Ольга, не подозревая ничего дурного, спокойно вышла из машины и направилась, как она думала, к гаишникам.

Но вместо них она увидела Цвяха, который когда-то лично угрожал ей всеми карами, если она не ляжет в постель с тем вельможей, которому она, как на грех, очень понравилась. Рядом с ним, гнусно ухмыляясь, стояли Амбал и Битюг. Этих она тоже хорошо знала.

«Ловушка! – мелькнула у нее мысль. – Надо бежать!»

Она бросилась обратно к машине Эдуарда, но дверь оказалась закрытой наглухо.

– Открой! – закричала Ольга в ужасе. Но Эдуард ей в ответ показал фигу.

Ольга попыталась убежать, но Амбал с Битюгом перекрыли ей путь к отступлению. Они медленно с двух сторон приближались к ней, плотоядные улыбки делали их похожими на неизвестных науке зверей.

Ольге ничего не оставалось, как подойти к Цвяху и спросить прерывающимся от ненависти голосом:

– Что вам от меня нужно?

– Поняла, что тебя катали не просто так? – ухмыльнулся Цвях.

Он достал из «дипломата» лист бумаги с отпечатанным текстом.

– Придется подписать вот эту бумагу, и ты свободна! – сказал он, протягивая лист. – На свободу с чистой совестью!

Ольга машинально взяла протянутый ей лист и прочитала текст. Ужас охватил ее. Она даже почувствовала, как побежали по спине мурашки.

Это было заявление в прокуратуру СССР, в котором Ольга обвиняла Оболенцева в том, что он склонил ее угрозами к сожительству, что она была вынуждена даже делать от него аборт, потому что, узнав о будущем ребенке, следователь заставил ее пойти к врачу. В конце заявления Ольга просила Генерального прокурора принять самые строгие меры по отношению к негодяю и развратнику.

Прочитав «собственное» заявление, она разорвала лист с текстом на мелкие клочки и бросила их на ветер, который тут же унес их в пропасть.

Цвях невозмутимо, словно того и ждал, достал второй такой же лист бумаги.

– Либо ты подписываешь, либо…

– Не-е-ет!.. Ни за что! – отрезала Ольга.

– Либо ты подписываешь, либо… – и подняв голову Цвях кивнул Амбалу и Битюгу.

Те мгновенно, будто всю жизнь только этим и занимались, схватили Ольгу и сорвали с нее кофточку и лифчик.

Ольга отчаянно отбивалась от сильных и цепких рук бугаев, но ни крики ее, ни отчаянные попытки вырваться ей не помогли.

Цвях нагло схватил ее за груди и спросил:

– Будешь подписывать? А то мы тебя сейчас втроем трахнем, – и добавил, ухмыляясь: – А четвертым будет твой бывший муж. Говори, будешь подписывать?

Ольга вырвалась и подбежала к краю обрыва.

– Давай, давай прыгай! Это хорошая идея! Мы всё на Оболенцева и свалим. – Цвях рассмеялся, не сделав ни малейшего движения, чтобы остановить ее.

Ольга, прикрывая руками голые груди, попятилась назад.

Цвях невозмутимо протянул ей второй лист бумаги.

– В Угличе – Гоголя, три, квартира десять – живет сестра твоя Лидия с двойняшками. Уйдут дети в школу, и… потом долго их могут искать… Поняла, идиотка?

Ольга обессиленно опустилась на землю и, обливаясь слезами, подписала протянутое ей заявление.

– Мразь!.. И подохнешь как мразь!.. – сквозь рыдания произнесла она, бросив подписанный лист и ручку на землю.

Цвях молча поднял ручку и заявление. Стряхнув с листа бумаги пыль, он аккуратно положил его в «дипломат» и, подойдя вплотную к Ольге, скомандовал Амбалу:

– Изобрази нас на память.

– Слушаюсь! – ответил Амбал.

Цвях, ни разу не взглянув на свою жертву, отправился к машине.

Лишь садясь в автомобиль, он крикнул ей:

– Вякнешь слово, отправлю фотографию твоему хахалю. Мы его сюда не звали! За что боролся, на то и напоролся!

Амбал, жадно взглянув на полуголую Ольгу, сказал Цвяху:

– Давай ее трахнем! Чего добру пропадать?

– Глохни, пацан! – рявкнул тот на него. – Ну ее, баб много, а служба у нас одна. Поехали.

И они укатили, оставив Ольгу наедине с бывшим мужем.

Ольга, надев на себя порванную кофту, шатаясь, пошла по шоссе в город. Эдуард подъехал к ней и усадил в машину. Ольга не сопротивлялась.

– У меня другого выбора не было! – оправдываясь, заявил он. – Не хотел пять лет получать за травку. А у тебя язык как был злым, так и остался. Только теперь сама себя ужалила. Сурово они с тобой обошлись, но их тоже можно понять. Каждый за себя.

– Молчи… – сквозь слезы простонала Ольга. – Лучше бы ты меня убил!

– Ха-ха-ха! – саркастически засмеялся Эдуард. – Идти под вышку дураков нет. Да и смерть твоя была бы им только на руку. Будь уверена, они постарались бы свалить ее на Оболенцева.

– И фамилию знаешь? – удивилась Ольга, постепенно приходя в себя.

– Просветили! Ты опаздываешь?

– Опаздываю! – обреченно произнесла Ольга и как-то заговорщически посмотрела на бывшего мужа. Тот прибавил скорость.

Впереди показался крутой поворот. И когда Эдуард собрался лихо повернуть направо, Ольга неожиданно для него рванула руль на себя, и машина, сломав бетонное ограждение, полетела в пропасть…

На этот раз по красным ковровым дорожкам холодных державных коридоров в кабинет Надеинова Оболенцев прошел без малейшей задержки.

Едва он появился в приемной, секретарь Надеинова сообщила, что его ждут.

Хозяин кабинета встретил Оболенцева очень приветливо. Ему нравилось, как работал этот следователь по особо важным делам. Те материалы, которые он предоставил в прокуратуру Союза, были подобны бомбе.

– Как вы и предполагали, Майер проявил излишний педантизм, – не договаривая до конца, спокойно сказал Надеинов после обмена приветствиями.

– На то он и Майер, – также невозмутимо ответил Оболенцев, уже догадываясь, о чем пойдет речь. – Интересно сравнить, насколько его рассказ отличается от того, что он мне наговорил.

– Если и отличается, то в очень незначительных деталях. Я вам только конец покажу. У вас еще будет достаточно времени изучить его полностью.

Надеинов включил монитор. На экране показался Майер. За его плечами виднелись небоскребы Нью-Йорка. Еолос его звучал ровно, хотя было видно, что он нервничает:

«…Таким образом, гражданин прокурор, я изложил все, что мне известно об этой мафии, ее структуре, связях. Ерустно сознавать, что они тянутся от насильников и грабителей, убийц и воров к более высоким представителям власти. Что еще я могу добавить к сказанному?.. Постараюсь как можно скорее выслать вам показания своих земляков, эмигрировавших в Штаты. Знаю, что никакой доказательной силы они у вас не имеют. Но, может, хоть в чем-то помогут вам сориентироваться. Да хранит вас Бог, гражданин прокурор!»

Четкое изображение сменили прыгающие полосы. Надеинов выключил монитор и подошел к столу, на котором была разложена схема связей лиц, проходивших по делу. За это время схема разрослась и напоминала огромную паутину с множеством больших и малых пауков.

– Итак, операция «Империал» материализовывается, – утвердительно и четко произнес Надеинов.

– Обратите внимание, – Оболенцев взял карандаш и стал им водить по схеме, – тандем Борзов – Багиров был взаимовыгодным: милиция прикрывала коррупцию в системе общепита и продторга и в то же время использовала партийную крышу для незаконного обогащения.

– То, что интендантское ведомство исконно воровское, – это не новость. Об этом еще Петр Первый писал, требуя платить им меньше других. Но как в захребетники попали руководители местной партийной организации, органов внутренних дел и, судя по всему, таможни?

– Проще простого! Прежде всего: отсутствие всякого контроля, круговая порука, вседозволенность, умноженные на высокое покровительство и низкие моральные качества лиц, случайно прорвавшихся к власти.

– Ну, а как же юношеский Манифест Коммунистической партии?

– Это не закон Архимеда! Поэтому даже преданные ему партийные лидеры не очень-то верят в эти идеалы.

– Та-ак… – Надеинов оторвал глаза от схемы и вновь посмотрел на Оболенцева. – Откуда Борзов попал в горком?