– А что ж ты тут тогда делаешь, командир? – тихо спросил Бурлак. – Нет, ну я понимаю, базу янки к облакам запустить, чтоб больше не морозили ни в чем не виноватых студентиков. Но…

– А заложники? – Сарматов зевнул. – Они что, виноваты? И потом, видно, судьба у нас такая. Если разобраться, из-за чего наши казаки в Русско-японскую воевать перлись? Тоже ведь не за свою хату кровь проливать приходилось… Приказ есть приказ. – Сарматов сурово посмотрел на подчиненных. – Удивительно, какое это простое и емкое слово. Ладно, отставить разговоры, всем спать!

Опять за речным поворотом зарычал гиппопотам. А там, где-то впереди, катила свои воды знаменитая Лимпопо.

Ох, не ходите, дети, в Африку гулять!

Больно хлещет по голым ногам высокое степное разнотравье, развевается на ветру золотистая грива Чертушки.

– Эге-ге-ге-гей! – кричит мальчишка, не в силах сдержать переполнивший его душу восторг. – Эге-ге-ге-гей!

Конь несется как стрела. Скачет так, что только пыль из-под копыт летит по степи. Мчится на самую макушку старого кургана, потом вниз, к балке, оттуда на берег реки и, наконец, на полном ходу врубается в прохладную, прозрачную воду Дона-батюшки.

Пацаненок вылетает из седла и ныряет вниз головой. От прохладной воды тело поначалу цепенеет и душу охватывает восторг. Мальчишка долго плывет под водой, с каким-то восторженным интересом рассматривая речное дно. Постепенно тело привыкает к температуре воды, и становится тепло.

А потом он лежит на берегу, подставляя ласковым солнечным лучам худые мальчишечьи плечи. По реке медленно-медленно проплывает баржа. На корме сидит старик и ловит рыбу, попутно обозревая давно знакомые берега.

Чертушка пасется неподалеку. Щиплет сочную прибрежную траву, изредка поглядывая на пацаненка большими умными глазами.

… – Подъем, командир! – кто-то трясет Сарматова за плечо, вырывая его из сладкого сна. – Вставай, майор, идти пора.

– Что такое? – Сон моментально прошел. Сарматов вскочил на ноги. – Что, уже время? Не может быть.

– Нет, не время, – Алан оглянулся по сторонам. – Я тут патруль заприметил. Чуть сам не засветился.

– Какой патруль? – спросил Сарматов, окончательно проснувшись. – Чей? Правительственный?

– Нет, повстанцы. Три человека здесь бродили.

– В какую сторону они прошли?

– Туда, – Алан махнул рукой на юг. – Они только что прошли, минуты три назад.

– Что за ерунда?.. Кто у нас часовой? Ко мне его, быстро!

Через мгновение часовой стоял навытяжку перед Сарматовым, переминаясь с ноги на ногу. Это был новичок в команде, и он растерянно глядел на командира, как будто чем-то провинился.

– Ну, давай рассказывай. Где видел, сколько их было, как себя вели? – спросил Сарматов, ободряюще кивая парню.

– Нормально вели, – ответил тот. – Шли себе по тропинке и болтали. Я их еще издали услышал. Залег за деревом, они меня даже и не заметили.

– Странно, – нахмурился Сарматов.

– А чего странного, командир? – удивился присоединившийся к бодрствующим Бурлак. – Странно, что тут патруль этих повстанцев? Так это, наоборот, хорошо, значит, мы уже близко подобрались. Надо было хватать их, пока тепленькие, и всех делов.

– Надо проверить, может, это просто крестьяне какие-нибудь? Может, тут деревня неподалеку? – Сарматов достал планшет и стал изучать карту местности. – Да нет, вроде никаких признаков населенных пунктов.

– А почему это не может быть патруль? – никак не унимался Бурлак. – Значит, повстанцы эти тут неподалеку где-то. Наверняка в двух шагах отсюда их лагерь. Могу палец дать на отсечение!

– Без пальца останешься! – тихо засмеялся Хаутов. – С командиром лучше не спорить, сам знаешь.

– Как, ты говоришь, они себя вели? – еще раз переспросил Сарматов, задумчиво глядя на часового.

– Ну как, обыкновенно, спокойно, – пожал тот плечами. – Шли, переговаривались о чем-то, смеялись даже. Вот только над чем, я не понял. Я ж языка ихнего не знаю.

– Смеялись, говоришь? Значит, нам еще сутки топать как минимум. А то и двое.

– Это почему? – Бурлак удивленно поглядел на Сарматова. – Ну ты хоть объясни, командир.

– Да это же проще простого, – Сарматов сел на поваленный ствол дерева. – Вспомни, нас этому еще на базе подготовки учили. Если хочешь уйти от погони, нужно пустить ее по ложному следу. А у этих черномазых, кстати, тоже наши инструкторы были, может, даже те же, что и у нас. Так что, скорее всего, эти патрульные – просто липа. Савимби со своими дружками из Лэнгли ведь наверняка знает, что за его головорезами пустили вдогонку русских спецов. Ему у нас сутки выиграть нужно, не больше. А эти трое нас полсуток по джунглям промотают, если мы за ними попремся. И никакие они не патрульные. Ну какой, спрашивается, патрульный, зная, что вся страна, можно сказать, ищет заложников, будет идти по лесу и громко смеяться? Тем более что мы знаем, как они ведут себя в боевых условиях. Так шумят только тогда, когда хотят привлечь внимание. Здесь они немного грубо сработали. Так что мы дальше пойдем, не обращая на них никакого внимания.

Зеленое месиво зарослей нехотя расступается перед горсткой измученных долгим переходом людей. Растительности вокруг столько, что в глазах начинает рябить от разнообразных оттенков этой палитры.

Впереди всех, как всегда, шел Сарматов. Отчаянно работая тесаком, он время от времени отдавал отрывистые приказания:

– Не растягиваться… Отставить разговоры… – внезапно он остановился: – Всем отступить на десять метров. Тут сувенир, – громко сказал он.

Голос командира был спокоен, но настолько убедителен, что все без лишних слов отступили назад.

Сарматов нагнулся к земле и понял, что действительно не ошибся. Нога вовремя почувствовала стальную проводку, натянутую тугой струной возле самой земли.

– Что там, командир? – тихо спросил Шальнов, высовываясь из-за дерева. – Может, помочь?

– Не надо, здесь ничего сложного, ерунда, – Сарматов опустился на четвереньки и пополз в кусты, куда отходит растяжка. – Так и есть, простая «лимонка». Наша, между прочим.

– А ты, командир, чуть цинковый мундир не схлопотал, – донесся до Сарматова голос Бурлака.

Перерезав провод, Сарматов открутил «лимонку» от дерева и сунул ее в карман куртки.

– Значит, так… – он улыбнулся, хотя улыбка вышла несколько натянутой. – Вот теперь мы действительно рядом с этими черными парнями. Можно сказать, вышли на финишную прямую. Всем двигаться с предельной осторожностью. Если выдадим свое присутствие раньше времени, они могут запросто перебить заложников. С них станется.

Бурлак подошел к Сарматову, присел рядом с ним на корточки и оглянулся по сторонам:

– Командир, может, дозор вперед выслать?

– Дело говоришь. Отбери двух человек. Пусть они идут перед нами. Если что подозрительное заметят, условный сигнал все знают.

Бурлак отобрал двух парней посмекалистей, и они с Аланом проинструктировали их:

– Идти перед нами за пятьсот метров. Передвигаться так, чтобы даже птицы кричать не переставали. Про условные знаки вы все знаете.

Двое тут же исчезли в огромных, опутанных ярколистными лианами кустах.

– Двигаемся дальше, – скомандовал Сарматов через двадцать минут. – И советую всем смотреть под ноги, если не хотите, чтобы вас разметало на кусочки.

Отряд продвигался вперед, приближаясь к заветной цели.

– Как думаешь, это для нас подарочек был приготовлен? – спросил Шальнов у Сарматова, размахивая тесаком так, что лианы, преграждающие путь, разлетались как паутина. – Или это просто так – случайность, от прежних сражений осталось?

– От прежних сражений, говоришь? – Сарматов, ухмыльнувшись, достал из кармана «лимонку». – На, посмотри, она еще в заводской смазке. Какие уж тут прежние сражения!

– Может, охотники поставили? – предположил Бурлак, рассматривая «лимонку» и возвращая ее командиру. – Они часто так охотятся. На тропе к водопою привяжут громыхалку и ждут.