Первые километры дались относительно легко. Плоскогорье сменилось ровной как стол, выжженной солнцем саванной, поросшей кустарником. Низкорослые, практически без листвы, с кривыми, сучковатыми ветками кусты. Красноватая, высохшая до звона, испещренная трещинами земля. Дорог здесь практически не было, да и людей тоже — на такой земле без искусственного орошения ничего расти не могло, а мелиорацию было организовывать некому. Искать нас здесь не искали — мы вообще пока никому не были нужны…

Солнце палило нещадно — вся одежда уже успела пропотеть и высохнуть, покрыться жесткой, раздирающей до крови кожу соленой коркой. Земля плыла перед глазами в каком-то призрачном мареве…

Самое главное в Африке — это вода. До ближайшего и очень крупного источника воды было семьдесят километров, по моим расчетам пройти мы их могли за полтора дня, воды у нас был, по крайней мере, полуторный запас. Можно было бы идти и ночью — но рисковать я не хотел. Ночью на охоту выходят хищники, обычно на человека они не нападают, но бывает всякое. А леопард, к примеру, может убить человека за секунду — охнуть не успеешь…

Уже в одиннадцать часов по местному я объявил привал — дальше идти смысла не было. По такой жаре — только получишь солнечный удар и подорвешь здоровье. Лучше несколько часов переждать самую жару на лежке и под вечер тронуться в путь опять…

Привал в пустыне (а по климату это место пустыне уступало не сильно) — вещь совершенно особенная. Для того, чтобы переждать жару и потерять при этом минимальное количество жидкости — нужно предпринять кое-какие действия…

Первым делом я выбрал место — в кустарниках так, чтобы к нам невозможно было бесшумно подобраться и чтобы можно было растянуть тент, защитившись от жаркого солнца. Перед тем, как зайти в кустарник, пошерудил там автоматным стволом, подождал. Если там и были змеи, то сейчас они ушли — змея никогда не нападет, если есть возможность уползти.

Несмотря на то, что вода у нас еще была, и ее должно было хватить — воды я все-таки решил набрать. Конденсат все равно лучше, чем вода Кабора-Бассы с брошенной в нее обеззараживающей таблеткой. Поэтому, пару кустов с хилыми, но все же листьями я накрыл полиэтиленом — хоть немного конденсата, а наберется. Копать землю, чтобы добраться до слоев, где есть хоть немного воды я не стал — смысла затрачивать столько энергии не было….

Закончив с первоочередными делами, я забрался под тент, посмотрел на Марину. Переход давался ей тяжело — серое лицо, потрескавшиеся губы — но темп она держала, не ныла и не жаловалась. Не каждый мужчина мог выдержать такой переход — а она держалась. Просто молодец, с каждым днем она мне нравилась все больше и больше. Не те куклы, что можно снять в баре в центре Вашингтона — накрашенные, пустые и глупые. Впрочем, самые сложности еще впереди, сегодня первый день пути…

Аль-Мумит всматривался в громоздившиеся на горизонте горы и пытался вспомнить, что они ему напоминают. Кажется — учебный центр, в котором он проходил курс обучения действиям в горах. Еще давно и в совершенно другой стране — но навыки, полученные им от кяфиров не раз спасли ему жизнь…

— Эмир…

Аль-Мумит молча повернулся.

— Они ушли, машину замаскировали. Видимо решили не рисковать и идти дальше пешком…

— Приведи Мтоку…

Через несколько секунд чернокожий сержант оказался рядом, преданно заглянул в глаза аль-Мумиту…

— Мои враги ушли пешком — неторопливо сказал аль-Мумит — они ушли в Мозамбик. Поэтому и мы пойдем пешком. Ты хороший следопыт?

— Да, бвана, все матабелы — хорошие охотники и следопыты

Слово "матабел" для аль-Мумита ничего не значило, впрочем, матабел — так матабел. Лишь бы след не потерял…

— И ты сможешь различить их следы?

— Да, бвана, даже если они прошли несколько дней назад, вот только…

— Они опережают нас на день максимум. Что — вот только?

— Они пошли туда? — Мтоку показал рукой в сторону изломанной линии гор на горизонте

— Да

— Там граница. И там минное поле.

— Минное поле? Какое?

— Большое, бвана… Его установили белые дьяволы очень давно, несколько десятков лет назад — но оно все еще забирает человеческие жизни…

— Большое — это какое? Десять метров в ширину? Двадцать? Тридцать? Там патрули есть? Наземные, воздушные? Колючая проволока, датчики?

— Метров двадцать, бвана, не меньше… А патрули… У нас бедная страна, бвана, да и зачем патрулировать границу, если мины убьют всякого, кто захочет ее перейти.

— Это не проблема. О минах позаботимся мы, главное — не потеряй след.

Аль-Мумит повернулся к командиру воинства моджахедов

— Подготовиться к переходу, срок — тридцать минут. Машины замаскировать. Оружие, запас воды и еды на три дня. Через полчаса выступаем.

— Может, дождемся темноты, чтобы идти через границу? — осторожно поинтересовался Али

— Дождемся, пока нас всех не перебьют? Выступаем через полчаса! Али, за жизнь и здоровье кяфира отвечаешь лично!

Моджахеды подошли к границе, когда на часах было уже три. Аль-Мумит огляделся в бинокль по сторонам — и в самом деле, накатанной колеи перед минным полем со стороны Зимбабве не было. Со стороны Мозамбика была, надо было, конечно выяснить график движения пограничных патрулей, но времени совершенно не было. Теперь, когда кяфиры идут на своих двоих и радиопередатчик не показывает их местонахождение через спутник — вероятность их потерять увеличивается многократно…

— Выставить дозоры — по сто метров в ту и в другую сторону. В каждом дозоре по три человека — пулеметчик, гранатометчик, снайпер. При появлении патруля — огонь на поражение без команды. Всем замаскироваться, саперов — вперед!

Основная часть группы террористов замаскировалась в ложбинке, невидимая с дороги. Усиленные дозоры разместились по сторонам и выше, занимая господствующую над местностью позицию — ими простреливалась дорога на территории Мозамбика по меньшей мере на семьсот метров как в ту, так и в другую сторону. Двое моджахедов, являвшихся нештатными саперами (откровенно говоря, львиная доля их опыта сводилась к установке фугасов на иракских дорогах) поползли по нейтральной полосе, разминируя полосу достаточную для того, чтобы отряд моджахедов прошел на другую сторону…

Естественно, они попали — не могли не попасть. Интервал движения патрулей в дневное время составлял два часа, ночью же они не ездили вовсе. Африканцы вообще неохотно передвигались ночью, не говоря уж о том, чтобы воевать. Поэтому Эдриану де Вету об обнаружении патрулями можно было не беспокоиться — а вот саперы аль-Мумита, уже преодолевшие четыре пятых заминированной полосы, оказались под ударом.

И остаться в живых они могли — чихание изношенного мотора они услышали за километр, когда с машины их разглядеть было невозможно. У каждого из них была маскировочная сеть — если бы они накинули на себя сеть и затаились — скорее всего, остались бы незамеченными. Бойцы мозамбикского пограничного патруля ездили здесь по несколько раз в день, патрулирование надоело им смертельно — поэтому по сторонам они не смотрели, не говоря уж о том, чтобы всматриваться в землю на заминированной полосе. Но тут саперам просто не повезло — один из них допустил ошибку. Накрываясь маскировочной сетью, он сильно оперся локтем об землю — и как на грех там оказалась противопехотная мина…

Взрыв противопехотной мины был несильным — просто земля вдруг вздыбилась красно-черным фонтаном, разбрасывая вокруг куски почвы, слежавшейся за много лет и по прочности несильно уступавшей камню, куски мяса и костей. Взрыв оторвал часть руки у незадачливого сапера, вогнав ему в бок осколки собственной кости. Кисть вместе с частью руки приземлилась на территории Мозамбика, сам же сапер пока оставался в Зимбабве…

Следующую ошибку допустили бойцы мозамбикского патруля. Их водитель со всей дури даванул на тормоз, буквально бросив пулеметчика грудью на пулемет и не давая ему сориентироваться и стрелять. Прошедшие горячие точки — прежде всего Ирак и Афганистан — в таких случаях что есть дури давят на газ — но этого парня призвали только три месяца назад, а за руль он в первый раз сел в армии. Увидев, как вперед, метрах в трехстах фонтаном вздыбилась земля, он инстинктивно нажал на тормоз…