Тогда мне было что-то около двенадцати лет. Учился я в ту пору в пятом классе и, как и все мои сверстники, очень любил лето. И не только за то, что это было самое теплое время года. Ведь летом часто бывало не просто тепло, но и жарко и душно. А просто за то, что летом не нужно было ходить в школу, учить нудные домашние задания, а на уроках с ерзаньем надеяться, что тебя не вызовут очередной раз для ответа к доске.

Жили мы тогда в небольшом, но очень уютном домишке, в маленьком городке, с двух сторон окруженном поднимавшимися вверх предгорьями, с третьей — неширокой, но очень извилистой бухтой, а с четвертой — морем, иссиня-черным в грозовую погоду и мягко-голубым в солнечную. Я ведь только сейчас, по прошествии стольких лет разлуки со своим так давно канувшим в лету детством, понимаю, какая все-таки это была прекрасная пора. Пора безмятежья, глупых мечтаний и надежд. И как красиво и прекрасно было то место, где мы жили. Да и где мне было осознавать все это ранее, ведь тогда я все это воспринимал как само-собой разумеющееся, которое было и будет всегда.

А что там — горы они и горы, почти сплошь покрытые зарослями вековых деревьев. Небольшие будто острым ножом разрезавшие их ущелья, по которым сбегают к морю спадающие в многочисленных водопадах речушки. И скалы по их краям. Замшелые, древние. Рай для штурмующих их альпинистов, вооруженных разными там крючьями, веревками, полиспастами и прочей дребеденью, помогавшей им карабкаться на отвесные, практически лишенные любой зацепки, стены.

Ну да, я забыл сказать про то, что в нашем городке, а, точнее, рядом с ним, регулярно проводились всякие там соревнования по скалолазанию на которые мы, будучи мальчишками, бегали посмотреть, выбирая себе команды по вкусу. Нет, не по названию, а по цвету касок. Чаще болели за зеленых или красных, реже — за серых, хотя эти-то постоянно и становились победителями. Немного обидно, конечно.

А еще наш городишко слыл курортным и потому на его окраине, почти вплотную к береговой линии расположилась целая серия из отелей, домов отдыха и санаториев. В летние месяцы они наполнялись всякими там приезжими, валявшимися днем на пляжах, а вечерами томно, в основном по парам, разгуливавшими по окрестностям.

Да, летнее время для нас было особенно жарким. Население городка увеличивалось втрое, а, может быть, и вчетверо, и все местные только и делали, что обслуживали этих самых туристов. Мама, зимой обычно занимавшаяся только домашними делами, летом нанималась горничной, отец — механиком и экскурсоводом, оставляя на меня, как на старшего в семье основную свою работу по выращиванию рыбы, которую в другое время выполнял сам.

Для родителей лето было приработком и приработком значительным. А мне же доставляло удовольствие с помощью лебедки загружать в семейный катерок рыбный корм, а потом, выйдя на лодке в залив, воздушной пушкой распылять зерновую смесь по нашим садкам. У отца не было автоматического раздатчика корма, он, впрочем, как и многие в нашем городке, всегда считал это слишком роскошным приобретением. А потому открыл кран — взметнулось облако, мелким дождичком на водной глади рассыпались зерна. А за тем! Взбурлило синее море от налетевшей из глубины стаи прожорливой рыбы. И так по нескольку раз на каждый садок. Моросящий дождичек из зерна и креветок и тут же огромные волны пожирающих все это огромных рыбин. Класс! А я кажусь себе таким взрослым и очень-очень нужным своей семье. Жаль, что зимой отец занимался этим исключительно сам, но ведь и у меня зимой была своя работа — учеба.

Так мы и жили. Летом — папа с мамой нянчатся с туристами, я пару часов занимаюсь семейным бизнесом, а потом свободен, ну а сестренка — в садике. Зимой же все вместе, в нашей теплой уютной гостиной.

Ну и конечно же о сестренке. Она появилась у нас чуть более трех лет назад и поначалу только спала, кушала мамино молочко и опять спала. Тогда мне было это удивительно, но мне говорили, что я тоже когда-то был таким же. Не помню. Но с появлением этого маленького человечка в нашей семье я стал казаться себе еще большим и значительным, чем был до того.

Потом Милка (так назвали сестренку) начала смотреть на мир широко раскрытыми удивленными глазками, ползать, ходить, разговаривать. И с ней стало значительно интереснее.

На меня как на старшего брата была возложена почетная обязанность следить за сестренкой и гулять с ней. Но, надо отдать ей должное, особых проблем она мне при этом не доставляла. Она очень часто смирно сидела на скамеечке возле поля, где мы с друзьями играли в футбол и очень радовалась, когда я вел мяч и одновременно огорчалась, когда этот самый мяч был не у меня. Ничего не понимая в правилах игры, она отчаивалась даже когда я забивал гол. Ведь я же тогда терял мяч! А, по ее мнению, это было неправильно. Зато, когда мы возвращались с прогулки, она с гордостью в голосе вещала родителям, что сегодня опять играла вместе с большими мальчиками.

Летом мама часто задерживалась на работе, а потому в мои обязанности начало входить чтение Миле сказки на ночь и укладывание ее в постельку. Я брал с полки одну из детских книжек, раскрывал ее перед сестренкой так, чтобы та видела картинки и читал текст. Старые добрые истории, которые помнились мне наизусть, которые в свое время читала мне мама. Их было немного, но Милка была готова слушать их еще и еще. И вот однажды, уже засыпая, она сказала:

— Как ты все это здорово знаешь. Ты это по картинкам догадываешься?

— Нет, — со смехом ответил я, — я все это читаю.

— Как это?

— По буквам. Видишь вот эти черненькие значки рядом с картинками? Это буквы. Они складываются в слова, их можно прочесть и произнести.

— Как это? — еще более удивленно переспросила Милка.

— Ну, эти значки… То есть буквы… Они как бы разговаривают, но надо уметь их слышать. Они очень тихо разговаривают.

— Правда? — девчушка недоверчиво посмотрела на текст, даже пальчиком по нему поводила. — А почему я ничего не слышу?

— Потому что я же сказал: это надо уметь.

— А ты умеешь?

— Раз читаю — значит, умею, — самоуверенно ответил я.

— А я могу этому научиться? Слышать буквы?

— Конечно. Этому кто хочешь может научиться.

— И как это сделать?

— Если хочешь, я могу тебя этому научить.

— Правда? Ты и это можешь? — тут Милка посмотрела на меня с таким восторгом и изумлением, что я тут же возомнил себя этаким Гаргантюа. — Научи меня! Быстрее!

— Научу, но не сейчас. Потому что сейчас надо спать. Потому что учиться слушать буквы трудно и для этого надо быть отдохнувшим, — не знаю, откуда тогда во мне родились эти слова. Наверное, из страха, что сестренка захочет учиться немедленно и не ляжет спать, а мне за это влетит от мамы. Я быстрее натянул одеяло по самый подбородок Милке и погрозил ей для верности пальчиком.

— А завтра ты меня научишь?

— Научу.

— Тогда я быстро-быстро засну чтобы уже скорее наступило завтра, хорошо?

— Хорошо, — я еще раз поправил ее одеяльце и побыстрее вышел из комнаты.

На следующий день, не успели мы позавтракать, а родители уйти на работу, Милка уже пристала:

— Давай, научи меня слушать буквы. Завтра уже наступило!

У меня конечно же были совсем другие планы, но пришлось уступить. Еще отец учил меня никогда и никому не давать никаких обещаний, но уж если дал… расшибись в доску, но выполни.

— Хорошо, — сказал я и начал копаться в детских книжках.

Проблема в том, что кроме детских больше никаких книг в доме не было. Да и зачем они? Мои школьные учебники были в планшете. Удобно. Не носить же с собой кучу литературы в школу. Справочники отца и кулинарные рецепты матери хранились у них в компьютере и телефонах, там же, может быть, и романы. Что было делать?

Я раскрыл свой планшет, нашел там старую азбуку, по которой сам еще учился читать и со вздохом понял, что теперь для начала придется учить Милку еще и обращению с этим гаджетом. Дело усложнялось. И тут я вспомнил про кубики. Те самые, из которых я когда-то строил замки и дворцы, но на сторонах которых были написаны разнообразные буквы. «Эврика!» — воскликнул я сам себе и полез в ящик.