Я надолго задумалась.

— Нет, — наконец сказала я. — На самом деле думаю, что нет. Я находила его весьма привлекательным, но это отчасти потому, будто думала, что нравлюсь ему. Теперь понимаю: это было глупо.

— Конечно, ты ему нравилась. А чего бы ты хотела от нормального гетеросексуального мужчины? Я не сомневаюсь, что он спал с Джорджией только потому, что она доступна. Но все видели, что это ты его заводишь.

Я знала, что это обычная доброта Арчи, но все же почувствовала себя немного лучше.

— Я на самом деле верю, что все будет в порядке. Просто я…

— Стоп! — Арчи поднял руку.

— Обещаю, что не буду страдать. По крайней мере при всех.

— Великолепно. Я буду поддерживать тебя.

— Только одна просьба: пожалуйста, не говори Руперту. Хорошо? Я боюсь, он станет презирать меня. — Лицо Арчи приобрело обычное насмешливое выражение. — Я имею в виду, что вряд ли он сможет понять, как можно быть такой глупой.

— Хорошо, если ты не хочешь, я ничего ему не скажу. Но не буду тебя обнадеживать — вряд ли он в полном неведении.

К несчастью, выйдя в холл, я наткнулась на Руперта. Поспешно повернулась к столу с почтой, но, конечно, там ничего не было.

— Я собираюсь в Лондон на пару дней, — сообщил он, обращаясь к моей спине.

— О?! — слишком резко вырвалось у меня.

— Чрезвычайная комиссия собирается в Доме английской оперы. Там возник спор, и двое высокостоящих болванов подали в отставку. Придется мне выдирать занозы при помощи припарок из бесстыдной лести и обмана.

Он был, как всегда, бесстрастен, но теперь-то я знала, что он думает обо мне.

— Я поеду поездом. Вы с Арчи можете остаться и помочь Мэтти. С ней не все в порядке. — Я продолжала молча смотреть на него. — Если ты не против, конечно…

Мне показалось — его губы тронула легкая улыбка. На верхней губе виднелся шрам, который остался у него с давних времен, когда мой отец учил его водить машину. Руперт въехал в стену и ударился о руль. Мне было тогда лет семь или восемь.

— Чем ты так обижена? «…Что-нибудь скажите мне, скажите, Дездемона!..»

— О, заткнись!..

Комната Мэгги находилась на верхнем этаже. Окно смотрело на конюшню. Обстановка — железная кровать, сундук с ящичками и гардероб из лакированной сосны — заставила меня предположить, что раньше это была комната горничной.

— Здравствуй, дорогая! — Мэгги открыла печальные глаза. Лицо ее было землистого цвета. Она лежала на спине, но, когда я вошла, попробовала приподняться. — Мне так жаль, что приходится лежать. Но, надеюсь, скоро станет лучше. О Господи! — Она потянулась к ведерку, стоящему у кровати, и ее начало тошнить прямо на одеяло.

Я держала ведерко, пока не кончился приступ.

— Ты не должна этого делать, — пробормотала Мэгги. — Мне так стыдно.

— Дорогая Мэгги, я рада помочь вам. Хотя, само собой, мне очень жаль, что вы заболели. Разрешите миссис Уэйл пригласить доктора.

— Я не хочу затруднять вас. Мне уже лучше. Только когда я поднимаю голову, комната начинает кружиться, и я не понимаю, где верх, а где низ.

Я заметила, что глаза Мэгги быстро дергаются туда-сюда, как у человека, глядящего из окна мчащегося поезда. Она застонала.

— Как Джанет сможет со всем справляться? Но я не могу подняться. Попроси, чтобы Джанет занялась одеждой сэра Освальда. Я всегда кладу сначала галстук и пиджак, а потом брюки и на них подтяжки — главное, чтобы они не перекрутились.

— Я пойду и попрошу ее. — Я заметила, что Мэгги дрожит, несмотря на дополнительные одеяла. — И принесу вам чай.

На черной лестнице я встретила Фредди с чайным подносом.

— Хэрриет, как хорошо, что ты здесь! Бедная Мэгги! Но я должна ехать. Обещают усиление снегопада, а Вере тревожится о своих лошадях. И к тому же наш любимый старый пес остался на попечении брата Вере, а он не слишком ответственный.

— Не беспокойся. Поезжай. Я со всем справлюсь.

Когда Мэгги выпила чай, я посмотрела в окно и увидела, как Фредди с Вере грузят свои вещи в машину. Хотя мы общались всего несколько дней, я чувствовала, что возникшая дружба может продолжиться.

Я с сожалением смотрела, как они отъезжают, пытаясь представить себе, каково это — поехать к ним в гости. Мои приятные мысли были прерваны Мэгги, которую опять тошнило.

— Бедняжка! Я принесу вам еще чаю. Может быть, попробуете съесть тост?

— Что ты говоришь, дорогая? Я не слышу тебя. Как будто оглохла.

Я нашла в телефонной книге номер доктора Парсонса. Он сказал, что будет в течение часа. Когда я поднялась обратно наверх с растопкой, спичками и ведром угля, Мэгги выглядела еще хуже. Ее била лихорадка, она то впадала в забытье, то пыталась приподняться и говорила что-то о картофеле и стирке. Я разожгла огонь и опустила тяжелые занавески, чтобы сохранить тепло.

Когда я спускалась обратно, думая, как же лучше помочь Мэгги, то заметила краем глаза, что в длинной галерее что-то изменилось. Стеклянная витрина, обиталище руки старины Гэлли, была снова загорожена цепью и заперта на замок. Я осторожно приблизилась к ней. Рука вернулась. Она была еще более ржавой, чем обычно, и на ней не хватало пальца. Когда первый ужас прошел, я решила, что вид у нее достаточно жалкий.

Миссис Уэйл в гостиной стояла на коленях перед камином с совком в руках.

— Сдается мне, цепь с замком — это пустое дело, — сказала она, когда я рассказала ей о возвращении руки. — Эти силы только смеются над человеческими приспособлениями.

— Вы имеете в виду сверхъестественное?

— Я имею в виду дьявола. — Она дважды перекрестилась.

— М-м, думаю, вы правы. — Мне не однажды приходилось вести с Лавди бессмысленные беседы о существовании или отсутствии дьявола, но у меня не было никакого желания начинать еще одну. — Мэгги просила вас подготовить одежду сэра Освальда.

— Пропади она пропадом! Я совсем про нее забыла! — Из камина поднялось облако золы. Она расчихалась и замахала рукой перед носом. — Я убрала постели и подмела холл, но мне еще нужно помыть посуду после завтрака, убраться в ванной, отобрать белье для стирки и поменять воду в вазах. И это все до того, как чистить овощи для ланча. А еще просмотреть скатерти и отполировать серебро — это леди Пай всегда делала сама. А еще кухня! Я мало что в этом понимаю. Могу приготовить картошку с фаршем. И рисовый пудинг. Но ему это не понравится.

— А вазы не могут подождать хотя бы денек?

— Сэр Освальд всегда обращает внимание на запах из них. — Она набросилась тряпкой на несколько отлетевших хлопьев пепла.

— Давайте я что-нибудь сделаю. Могу поменять воду в вазах и почистить овощи.

— А кто займется его одеждой?

— Вряд ли я смогу это сделать. Я имею в виду — зайти в его комнату. И копаться в его белье. Меня это ужасно смущает.

Миссис Уэйл посмотрела на меня с осуждением:

— Леди Пай умрет от огорчения, если узнает, что никто этого не сделал.

— Может быть, она об этом не узнает?

— Обязательно узнает. Как только он оденется, то пойдет и скажет ей, не обращая внимания на ее болезнь.

Я открыла дверь в комнату сэра Освальда. Полосы яркого света из окна лежали на полу. Кровать была убрана малиновым покрывалом с золотыми кистями. Белые султаны свисали с каждого угла бело-золотого балдахина. Задняя панель была украшена фамильным гербом, гордым символом той груды, которая лежала под ним, полностью скрытая одеялами. Груда ритмично поднималась и опускалась, издавая громкий храп. Я на цыпочках прокралась к шкафу.

Полки были заполнены аккуратно сложенными стопками одежды, на вешалках висели брюки и пиджаки. Я нашла предметы, описанные Мэгги, и взяла их, чтобы разложить в должном порядке. Задумалась над тем, надевают мужчины носки до или после брюк, как вдруг раздался голос:

— Девочка, ты любишь леденцы?

Я обернулась. Красное лицо сэра Освальда выглядывало из-под одеял, словно солнце, садящееся в облака. Он вытащил руку и поманил меня: