держать язык за зубами! Понял?

— Понял, господин сержант! Спасибо… — Через мгновение солдат исчез, словно его здесь и не было.

Чан Нонг посмотрел на часы:

— Время еще есть, надо посмотреть на узел связи.