— Прямо как ты? — рявкаю я, чувствуя, как по мне разливается горячее тепло. Это незнакомый ожог, который заставляет меня ёрзать от дискомфорта.
Крид встаёт, откидывая со лба белокурые волосы, его глаза отяжелели и полуприкрыты. В одной руке у него банка содовой, на лице пустое, скучающее выражение.
— Разве я когда-нибудь говорил обратное? Не заблуждайся, Черити: ты мне не нравишься. Я довольно ясно высказался о своих чувствах и своих намерениях. Так что прими во внимание то, что я говорю: Зак Брукс — это плохой вариант. — Он выходит на середину комнаты и открывает банку, глядя на меня поверх края, когда делает глоток.
— Отвали, Крид, — огрызается Миранда, но он игнорирует её, стоя там и уставившись на меня. После вечеринки в честь Хэллоуина всё изменилось; я чувствую это, когда он так смотрит на меня, и у меня на затылке выступают капельки пота. Не получив ответа от брата, Миранда вздыхает и убирает несколько прядей волос со лба. — Тристан остаётся на неделю?
— Ага, а что? — спрашивает Крид, и я, вздрогнув, понимаю, что мне действительно нравится звук его голоса. Ну, когда он не читает мои самые сокровенные мысли вслух всему миру. — Вы двое хотите о чём-то поговорить со мной? — то, как холодеет его голос, когда он говорит, впечатляет, передавая около миллиона различных эмоций, которые незаметны на его скучающем царственном лице. Единственное заметное изменение в выражении его лица — это прищуривание глаз.
— Просто… когда ты, Зейд и Тристан остаётесь наедине, случаются плохие вещи. — То, как Крид улыбается словам своей сестры, делает это заявление намного более ужасающим. Все трое парней собираются быть здесь на этой неделе? Фантастика.
— Мм. — Крид снова смотрит на меня, и я стараюсь не замечать, что его соски слегка затвердели под белой майкой. Я вижу их тень под тонкой тканью. Проглотив комок в горле, я заставляю себя снова обратить внимание на его лицо. — Знаешь, Зак может ошиваться вокруг, независимо от того, игноришь ты его или нет. — Он делает ещё глоток содовой, пристально глядя на меня своими льдисто-голубыми глазами.
— Что Заку здесь делать? — спрашиваю я, и Крид усмехается, качая головой.
— Скажи ему, чтобы он шёл к чёрту, переводись из этой школы, и я позабочусь о том, чтобы ты поступила в среднюю школу Гренадин-Хайтс. Что ты об этом думаешь? — мой рот приоткрывается, но он поднимает руку, прежде чем я успеваю ответить. Меня трясёт, и у меня снова возникает странное скручивающее ощущение в животе, но у меня нет времени анализировать это. — Я делаю это не для тебя. Это для Миранды.
— Отослать мою единственную подругу прочь, потому что тебе не нравится её положение — это каким-то образом должно быть мне на пользу? — огрызается Миранда, но Крид уже отворачивается, останавливаясь в дверях, положив свои длинные, элегантные пальцы на дверной косяк. От того, как он смотрит на меня, мне хочется съёжиться, но я заставляю себя сидеть спокойно и смотреть в ответ.
— Это предложение действует до понедельника. У тебя есть два дня, чтобы решить, что ты собираешься делать. — Крид улыбается мне, медленно изгибая губы, отчего у меня в животе порхают бабочки. Я знаю, что он жесток, и я не мазохистка, но не могу сдержать странную дрожь возбуждения, которую испытываю, когда он так смотрит на меня. — Это моё последнее предложение.
— Или что? — спрашиваю я, вызывающе вздёргивая подбородок. Крид игнорирует меня, проскальзывает в свою комнату, как тень, и хлопает дверью. Через несколько мгновений мы обе слышим медленные, чувственные звуки мужчины, ублажающего себя.
— Фу, мерзость! — кричит Миранда, закрывая уши ладонями. — Может, мы и близнецы, но это уже слишком, придурок! — она встаёт, хватает меня за руку и тащит в холл.
Но я не могу отрицать, что эти звуки останутся со мной надолго, очень надолго.
Чёрт. Может быть, я действительно мазохистка?
В понедельник я наконец набираюсь смелости написать Заку. Просто факт того, что Крид пытается оттолкнуть меня от него, заставляет меня хотеть продолжать. Глупо, я знаю, но всё, что выводит из себя Идолов, делает меня счастливой.
«У меня нет никаких планов на День благодарения», — печатаю я, на мгновение обдумывая свои слова. Я бы не возражала, если бы рядом был кто-нибудь, с кем можно было бы поесть индейку и тыквенный пирог. Отправив сообщение прежде, чем успеваю задаться вопросами, я со вздохом падаю обратно на кровать. Миранда уехала, но Эндрю здесь… где-то здесь. Я подумываю о том, чтобы пойти поискать его, и решаю, что с таким же успехом могу сходить в столовую пообедать.
Насколько я могу судить, в кампусе около дюжины студентов, возможно, меньше. Там работает небольшой штат поваров, уборщиц и учителей. Мисс Фелтон и мистер Картер на дежурстве, и я думаю, что не помешает ещё немного попрактиковаться на арфе в течение недели. Я имею в виду, что ещё мне остаётся делать? Сидеть в телефоне и листать «Instagram» весь день?
Натягивая дырявые джинсы, розовую майку и кожаную куртку, я выхожу в холл и направляюсь за угол, мимо входа в часовню, вниз, к столовой. Я не вижу Эндрю, но посылаю ему быстрое сообщение, чтобы узнать, не хочет ли он поужинать со мной.
Прямо перед тем, как зайти в столовую, я едва замечаю расплывчатое зелёное пятно и перепроверяю. Зейд идёт по коридору, как будто он очень занят. Даже зная, что веду себя глупо, я решаю выглянуть из-за угла и посмотреть, что он задумал. Я имею в виду, что без девушек, за которыми можно приударить, без меня, над которой можно издеваться, или без школьных занятий, на которых можно сосредоточиться, чем вообще занимаются эти парни?
Зейд направляется прямо по коридору и выходит через заднюю дверь, которая ведёт к открытому амфитеатру и небольшой парковке для персонала. Вопреки здравому смыслу, я направляюсь в ту же сторону. Думаю, если он поймает меня на том, что я слежу за ним, я просто скажу, что собираюсь прогуляться к пруду и почитать. У меня есть свой телефон и приложение Киндл, так кто скажет, что это не так?
Задние двери покрыты витражным стеклом, изображения плачущих ангелов выгравированы яркими красками и облицованы свинцом. Они пропускают свет внутрь, но загораживают вид снаружи. Поэтому я жду добрую минуту или около того, чтобы оказаться в безопасности, а затем выскальзываю наружу и направляюсь по посыпанной гравием дорожке, пока парковка не оказывается в поле моего зрения.
— Ну, чёрт возьми, Вандербильт, я впечатлён, — присвистывает Зейд, засовывая татуированные пальцы в карманы своих облегающих черных джинсов. Приподняв брови, он обходит чёрный винтажный автомобиль, бросая взгляд на Тристана Вандербильта, который прислоняется к капоту.
— Полагаю, тебе понадобилась новая машина после того, как ты намотал последнюю вокруг дерева, — протягивает Крид, уже развалившись в машине и раскинув руки на спинках сидений. — Во сколько она встала твоему папаше?
— Тебя действительно это волнует? — спрашивает Тристан, когда Зейд закуривает сигарету, останавливаясь у передней части маленького спортивного автомобиля. — Это «Феррари Спайдер» 1961 года выпуска. Цена не имеет значения. Кроме того, у моего отца достаточно машин. Он может выделить мне одну на недельку.
— А если он узнает, что ты её взял? — спрашивает Крид, но взгляд, которым Тристан одаривает его, без сомнения, доказывает мне, что они трое могут быть сносно дружелюбны друг к другу, но они не совсем друзья. — Я имею в виду, он явно не в восторге, учитывая твои оценки. — Крид улыбается, но это мерзкое выражение, когда он поворачивается к Тристану. — Второе место означает, что ты проиграл тому, кто на первом, верно? И какой-то цыпочке, которая ходила в государственную школу? Как унизительно.
— Почему бы тебе не позволить мне самому волноваться о моём отце? — говорит Тристан, его голос подобен тёмному яду. От этого у меня по коже бегут мурашки, а мозг отправляется в такие места, куда бы я не хотела возвращаться. Руки Тристана обхватили бёдра той девушки, Киары, его член вонзился между её ног. Тряхнув головой, я сбрасываю изображение, прижимая ладонь к каменной стене в нише. — У тебя есть более важные вещи, о которых стоит подумать: например, о том, как я собираюсь заполучить Харпер на втором курсе. В конце концов, она практически умоляла меня об обручальном кольце.
