— Я не отрицаю твоих заслуг, но кто-то должен сказать тебе о допущенных промахах, — сказал Палевский. — Конечно, мне сложно представить начало твоих исследований, но непростительный дилетантизм на последних этапах исследований сказался на качестве вампирского генома в целом. Моим генетикам пришлось изрядно потрудиться, исправляя допущенные тобой промахи. Я уж не говорю о твоём уникальном подходе к выбраковке материала и как он сказался на психологическом здоровье новой расы.
Последняя фраза Палевского окончательно вывела Ника из себя, и так обиженного недоверием к его профессиональным качествам, как генетика.
— Крейд! Хорошо тебе сейчас рассуждать, сидя в кругу родных и близких, и критиковать мои действия! Разве можешь ты понять, что ощущал пятнадцатилетний мальчишка, заброшенный в дикий беспощадный мир, из которого исчезло всё, что было ему дорого? Иногда я думаю, что гораздо милосерднее с твоей… со стороны отца было бы оставить меня дома, где я мог бы спокойно умереть вместе со своими близкими, — сказал он, со странной горечью глядя на короля вампиров. — Ладно, забудь! Прошлое осталось в прошлом. К тому же мы уже обсуждали вопрос выбраковки. В нашу последнюю встречу ты убедил меня, что я неправ, потому не вижу смысла возвращаться к тому, что уже потеряло свою актуальность. Теперь к вопросу о дилетантизме. Да, большинство опытов проводились вслепую, в надежде на удачу, — ведь я мог рассчитывать только на себя. Согласись, я имел не очень многое для успешных экспериментов. В отличие от тебя, у меня не было под рукой ни квалифицированных кадров, ни мощной научно-технической базы, которые есть в твоём распоряжении. Между прочим, созданной моими усилиями.
Палевский кивнул.
— Да, я не забыл об этом. Спасибо, что помог с оборудованием.
Ник возмущённо фыркнул.
— Понятно! Теперь ты уже не так остро нуждаешься в моей помощи, потому решил, что можно смело посылать меня к крейду? — язвительно заметил он.
— Почему же? — усмехнулся Палевский. — Твоя помощь будет далеко не лишней. Так что если есть желание, то присоединяйся к нашей институтской команде.
— Э нет! — воскликнул Штейн. — Мика, не смей переманивать мои кадры! Реази числится в моей команде и, поверь, у меня найдётся, чем его загрузить.
— А совесть у вас есть? — осведомилась Рени. — Может, вы сначала его самого спросите, чем бы он хотел заниматься? И вообще, Мике нужней помощь Ника. Ведь вопрос потомства по-прежнему не решён, — поддержала она мужа.
— Дорогая, ты права. Впрочем, как всегда, — улыбнулся Палевский и вновь развернулся к Нику. — Скажи, я правильно понимаю, что у чистокровных не часто рождались дети?
— Да, — подтвердил Ник. — Как правило, один или двое. Трое детей в браке с одной женщиной это уже подарок богов.
— Почему так мало? — огорчилась Рени.
— Это плата за более длинную жизнь. Средний срок жизни эреев составлял двести лет.
— О, это действительно немало!
«Двести лет? А какой у нас, то есть у вампиров срок жизни?» — мысленно спросила Мари. «Обычный человеческий. Во всяком случае, так раньше было. Правда, сейчас наметилась тенденция к увеличению». — «Слава богу!» — обрадовалась девушка, не заметив при этом, что Ник как-то странно на неё посмотрел.
— Значит, вы обходились без фениксов? — оживлённо спросила Рени и Палевский возвёл очи горе, удивляясь невежеству собственной жены.
— Естественно, мадам Рената, — вежливо ответил Ник. — Наши дети с рождения имели все признаки своей расы, включая родительский набор симбионтов. Всё же природа не случайно разделила нас на мужчин и женщин. Конечно, секс — это удовольствие, но за него нужно платить живым товаром. Это ваши фениксы являются извращением, потому что исключают из процесса воспроизводства мужчину и женщину вампирской расы, во всяком случае, как оно должно быть, и я считаю такое неправильным, — добавил он и выразительно посмотрел на Палевского, которому до сих пор не удалось выполнить его требование.
— Боже мой! Настоящие дети! Это же фантастика! — радостно воскликнула Рени и Мари даже немного обиделась на свою вампирскую матушку, которая с таким энтузиазмом восприняла будущих младенцев. «Можно подумать, что я у неё резиновая, а не настоящая», — сердито подумала она. «Хуже! — отозвался Ник. — Ты кукушонок в чужом гнезде». — «Кстати об этом! Когда ты расскажешь обо мне?» — «Я бы предпочёл вообще не рассказывать…»
— Ник, а вы что думаете?
— О, простите! Мариэль всю дорогу отвлекает меня вопросами.
— Детка, ты ведёшь себя невоспитанно!
— Неправда! Это он всю дорогу лезет в мою голову и говорит всякие глупости!
— Золотце, помолчи! — Ник вопросительно посмотрел на Рени. — Видимо, вы спрашивали, как скоро будет возможно деторождение? Михаэль уже близок к успеху, так что это дело ближайших лет. Думаю, ещё год или два.
— Выходит, инициация будет больше не нужна? — полюбопытствовала Мари.
— Почему? Инициация не просто нужна, она жизненно необходима при деторождении. Ведь от симбионтов родителей зависит, каким родится малыш. Они определяют его выносливость, регенерацию и ещё многое другое. Но самое главное, от них зависит его ментальная мощь.
— Понятно, что ничего не понятно, — вздохнула девушка.
— Что здесь непонятного? Инициация позволяет передать ребенку способности обоих родителей и в дальнейшем они закрепляются в их родовой линии.
— Ну, и в чём тогда разница с инициацией фениксов? — фыркнула Мари.
— Есть кое какие отличия, — усмехнулся Ник. — Видишь ли, золотце, симбионты при попадании в чужой для себя организм быстро гибнут, атакованные своими же собратьями. Чтобы этого не произошло, нужны определённые гормональные вливания и определённый настрой в паре…
— Всё-всё! До меня доехало! — поспешно воскликнула девушка. — Можешь дальше не продолжать!
— Да, симбионты — это настоящее чудо, — вступил в разговор Палевский. — Думаю, при подобном положении дел у вас существовала родовая аристократия? — он вопросительно посмотрел на Ника и тот утвердительно кивнул. — Оно неудивительно. Слишком много индивидуальных качеств родителей передаётся потомству именно через симбионтов. При грамотной селекции можно вывести целую плеяду личностей с уникальными способностями.
— Так оно и было, — подтвердил Ник.
— Реази, тебе не надоело торчать в лаборатории? — по-приятельски вопросил Штейн. — Поверь, политика не менее увлекательная вещь, чем эти ваши чёртовы дети. Нам и без них хватает проблем.
— Томас, вот что ты несёшь? — рассердилась Рени.
— Кошка, мне позарез нужны опытные кадры. У меня вот-вот взбунтуется весь из себя вежливый и улыбчивый клан Дракона, а вы хотите усадить Старейшего за микроскоп…
Пока за столом спорили, у кого будет работать Ник, Мари подпихнула локтем вампирскую легенду, снова впавшую в привычное для себя мрачное расположение духа. «Ну вот! А ты боялся, что тебе не найдётся места, — мысленно сказала она и протянула ему заколку для волос, которая съехала вниз и чуть было не упала. — Вот, держи! Кстати, красивая вещица…» — «Оставь себе, если понравилась, — ответил Ник и вложил заколку в её ладонь. «Спасибо. Очень скучаешь по дому?» — осторожно спросила девушка и он согласно опустил ресницы.
«Если бы ты видела Арею, ты бы тоже скучала по ней. Наш мир совсем другой. Он был прекрасен… Да, города были… Нет, на Земле нет ничего похожего… — ответил Ник на мысленные вопросы Мари и грустно улыбнулся. — Знаешь, недалеко от нашего поместья был аэродром с орбитальным лифтом и я, когда был совсем маленьким, забирался на крышу башни Ягуара. Оттуда я мог часами наблюдать, как спускаются и поднимаются сател. Это примерно то же самое, что орбитальные челноки… Мальчишкой я мечтал стать астронавтом и полететь к звёздам. Даже в страшном сне мне не могло привидеться, что я останусь один на всей Арее, — сказал он с печалью в мысленном голосе и его пальцы сплелись с пальцами девушки. — Мариэль, ты точно хочешь знать, чья ты дочь?.. Подумай ещё раз. Если я расскажу, то назад пути уже не будет».
