Все разошлись. Первыми из кафе исчезли поросенок с Милкой. Герман Петрович снова на все лады начал зазывать моих к себе в гости, но мама, памятуя о том, что происходило только что, наотрез отказалась. Тогда отцы, заговорщически подмигивая друг другу, договорились встретиться уже у нас в городке. Они думали, что этого никто не заметит. Зря. Мать была не в восторге от этого их соглашения. Хотя позже мои часто наведывались к нам в мегаполис и обязательно при этом останавливались именно у Главного архивариуса и все вроде бы было нормально.

А вот с Милкой на этот раз переговорить так и не получилось. Уже вечером она укатила обратно к себе в горы. Потому что у нее там намечался какой-то очень уникальный и ответственный эксперимент на ускорителе элементарных частиц.

По правде говоря, я не совсем понимал ее выбор. Из всех возможных специальностей она облюбовала именно ту, результаты которой невозможно было не только посмотреть или пощупать, а даже сам предмет исследований которой мог существовать лишь короткое время и лишь в условиях, создаваемых искусственно. Но ей нравилось.

Через год Елена подарила мне первенца. Крохотную такую девочку, очень напоминавшую мне Милку. Ленусик радостно хлопотала над этим ничего еще не понимающим комочком, а я как мог помогал ей в этом. Она была счастлива, я — тоже. Но, любуясь тем, как этот самый комочек вырастает из пеленок, я все твердил своей половинке о мальчике. Она обещала.

Именно тогда мы купили свою первую квартиру. Собственную. Сразу с тремя спальнями. Хотя две из них еще долгое время оставались незанятыми. «На вырост», — так смеялась Лена.

На рождение Верунчика (Вера — так назвала дочку Ленусик, я же уже тогда зарезервировал имя Ричард для будущего сына) прилетела Мила. Она выторговала для себя десятидневный отпуск и целые дни проводила у нас в спальне, возясь с новорожденной. Они с Леной постоянно что-то там хлопотали, стирали, меняли пеленки и мне даже показалось, что они скоро уморят дочку своими не прекращавшимися ухаживаниями.

— Иди отсюда! — вот какой ответ получил я, когда попытался им это объяснить. Правда, мне тоже хотелось поболе побыть с дочуркой, но они не разрешали.

Хорошо, что хоть вечером Милка исчезала и теперь уже я на правах хозяина мог распоряжаться что и как делать. Но вот почему сестра отказывалась ночевать у нас — это вызывало смутные подозрения. Ведь любая из двух пустующих на тот момент наших спален была в ее полном распоряжении. Но Мила с загадочной улыбкой упрямо отказывалась. И, что самое удивительное, Лена ее полностью в этом поддерживала.

Да все было и так понятно. Просто напускали таинственности. Девчонки!

— Какая у тебя замечательная сестра! — как-то высказалась Ленка, когда мы сидели и чаевничали на кухне. — Вот уж не думала, что вместе с тобой получу в придачу такую прекрасную родственницу. А что она там делает, в своей лаборатории, и почему так далеко?

— У них там что-то совсем чрезмерное, — доедая бутерброд заметил я. — Что-то типа коллайдера, только посовершеннее. Ей, видите ли, все неймется заглянуть в самое начало мироздания. Дойти до истоков.

— А-а… — озадаченно протянула Ленка и как-то по-особому глубоко задумалась. Даже салат есть перестала. — Рей, — вдруг будто внезапно что-то вспомнив обратилась она ко мне, — а полное имя твоей сестры случайно не Камилла?

— Камилла, ну и что? — беззаботно ответил я.

— Так это она та самая Камилла Голдуэн, профессор, создатель обновленной теории субатомных частиц?

— Чего? — от таких высказанных в адрес моей сестры слов я чуть не поперхнулся. Нет, я знал, что она уже давно работает на профессорской должности в Объединенном европейском университете, но как-то даже не думал, что Милка теперь профессор. — Чего она там изобрела?

— Новую теорию строения атома.

— Это Милка-то?

— Милка, Милка, — закивала Елена и тут же полезла в планшет. — Вот, смотри, — протянула она мне открытую страничку в интернете.

Да, все правильно, это была фотография Милы на фоне какой-то серебристой загогулины и статья о присуждении ей Государственной премии за новое открытие. Я обалдело смотрел на экран. Потом до меня начало слабо доходить происходящее. Нет, я всегда знал, какая она умная, но, чтобы до такой степени…

— Так ты что, не в курсе? — радостно прыснула Ленка. — Ну и братец! Что под носом творится не знает! Она ведь так и до Нобелевки доберется, а ты ни ухом, ни рылом.

— Она мне ничего подобного не рассказывала… А ты сама-то откуда узнала?

— Просто однажды случайно видела статью про нее. Давно уже. Тогда еще подумала, что фамилия с твоей схожа. Вот и запомнилось, наверное, — лицо Лены озарила очаровательная улыбка, которая была только у нее одной. — Да ты не переживай, похоже, сестренка у тебя еще тот конспиратор.

— Это точно… — кое-как ответил я все еще пребывая в шоковом состоянии от новости.

Ну Милка! Что творит! Я многого мог ожидать от нее, но, чтобы вот так взять и подставить собственного родного брата — это было уже слишком. На ближайшей видео встрече я ей все высказал. И по поводу ее докторской степени, и за профессора, и за эту теорию, будь она трижды неладна.

— Не переживай ты так, — у Милки явно было хорошее настроение. — Забудь ты про эту теорию. Это всего лишь еще одна попытка описать строение атома и элементарных частиц. Сколько их уже было и сколько будет! Еще древнегреческие философы начинали… Потом Томсон, Резерфорд, Бор… Тебе список продолжить? Шредингер, Гейзенберг, ну и так далее. Просто то, что я предложила, вроде бы пока устраивает всех, но главные слова здесь именно «вроде» и «пока». Не думаю, что моя модель продержится хоть какое-то значительное время. Не нервничай. Тем более, что тут я уже заканчиваю и перебираюсь знаешь куда?

— На Луну, что ли?

— Несколько ближе. Мне предложили должность в одном из наших филиалов, который находится… — здесь она сделала многозначительную паузу, мол, догадайся сам.

— Похоже, к нам? — порывшись в памяти я вспомнил, что видел подобный филиал совсем недалеко от того места, где жил Герман Петрович.

— Именно к вам, под бочок.

— И когда? Кем?

— Пара-тройка месяцев… Ладно, я отключаюсь, мне надо…

Она сделала быстрое движение и ее изображение в нашей гостиной пропало. Но я был уверен, что за мгновение до того в поле зрения камеры там что-то появилось, вернее, кто-то. Будто мелькнула пола халата. Вот ведь все равно Милка что-то, но не договорит.

Прошло еще несколько месяцев. Дочурка, которая до того довольно смирно лежала в своей кроватке просыпаясь и попискивая лишь когда хотела кушать или ей надо было сменить пеленку, научилась ползать. И это прибавило нам, а в основном Лене лишних хлопот. Проблема в том, что Вера совершенно не желала сидеть в манеже, хотя мы ей и купили самый огромный из возможных, накидав туда несусветное количество игрушек. Этому маленькому человечку надо было обязательно куда-то передвигаться и что-то там исследовать. Приходилось постоянно следить за ней, а все дверцы шкафов, до которых могли дотянуться ее маленькие ручки, были у нас теперь в непрезентабельных завязках.

На некоторое время нас выручила Милка, так кстати вернувшаяся со своих гор. Она каждый день приходила к нам в гости и только и делала, что ползала за дочуркой умиляясь как той все и везде надо. Лена была не против, дочка находилась под присмотром и можно было заниматься повседневными делами. Правда вечером, ровно в половине пятого, Мила исчезала до следующего утра, но на тот момент с работы уже возвращался я, так что мы перебивались даже лучше, чем некоторые.

Жаль только, что эта идиллия продлилась совсем недолго. Через полторы недели у Милки начались трудовые будни на новом месте работы, и она почти прекратила бывать у нас, заскакивая ненадолго и не чаще чем раз в неделю.

Как-то в один из таких вечеров мы вместе с ней сидели и пили чай в столовой в то время как Вера мирно спала в своей кроватке. Разрезанный тортик стоял перед нами, но к нему так никто и не притронулся. Тихо лилась беседа.