– Интересно? – спросил парень.
– Что? – Надя нехотя повернулась к «подселенцу».
– То, что вы там видите? – он кивнул в сторону темноты.
– Не знаю, – пожала плечами Надя, – я сплю уже.
– Ну, тогда давайте вместе спать. Я тоже спать хочу.
– Мне и без тебя хорошо, не пристраивайся, – отодвинувшись насколько это было возможно от парня, Надя снова отвернулась к окну.
– Пока служил, – огорчился тот, – все девушки такими злыми стали. Прямо мурашки по спине бегают.
– Слушай ты, балагур, – с верхней полки свесилась лохматая мужская голова, – звук выруби, а то спущусь – помогу уяснить.
– Не надо так беспокоиться, замолкаю, – не стал спорить парень.
Потихоньку все успокоились, в вагоне стало тихо. Изредка раздавался чей-нибудь шепоток да сладкое похрапывание. Надя задремала, убаюканная стуком колес. «Тук, тук, едем на юг», – приговаривала мама, поглаживая заснувшую на коленях дочку. Это было много-много лет назад. Юг оказался Севером. Он забрал маму, но дочка осталась. Вот только никто больше не гладил ее по голове.
Проснулась Надя от боли. Шея затекла от неудобного положения. Щека упиралась во что-то жесткое и колючее. Надя открыла глаза. Оказывается, она сидела, положив голову на плечо давешнему пареньку. Надя вздрогнула и тут же отпрянула от него, разворачиваясь к окну. Там вовсю играло солнце. Надя хотела в туалет, ей надо было умыться и расчесаться, но она боялась, что кто-нибудь займет ее место, если она уйдет.
– Вы идите, я ваше место посторожу, – парень, оказывается, тоже не спал.
«Надо же, – подумала Надя, пробираясь к тамбуру, – прямо мысли мои читает. Интересный парень. Зря я ему нагрубила. А может быть, и не зря. Вдруг он специально притворяется, чтобы выследить меня и снова в лагерь отправить? Военный все-таки».
– А вы красивая, – сказал он, когда она, приведя себя в порядок, возвратилась. – Я вас, можно сказать, впервые вижу, потому что вчера здесь вообще никто ничего не видел. А то бы вы мне понравились еще вчера…
– А вы мне нет, – Надя решила, что осторожность в данном случае не помешает, – не понравились, и мне не хочется с вами разговаривать. Давайте помолчим.
Она уселась на свое место и, вытащив сухарик, стала его жевать, снова уткнувшись в окно.
– А вас как зовут? – спросил он.
В ответ Надя промолчала.
– А вот меня зовут Алексей, и я этого не скрываю, – настойчиво, не желая отступать, сказал парень. – Может, и вы откроете тайну своего имени?
– Зачем? Мне и ваше имя ни к чему вовсе, – всем своим видом Надя демонстрировала полнейшее равнодушие к происходящему. – Через несколько часов поезд в Москву приедет. А там у каждого свои дорожки.
– А может, нам по пути, – не отставал Алексей. – У вас в Москве пересадка? А дальше куда?
– Во Владимир, за сыном, – резко оборвала его Надя, надеясь, что это поможет поскорее избавиться от навязчивого попутчика.
– Никогда бы не подумал, что вы уже мамаша, – удивился Алексей, – вы такая молодая на вид.
– Если это комплимент, то спасибо. А о моем материнстве вам думать незачем, – сказала Надя, не отрываясь от окна.
– А может, есть зачем, – продолжал свою атаку Алексей. – Он там с кем вас ждет?
– Он там в детском доме меня ждет, – Надя повернулась к парню и дерзко посмотрела ему прямо в глаза. – Пока его мама в лагере срок мотала, он в детском доме свой срок отсиживал. Доволен? Надеюсь, вопросов больше нет?
Алексей замолчал. Надя снова уткнулась в окно. Только на этот раз она почти не видела дороги, потому что слова, предназначенные для парня, отозвались в ее душе неожиданной болью. Оказывается, затягивающиеся раны болят сильнее, чем она думала.
– Извини, – тихо сказал паренек и мягко сжал ее руку.
Этот нежданный жест докатился до ее горла ершистым комком и встал там, вызывая спазмы. На глазах появились слезы. Пытаясь справиться с наплывом жалости к себе, Надя буквально впечаталась в оконное стекло.
– Не надо, не плачь, – прошептал паренек, и от его сочувствия Надя расплакалась так, что не могла больше скрывать этого.
– Что? Что случилось? – забеспокоилась одна из соседок.
– Известное дело что. Сначала хвостом вертят, потом нюни пускают, – сосед с верхней полки свесил вниз ноги в вонючих носках, собираясь спрыгнуть.
– Не волнуйтесь, граждане, все нормально, – взял инициативу в свои руки паренек, – у девушки горло болит, и голова тоже. И насморк еще, – паренек минуту помолчал, а потом добавил, махнув рукой, добавил уже для Нади: – Все остальное тоже болит.
– А она того, не заразна? – забеспокоилась сидящая напротив тетка.
– Не бойтесь, не заразна, – в тон ей ответил парень, – сейчас водички ей принесу, она горлышко промоет и успокоится.
– Да кака тут водичка, на-ка молока ей, – разжалобилась тетка, – пусть пьет, сердечная. Така малоденька, така худэнька, ажно светится, а все едет куда-то, все едет, – тетка горестно вздохнула.
Парень налил в стакан молоко, протянул Наде. Та сначала хотела отказаться, но ощутила вдруг голод и вспомнила, что за последние два дня почти ничего не ела. Взяв стакан, она хотела отпить всего один глоток, но молоко показалось ей таким вкусным, что она выпила его залпом.
– Изголодалась как, сердешная, на-ка още, – тетка наполнила стакан до краев и плотно закрыла бутылку пробкой.
Второй стакан она пила медленно, вприкуску с хлебом, кусок которого дал паренек.
– Ну вот, сейчас наша Снежная королева оживет, – улыбнулся он, забирая у Нади пустой стакан, – пойду, помою.
– Лучше я сама, – остановила его Надя.
В туалете она умылась и посмотрела на себя в зеркало: слезы действительно высохли, не оставив следа. В тамбуре ее ожидал паренек.
– Все нормально? – озабоченно спросил он.
Надя хотела в ответ сказать нечто резкое, такое, чтобы парень понял неуместность своего сочувствия, но, посмотрев на его симпатичное, открытое лицо, на его приветливую улыбку, поняла, что любая резкость в данном случае будет неуместна, потому что перед ней стоял не враг. Невысокого роста, ладный, он всем своим видом демонстрировал надежность и силу.
– Да, – тихо кивнула она и пошла на место.
Он шел рядом, поддерживая ее за локоть.
Поезд между тем уже подходил к Москве.
Каким он стал, город ее детства? Увы! Надя узнает это не скоро. Она уже решила, что, не задерживаясь в столице, поедет во Владимир, за Мишенькой. А там видно будет. Страна большая, где-нибудь и для нее найдется кров.
– Граждане пассажиры, – зычно прокричала проводница, – поезд прибывает в столицу нашей Родины Москву. Приготовьтесь к высадке. Не забывайте свои вещи.
– А чужие? – откликнулся за всех какой-то остряк.
– Чужие оставьте мне, – не промолчала проводница.
Надю охватило радостное волнение. Она в Москве! Как часто они мечтали об этом вместе с мамой, сидя в убогом воркутинском бараке! Нет, она не будет больше вспоминать плохое, она будет думать только о хорошем! Раз Бог дал ей дорогу в будущее, она должна идти по ней достойно, без злобы и ненависти к своим палачам. Так учил ее Сергей. Она постарается, и у нее все получится. Обязательно получится!
– Ну что, высохли слезки? – паренек стоял рядом, закинув рюкзак за спину. – Где твои вещи, давай помогу.
– Вот, – Надя протянула ему свой скромный узелок.
– Да, не богато, – улыбнулся паренек, – ну да не в этом счастье. Ты куда дальше?
– Пойду поищу, откуда поезда во Владимир ходят.
– Где поищешь?
– В Москве, конечно.
– Так Москва большая, долго ходить придется.
– Долго так долго, что тут поделаешь? Значит, буду искать до вечера, а может, и до завтрашнего утра. Мне во Владимир обязательно надо.
– Господи! – выдохнул парень.
Он посмотрел на Надю: хрупкая, нежная, беззащитная, судя по всему, ничего не знающая о той жизни, в которую привез поезд. И как ее теперь оставить одну? Совесть замучает. Да и приглянулась она ему: хоть и из заключения возвращается, а не наглая, не курит, не матерится, грубыми зековскими привычками не похваляется. Что не удивительно: к таким, как она, грязь не прилипает, потому что душа у девушки светлая, чистая, как вода родниковая. Парень это сразу понял, потому-то, когда поезд остановился, без лишних слов взял ее за руку и повел к выходу.
