Оболенцев сделал паузу, но Скорина охотно подхватил эстафету:

– …со своей котельной, сауной-баней, кухней с автоматической подачей пищи в столовую, когда все запахи остаются внизу, а наверху лишь цветы и музыка… Участок в гектар. Цветники и теплицы. У меня просили черенки роз, они знаменитые…

– Дали?

– А чего не дать? – пожал плечами старик. – Деньги платят хорошие…

– Но нетрудовые! – напомнил Оболенцев.

– А это уже ваша забота! – отшутился Скорина. – Садовник покупал, а у меня с ним войны нет.

– Мы остановились на покровительстве Липатова! – напомнил Оболенцев.

– Через его постель Катерина Вторая и стала царицей! – засмеялся Скорина. – Все рестораны и общепит города под ней ходят! Городским трестом командует почище любого мужика. Сила!

– А муж что?

– Чей? – забыл про мужа Скорина.

– Да Борзовой, конечно!

– A-а, Петька! – насмешливо протянул дед и рассмеялся. – И он не внакладе: тож возвысился, третий год как секретарем горкома партии служит.

– И чем он там заведует? Идеологией?

– Идеологией он поначалу командовал, но не справился с хромоногой, – обстоятельно пояснял дед. – Потом его перебросили заправлять общепитом, торговлей и органами всякими, милиция и судьи перед ним на цирлах ходят, почище балерин…

– Берет? – неожиданно спросил Оболенцев.

– Вот чего не знаю, того не знаю! – открестился Павел Тарасович. – Говорят, натурой хапает…

– Борзыми щенками! – рассмеялся Оболенцев.

– Щенки-то ему зачем?

– Это у Николая Васильевича Гоголя есть такая пьеса, «Ревизор»! – пояснил Оболенцев.

– Помню! – кивнул головой дед. – Школьная программа.

– А говорите, «зачем ему щенки»? – усмехнулся Оболенцев.

– Песенка по радио часто передается: «Это мы не проходили, это нам не задавали».

– На вас как на свидетеля можно положиться? – неожиданно спросил Оболенцев.

Павел Тарасович задумался. И думал долго, пока его кружка с вином вновь не опустела.

Оболенцев не торопил его, а тоже молча потягивал вино, какого никогда в жизни не пробовал. «Ванька позавидует! – думал он про себя. – Ему рыбзавод достался: грязь и вонь. А мне такая благодать: и старик симпатяга, и вина такого в магазинах не купишь».

– Скажу вам честно, как на духу, времени, чтобы врать, уже не осталось: если дело будет расследоваться в нашем городе, то все позабуду, что вам тут порассказал, а вот если Москва-а… – протянул он последнее слово.

– Москва из доверия еще не вышла? – усмехнулся Оболенцев, зная, как из Москвы любят спихивать дела обратно, на периферию, и что из этого получается, какие трагедии и новые преступления.

– Надо же во что-нибудь верить! – тихо проговорил Скорина. – Вы небось тоже жизнью рискуете?

– Ну, жизнью вряд ли! Карьерой – возможно.

– Вот видите! – удовлетворенно заметил дед. – Зло не может торжествовать вечно. Сколько веревочке ни виться, а концу быть!

– Значит, если команда приедет из Москвы, я могу на вас рассчитывать?

– Только если вы будете в этой команде! – тоже, в свою очередь, уточнил Павел Тарасович.

– Это почему? Вы меня знаете без году неделю…

– У Майера глаз верный! – перебил его Скорина. – Если он вам доверился, значит, вы – стоящий человек!

– Ну, спасибо! – смутился от похвалы Оболенцев.

– Ну, пожалуйста! – в тон ему отозвался Скорина. – Вина налить еще?

– Пожалуй, хватит. Дел еще много!

– По горло? – усмехнулся дед.

– По горло вина налил в себя! – засмеялся Оболенцев. – А дел – выше макушки!

Оболенцев уже поднялся, чтобы распрощаться со стариком и уйти, как услышал стук хлопнувшей калитки.

Скорина обернулся на стук вместе с Оболенцевым.

К дому по мощенной камнем дорожке шла красивая молодая женщина. Ее светлые до плеч волосы искрились в солнечных лучах. Цвет платья подчеркивал загар, а обрамляющие дорожку кусты роз служили настоящей драгоценной оправой ее красоте.

Оболенцев замер на месте, решив, что ему она померещилась от лишней кружки вина.

– Оленька! – завопил радостно дед, делая отчаянные попытки приподняться. – Какой у меня, старика, день сегодня выдался! Почаще бы, почаще…

Ольга подошла к беседке и, почувствовав пристальный взгляд гостя, несколько смутилась. Скорина тотчас представил ей Оболенцева:

– Оленька!.. Вот познакомься, гость из Москвы!

Женщина смело протянула руку Оболенцеву и представилась:

– Ольга!

– Оболенцев Кирилл Владимирович! – с трудом выговорил он свои почти полные паспортные данные. И тоже смутился. Очень ему понравилась эта женщина.

– Наверняка весьма важный человек! – улыбнулась Ольга.

И ее улыбка сразу согрела оледеневшее после развода сердце Оболенцева.

– Слишком солидно представился? – улыбнулся в ответ Оболенцев.

– Пожалуй, – со значением сказала она. – Надеюсь, я вам не помешала?

– Ну что вы! У Пал Тарасыча такое вино великолепное.

– Мне это известно не хуже, чем вам! – уколола Оболенцева Ольга. – Я все-таки родственница!

– Присоединяйтесь к нам! – предложил захмелевший не только от вина Оболенцев.

«Любовь с первого взгляда!» – подумал он. И ощутил такую радость, какую давно не испытывал.

– Не пью! – отрезала Ольга. Она сама себе удивлялась.

«Что это со мной? – спросила она себя мысленно. – Грублю, смущаюсь от взгляда. И это смятение чувств. Неужто влюбилась, девочка?»

Чтобы скрыть смущение, она обратилась к старику:

– Павел Тарасович, я вам валокордин принесла, ведь кончился?

И протянула деду пузырек с лекарством. Дед взял пузырек и, задержав руку Ольги, нежно и старомодно ее поцеловал.

– Вот спасибо! И действительно кончился.

Он ушел в дом, вероятно, чтобы положить в аптечку валокордин.

Ольга, все еще не глядя на Оболенцева, села на скамеечку и только тогда рискнула посмотреть на него.

– Отдыхать приехали? – спокойно спросила она. Оболенцев утонул в ее глубоких глазах, и до него не сразу дошел смысл сказанных слов. Наконец он опомнился:

– Отдыхать! Конечно, отдыхать!

– А с Павлом Тарасовичем давно знакомы? – ненавязчиво поинтересовалась Ольга.

– Первый день! – как школьник отрапортовал Оболенцев. – Но слышал о нем раньше.

– Надеюсь, что только хорошее! – опять заершилась Ольга. – Плохому все равно не поверю. Это такой человек…

– Очень хороший человек! – подтвердил Оболенцев. – Не ломитесь в открытую дверь, Оленька! Я на вашей стороне.

Голос Оболенцева звучал так нежно и ласково, что, казалось, еще мгновение – и он замурлыкает.

Ольга просто физически ощутила волну энергии, идущую от него, и отчего-то густо покраснела. Впрочем, она-то прекрасно знала – отчего: уже больше года прошло, как она разошлась с мужем, и лишь во сне иногда ощущала объятия неведомого ей мужчины – молодого, красивого, сильного.

Ее темпераментная натура истосковалась по мужской ласке, и много усилий приходилось прилагать, чтобы не пуститься во все тяжкие, чему весьма способствовала обстановка на работе, где некоторые из ее сослуживиц коллекционировали высокопоставленных чиновников как коллекционируют монеты или марки.

И вот перед ней стоял сильный, хотя уже не молодой мужчина, но от него исходила такая жизненная сила, что, возьми он ее сейчас на руки и унеси в заросли сада, она бы не сказала ему «нет».

– А кто вам о нем рассказывал, если не секрет? – спросила Ольга, чтобы только говорить с ним, слышать его завораживающий голос.

«Пора пришла, она влюбилась!» – вспомнила она.

– Секрет, Оленька! – пытался заинтриговать Оболенцев. – Но, если очень хотите, поделюсь им.

– Конечно! – подтвердила Ольга. – Можете мне доверить даже такую великую тайну, что вы – женаты! – не выдержала она. Выпалив эту для нее самой неожиданную фразу, Ольга густо покраснела и опустила глаза, стыдясь своего откровения.

– К счастью, разведен! – ответил Оболенцев, увидев ее заинтересованность.

– Почему к счастью? – не поднимая глаз, спросила Ольга. – Развод – это всегда трагедия, или драма, или…