— Айрис, ты студентка. Никто не ждет, что ты раскроешь преступление, которое не смогли раскрыть законники и частные сыщики, нанятые родителями Брил. Но ты можешь описать свой метод работы с даром, то, как в теории он может помочь в расследованиях.

— Мне помогают рисунки, — отозвалась я тихо. Слова о том, что от меня не ждут ничего особенного, задели, и я добавила: — И я раскрою это дело. Каждый рисунок — ключик к маленькой дверке или кусочек пазла. Рано или поздно я соберу их все. Даже если собирать придется всю жизнь.

— Ты покажешь эти рисунки?

— Может быть, некоторые, — уклончиво пообещала я, подхватила сумку и направилась к двери.

Разговор по непонятной причине заставил нервничать. Наверное, мне было неприятно. Хотелось бы, чтобы Норис фон Лифен относился ко мне чуть серьезнее. Хотя… с чего бы это вдруг? Я ведь ничем не заслужила его уважения. Я всего лишь одна из студенток. К тому же сомнительного поведения. Он ведь думает, что я сначала спала с Кэлзом, а потом сдала его законникам.

А еще меня смущало то, что я услышала от Нориса по поводу отношений Брил и Кэлза. В таких логичных рассуждениях было одно очень важное противоречие, которое не давало мне покоя. Тот, кто убил Брил, не действовал в порыве гнева. Это было хладнокровное убийство, к которому готовились. Ее не столкнули с крыши, ее заставили прыгнуть. Сломили волю, подчинили тело чужим желаниям. А потом поработали над сознанием Клэр, частично уничтожив память.

Все сходились на одном — Кэлз любил Брил. Он мог злиться, он мог обижаться и, возможно, мог убить в порыве гнева. Но мог ли он провернуть хладнокровное, заранее спланированное убийство? Не уверена.

Чем дальше, тем больше я убеждалась в том, что убийца был из менталистов. А я знала лишь одного менталиста в окружении Брил — Марриса. Только вот идти к нему с обвинениями я не могла. Нужно было собрать больше информации, а она хранилась в одном месте — дневнике Брил. Расшифрую его — пойму, что произошло.

Пока мы сидели в кафе с Норисом фон Лифеном, парковка перед колледжем практически опустела и уезжала я не на виду у всех студентов, а в гордом одиночестве. Это не могло не радовать. Дома я даже не стала есть, а сразу же вытащила блокнот Брил и пачку листов. Я почти разобралась в себе и поняла, что хотя еще не простила Кэлза за дурман, все же склонна полагать, что он действительно не убийца, а вот Маррис… я его ненавидела всей душой и почти желала, чтобы виновным оказался он. Но проверить свои догадки я пока не могла. Не хватало информации.

Я чувствовала себя немного неуютно из-за того, что Кэлзу снова достанется от родителей из-за меня, но пойти и лично сказать ему «спасибо» пока не могла. И дело было даже не в обиде. Просто сейчас имелись дела поважнее. Я чувствовала, что разгадка где-то близко и почти ухватила ее, но все же упускала нечто значимое. Например, до сих пор не поняла, зачем именно Брил хотела со мной встретиться.

Руки сами потянулись к пачке листов. Занятая мыслями, я даже не сразу заметила, что открыла дневник на середине и карандаш начал выводить на листе линии. Снова красная комната, опять на кровати светловолосая девушка в ночнушке насыщенного, синего цвета. У блондинки на сей раз завязаны глаза, широким то ли платком, то ли шарфом, в тон сорочке.

Темный мужской силуэт со стеком на фоне открытой двери — черт лица не разобрать. Судить по телосложению сложно. Все же рисунок не всегда давал возможность определить точно. Что все это значит? Возможно, именно эти увлечения Брил сыграли с ней злую шутку? Я достала из сумки рисунок и положила его рядом с тем, который нарисовала сейчас. В них было много общего, и я понимала — это не случайно. Мой мозг вполне мог зацепиться за одну общую деталь, но вот какую? И почему я не могу ее выделить? Точнее, могу — это красная комната и мужчина-доминант. Я была почти уверена, бывшую девушку Кэлза убил он. Она искала кого-то властного и нашла, а потом что-то в этих отношениях пошло не так и Брил убили. Вопрос что? И кто убийца? Ответ должен был крыться в рисунках.

Я вздохнула, потерла виски и снова сосредоточилась на процессе, надеясь, что если рисовать достаточно долго, то получится что-то новое. Но спустя сорок минут я имела перед собой кучу картинок со схожим сюжетом. Мой капризный дар считал, что у меня в руках есть все необходимое.

«А что Брил хотела от меня? — пронеслось в голове. — Зачем эта встреча?» Возможно, она собиралась передать мне что-то. Эта мысль и раньше приходила мне в голову. Логично предположить — компромат, но при себе у нее ничего не было. А если? Если она успела спрятать где-то там, на крыше Клэр? Какая же я дура! Я подскочила и кинулась на выход. Вряд ли Клэр обрадуется ночному визиту, но если моя догадка верна, то мы, возможно, намного ближе к ответам, чем нам кажется. Пока я не знала о том, что у Брил был любовник, которого она скрывала, и весьма специфические эротические увлечения, мысль о компромате казалась мне далекой и несущественной. Но сейчас я поняла, что у Брил были либо записи, либо магснимки. И за них ее вполне могли убить.

Я схватила сумку, но едва взялась за дверную ручку, раздался стук. На пороге снова стоял Кэлз. На сей раз не избитый и даже прилично одетый, что заставило меня задержать дыхание. Ему шло сочетание серого и синего — эти цвета подчеркивали холодный типаж. Парень казался недоступным и слегка надменным. Я всегда думала — он именно такой. Только в последнее время узнала, что за внешним язвительным льдом скрывается огонь. Раньше, даже когда Кэлз срывался и выходил из себя, я не до конца верила. Думала — это позерство и специально выбранная модель поведения, за которой кроется холодный расчет.

— Что ты здесь делаешь? — устало спросила я, не торопясь пускать парня внутрь.

— Пришел проведать тебя. К тому же дома… — Он сделал паузу, пожал плечами и закончил: — Дома меня ругают, а я очень этого не люблю. К тому же ни за что.

— Ты устроил драку в колледже. — Я пожала плечами, все еще пытаясь отыскать возможность выпроводить Кэлза куда подальше, но он не уходил. Прислонился к косяку и смотрел на меня внимательно, с едва заметной улыбкой на губах.

— И не жалею. Если я еще раз увижу этого придурка рядом с тобой, так просто он не отделается.

— Ну, мне сказали, он и так не отделался просто. Не жалко было друга?

— Маррис перешел границы, — серьезно заметил Кэлз. — Есть грань вседозволенности, из-за которой человека можно вернуть только силой. Я ему сделал одолжение. Кстати, из-за чего у вас вышел конфликт?

Кэлз отодвинул меня в сторону и, как всегда, нагло прошел в холл. Он не спрашивал разрешения, а хватать его за руку и утаскивать от стола, заваленного картинами, я не стала, вместо этого, осторожно подбирая слова, сказала:

— А из-за этого и вышел…

— Не понимаю. — Кэлз поднял один из рисунков и внимательно рассмотрел. — Тебя не отпускает эта тема.

— Не меня. — Я покачала головой. — Ты сильно разозлишься, если я скажу, что эта тема не отпускала Брил?

— Да нет… — Парень вздохнул и повернулся ко мне. В его глазах мелькнула боль. — Я уже устал злиться и удивляться.

— Клэр сказала, что подобным, — я указала на рисунок, — очень интересуется Маррис. Я не могла спросить его прямо, но, видимо, мои намеки… Они попали в цель, и он вышел из себя…

— Красная комната боли у Марриса? — Кэлз невесело хмыкнул и, развернувшись, заметил: — Не смеши меня. Маррис придурок. Мелкий, трусливый придурок. Он может сколько угодно мечтать о таком! — Парень брезгливо бросил рисунок. — И кто-то, возможно, даже ведется на его громкие фразы. Он позер. Но… он подобное не воплотит в жизнь никогда. Точнее… Если у него хватит воли сбежать от родителей после колледжа, может быть, где-то в столице он и реализует свои неуемные сексуальные фантазии. И даже красную комнату организует, куда будет водить каких-нибудь доверчивых старшеклассниц. Но здесь? Это смешно. Я не удивлюсь, если его мамочка в туалет за любимым деточкой отправляет жука-следилку. Там тотальный родительский контроль. Шаг вправо или влево и вот уже поднята вся охрана, которая мчится проверять, куда запропастился драгоценный сыночка.