— Тьфу ты! — Сплевываю от облегчения, понимая, что Фрол что-то нарыл и перекосило его скорее от радости, чем от страха. Разворачиваюсь и, бросив собранные сучья, шагаю ему навстречу.

Подхожу, когда Калида уже вертит в ладони увесистый с кулак камень, отливающий желтым металлическим блеском.

— Ты видал, видал⁈ — Радостно суетится вокруг него Фрол. — Нашел таки!

— Что это? — Калида переводит взгляд с золотаря на меня. — Золото⁈

Поначалу, у меня тоже мелькнула такая мысль, но, приглядевшись, вижу с одного бока зеленые вкрапления и понимаю. Нет, это не золото, это то, что мы искали.

Беру у Калиды минерал и заметив еще малиновые вкрапления, выношу вердикт.

— Это халькопирит! — В ответ на непонимающие взгляды своих товарищей добавляю. — Это медь! Это то, что нам сейчас нужнее золота!

Лица напротив расплываются от счастья, и я чувствую, что у меня сейчас точно такой же блаженно-идиотский вид.

«Все, мучения закончились! Я нашел эту чертову медь!»

Довольно киваю Фролу.

— Пошли, покажешь, где ты надыбал эту каменюку.

В этот момент, в миг отрезвляя и возвращая нас на грешную землю, у меня за спиной раздается голос.

— А ну, покажь, что это у тебя в руке!

Медленно-медленно, словно заторможенно поворачиваюсь на звук и вижу троих бородатых мужиков. Из-под воротов распахнутых зипунов блестят кольца кольчуг. В руке у того, что ближе всех, хорошего качества меч, а остальные двое оружие не оголяют и смотрят на нас настороженно, но с нескрываемым презрением.

Старший из незнакомцев протянул открытую ладонь и, видя мои сомнения, надавил.

— Давай, давай, пока я не осерчал.

Бросаю взгляд на Калиду и получаю от него едва заметный кивок. Значит, надо отдавать и ничего не спрашивать.

Протягиваю камень и слышу позади хриплый голос Калиды.

— Мы вроде бы законов Новгородских не нарушали, так почто безобразничаете то?

По каким признакам он выявил в них новгородцев мне не понятно, но это сейчас и не важно. Осторожно косясь на блестящий клинок, передаю минерал. Бородатый, взяв у меня камень, повертел его в руках и, поймав желтый металлический блеск, хищно осклабился.

— Тута вся земля Господина Великого Новгорода, и не вам, смердам низовским, нас про законы спрашивать. — Он еще раз глянул на минерал и презрительно хмыкнул. — На этой земле мы и закон, и воля божия!

Его товарищи подошли и с не менее жадным интересом уставились на камень. Насмотревшись, они вполголоса начали о чем-то спорить. Мне было не слышно, но понять, о чем они говорят, особого труда не составляло. По тому какие взгляды они на нас бросали, становилось очевидно — они решили, что это золото, и жила где-то здесь рядом, а значит лишние языки в живых оставлять нельзя.

«Попытаться переубедить их в такой ситуации, практически невозможно. Любой решит, что его пытаются провести». — На миг мелькает у меня в голове, и низ живота сводит холодной судорогой страха.

Словно подтверждая мою мысль, старший бросил на меня вопросительный взгляд.

— Где вы это нашли?

Зная, что правду говорить нельзя, пытаюсь попросту выиграть время.

— Дак, это не здесь. Это мы еще вчера намыли.

Один из новгородцев, наградив меня взглядом маниакального садиста, процедил сквозь зубы.

— Не глупи, дурень! Когда мы тебе пятки на углях поджарим, все-равно ведь правду расскажешь. Так что не тяни.

От такой угрозы невольно пячусь назад и успеваю подумать:

«Вот тебе бабушка и юрьев день! Напридумывал себе глупостей. Я могу изменить историю России! Я могу… Действительно, дурень! Сейчас вот пырнут тебя мечом и будешь лежать здесь в луже крови за кусок медной породы. Вот и все, что ты можешь».

Медленно отступаю назад, пока не упираюсь во что-то спиной. Чувствую, как крепкая рука отодвигает меня в сторону, словно в дурмане слышу голос Калиды.

— Вы, господа новгородцы, дурные мысли оставьте. Камешек наш верните, да ступайте себе от беды. Ибо говорите сейчас с Тверским наместником князя вашего Александра. — Он поднял с земли топор и демонстративно оперся на длинную рукоять.

Незнакомцы недоверчиво покосились на меня, на топор, и старший усмехнулся в усы.

— Наместник Александра, говоришь⁈ — Он провел глазами по нашему нехитрому скарбу. — За дураков нас держишь⁈ Ни воев, ни брони! Наместник⁈ — Новгородец вдруг захохотал в голос и повернулся к своим. — Вы слышали⁈ Наместник Твери!

Его товарищи дружно заржали вслед, а старший вдруг посуровел и шагнул вперед.

— Топор на землю, шутник!

Его клинок взлетел для удара, и Калида испуганно вскрикнул.

— Ты чего, чего… — Развернув рукоятью вперед, он протянул секиру новгородцу. — На, возьми! Я же шутканул лишь, забавы для!

Тут же замолк смех, и нависла гнетущая тишина. На лицах новгородцев замерла жесткая маска, а в глазах застыл ледяной холод. Всякое сомнение исчезло, они решились на расправу.

Калида все еще протягивал топор, и рубить в такой ситуации предводителю лихой троицы было неловко. Он протянул левую руку, хватаясь за рукоять топора, но сжать ее не успел. Торец ручки вдруг дернулся как живой и коротко ткнул его прямо в лицо. Голова дернулась назад, правая рука непроизвольно взлетела вверх. В следующий миг ее уже перехватила жесткая ладонь Калиды. Еще один удар. Брызнула кровь, и тело новгородца, как-то вдруг обмякнув, потекло вниз, а меч остался на месте, но уже в руке моего ангела хранителя.

Тяжелая туша с мягким шлепком упала на снег, и это послужило сигналом. В один миг замедленная съемка в моих глазах превратилась в ускоренную перемотку. Мечи у мужиков рванулись из ножен, но вытащить успел только один. Второй с рассеченным надвое лицом грузно опрокинулся на спину.

— Ах ты, тварь! — Воздух разорвал бешеный рев новгородца, и его клинок блеснул смертоносным ударом.

Звяк! Железо встретилось с железом. Звяк! Еще раз! И следом мягкий, но вызывающий тошноту звук входящего в живое тело меча. Из рта новгородца, булькнув, вытекла густая бордовая струйка, и он, покачнувшись, рухнул лицом вниз.

Я с трудом справился с желанием выблевать содержимое желудка. К счастью, ел я только утром, и он был совершенно пустой. Подавив спазм, я поднял взгляд на Калиду, а тот со спокойствием мамонта нагнулся и, зачерпнув снега, вытер лезвие меча.

— Надо бы проверить! — Он обвел взглядом вокруг. — Скорее всего, они здесь не одни. В любом случае, где-то неподалеку у них должен быть лагерь.

Торопливо шагаем по оставленным непрошенными гостями следам. Впереди Калида, я сзади. Фрола с лошадьми и скарбом спрятали в молодом ельнике, трупы тоже забросали лапником.

Калида, не оборачиваясь, бросает мне на ходу.

— Нам очень сильно повезет, если эти трое были здесь одни! Но… Такое крайне маловероятно, новгородские ушкуйники такими малыми отрядами не ходят.

Я молчу, но в голове крутится вопрос:

«А что здесь делать ушкуйникам? Кого здесь грабить? Тут же, как оказалась, земля новгородская».

Прошли в таком темпе с полкилометра, и следы повели нас к низкому левому берегу и дальше в глубь леса. Едва вошли под тень сосен, как увидели лагерь. Сразу стало понятно, что людей здесь было не меньше полусотни. Шалаши, коновязи, не меньше трех черных пятна от кострищ.

Калида потрогал угли, поводил носом под навесами и авторитетно заявил.

— С полсотни… Были, но ушли еще вчера.

Тут я связываю в уме два события. Первое — это гонец от Турслана Хаши к Бурундаю. Ночевал он у меня с неделю назад, и я у него все же вытянул, что после взятия Торжка, Великий Новгород запросил мира. О чем конкретно договорились гонец не знал, но мне и так было понятно. Новгородцы признали Ярослава Великим князем Владимирским, а сына его Александра приняли к себе на стол. После этого Александр с дружиной пошел к Новгороду, а Турслан развернул коней на юго-запад, в надежде пройтись по нетронутым еще землям и поживиться до выхода в степь. Это первое, а второе — пустой лагерь и три припрятанных нами трупа. Самое простое объяснение — здесь стояла новгородская застава. Следили за монголами. А как те снялись с места, то двинулись за ними. Стояли долго, добра видать поднакопили, а уходить пришлось в спешке вот и оставили людей сторожить брошенный лагерь.