Я раскрыл книгу и вскоре облегченно вздохнул. Заклинаний было записано всего несколько, причем все слабые. А судя по легко распахнувшейся странице и соответствию рисунков на пергаменте и следов на полу, шустрая девица колдовала недержание в сторону деревни.

— Это что же? Дура насылала на соседей лучи поноса в самом прямом смысле этого слова? — удивился я. — Интересно, каких успехов она добилась? На таком-то расстоянии…

А потом я только махнул рукой и убрал книгу обратно в тайник. Черная магия в княжестве не запрещена. Понятно, если кого-то околдовать, то за это не похвалят, но сам инструмент вполне легален. А значит, если я сделаю вид, что ничего не нашел, то и претензий ко мне быть не может. Но… Но на всякий случай запомню, что Гелила будет все-таки главной подозреваемой в убиении дерева.

В деревне, а точнее уже в ратуше, где мне выделили маленькую комнатку для нужд расследования, я случайно заметил взгляд, брошенный на меня старостой, и чуть не вздрогнул от неожиданности. Такой он был злой, оценивающий и явно что-то планирующий. Ого! С одной стороны, старуха недовольна мной, что я не хочу поддержать ее в разборках с несчастной девушкой, которую здесь не любят, а с другой, что-то больно много эмоций у этой варсы Шаганы. Запишу-ка и ее в подозреваемые на всякий случай.

Так, поговорив еще с несколькими жительницами деревни, и укрепившись во мнении, что Гелилу здесь не любят, я и провел остаток дня. Заодно не забыл аккуратно расспросить про эпидемии поноса. Но нет, ничего такого никто не припомнил.

Когда уже перед рассветом диск Юпа стал полностью темным, так что в небе во всей красе проявились сияния, переливавшиеся величественными цветными полотнами, я наконец вернулся в трактир, чтобы поужинать, да и вообще отдохнуть. Сейчас в зале было немало посетительниц, причем все они явились на меня. Крайне заманчиво наряженные вдовушки сидели по несколько за всеми столами и бросали злобные взгляды на конкуренток, ожидая, какой из столов я выберу. Ошалевшая от наплыва клиенток трактирщица сбивалась с ног, управляя аж пятью неопытными разносчицами, явно всякими племянницами, отправленными к ней опять же с совершенно определенной целью.

Я окинул взглядом весь этот шабаш, который при виде меня прекратил переругиваться, прошел к стойке, за которой скучал хитро улыбающийся гном, и строго распорядился:

— Подготовь для меня комнату. Ужин подашь туда. И проследи, чтобы все было свежее и без выкрутасов. А еще лучше, уточни что у вас готовится, и я выберу. И… мас Грогрегир, ты еще не освободился на сегодня?

— О, милорд! — сразу понял мою мысль парень. — Через час моя служба на сегодня заканчивается.

— Ну и отлично! — усмехнулся я. — Приглашаю тебя составить мне компанию на утро. Мне принесешь кофе, а себе возьми пива. Бочонок. Но небольшой. С ведро, думаю, хватит. Хотя бы для начала.

Но разговор с гномом начался к моей досаде совсем не так, как я ожидал. Этот коротышка, на одном дыхании осушив первую кружку пива, в этот раз правда обычную, даже меньше литра, начал беззастенчиво и нагло расспрашивать меня о ходе расследования. Я сначала опешил было от такого напора, но потом у меня в голове будто что-то щелкнуло, и я лениво произнес:

— Уверен, что Гелила непричастна к этому.

А затем наблюдал как сразу возникшее облегчение на лице гнома постепенно сменяется тревогой. И что это значит? Он знает, что фермерша не виновата? Откуда? Да и сочувствует этой девушке-изгою. А тревога откуда? Если не Гелила, то конечно же заподозрю кого-то другого? А если так попробовать?

— А еще у меня нет совсем никаких зацепок, — картинно вздохнул я. — А значит это дело висяк. Ну в смысле, расследовать его не удастся.

На бородатой морде вспыхнула радость, которую коротышка попытался скрыть. присосавшись к заново наполненной кружке. Но поздно. Поздно… И что получается? А то! Подозреваемый получается. Я сделал себе зарубку в памяти незаметно снять слепок ауры гнома когда тот посильнее напьется, в чем я не сомневался.

А пока Грогрегир счастливый и от пива, и от подозрительного облегчения, принялся петь соловьем. Да еще как! С первых же слов я сразу забыл все свое расследование.

— Ох, милорд! — слегка заплетающимся языком проговорил карлик. — Вы же так мудры, не то, что я. Я вам сегодня говорил про счастливую жизнь за счет детей-магов, а вы же мудрее меня, да настолько, что я по глупости даже не смог оценить все ваше величие. И только сейчас принялся припоминать, еще больше оценив вашу мудрость. Конечно же вы не смогли бы жить долго и счастливо, потому что это для вас, орков, невозможно. Я очень скорблю, что это так, но вы в своем величии и твердости характера на это даже не обращаете внимания.

— И что же ты такое вспомнил? — насторожился я, стараясь не подавать вида, что слова про невозможность жить долго меня зацепили.

— Ну как же! Вы же живете на поверхности, милорд. А орки только в пещерах могут прожить лед десять, ну пятнадцать. А под лучами Солино все онгри умирают очень быстро. Лет пять и начинают болеть. Никто не живет дольше десяти лет. Ой, простите, милорд, что я называю вас орком

Я чуть не поперхнулся кофе, но постарался взять себя в руки, пока размышлял, произнеся ленивым голосом:

— Плевать, мас Грогрегир. Человек, онгри, орк… Меня термины не оскорбляют.

А сам напряженно думал. И получается, что я просто идиот! Я же вижу какое здесь светило. Можно было догадаться, что Солино щедро поливает Жемму не только ультрафиолетом, а и чем-то пожестче. Элингов, когда создавали, похоже наделили сопротивлением к радиации. А вот людям здесь смертельная доза обеспечивается лет за пять. Вот тебе и контракт! Ну Ариста! Ну Лорд Ристон! «Послужишь пять лет, а потом живи как пожелаешь».

Ладно… Пока попробую узнать подробности у Грогрегира. Я сделал удивленное лицо и как можно беспечнее произнес:

— Ну не так уж я и мудр… По крайней мере не понимаю, почему пещеры не защищают от лучей Солино.

— Что ты, милорд! — с готовностью пустился в пояснения гном. — Орки живут просто мало. Солино здесь не причем. Днем ты ходишь или ночью, разницы нет. Или у себя вы живете дольше?

Я опять спрятал недоумение за стаканом с кофе. Ну да, сколько мы живем на Земле, гном может и не знать. Еще логично, что он не слышал про радиацию, в их-то средневековом мире. Но что же с пещерами? Почему они не защищают?

— А от чего умирают люди в пещерах? — прямо спросил я, не найдя способа замаскировать вопрос.

— От того же, от чего и наверху. Только позже.

Ну понятно. Камень, из которого состоит кора Жеммы, сам здорово фонит. И что же получается? Жить мне здесь пять лет на поверхности, а потом болеть и двинуть копыта. Или чуть дольше протянуть в темных пещерах? Нет. Лучше меньше, но хоть как человек, а не червяк подземный. Но досадно… Ладно, подумаю об этом позже. И поищу информацию. А еще неплохо бы наслать чернокнижные лучи поноса на чертову красотку, которая уже достала мне сниться, за то, что ничего этого не рассказала, хотя явно знает поболее этого карлика.

Чуть позже я выпроводил еле вяжущего лыко гнома и через черный ход вышел под жгучие лучи вставшего светила. Просто посмотреть на моего будущего убийцу и привести в порядок чувства. Для начала послушал энергичную перебранку демониц в зале трактира, которые в отсутствии меня решили хоть напиться с горя, и ожидаемо устроили всеобщую склоку. Затем осмотрел пустые ярко освещенные улицы, но ничего такого нового не разглядел ни в небесах, ни на земле. Поэтому просто махнул рукой и достав из кармана горсть обрезков веточек, всмотрелся в каждую. Для удобства я их расщеплял вдоль и карандашом подписывал каждую, слепок чьей ауры в нее записан. Причем, писал на русском, для секретности.

Грогрегир. Трактирный служка. Гном. Подозревается за излишнее любопытство и радость при словах, что зацепок нет.