Помещение не требовало ремонта, но над начинкой пришлось поработать. Ханна сменила мебель, избавившись от кожаных диванов, заполнила зал длинными столами, лавками и табуретами, добавила десяток высоких столиков для быстрого перекуса и чаепития. Открытую веранду переоборудовать не стала: занавеси из искусственных цветов и лиан никому не мешали, наоборот, могли помочь воякам прятаться от начальства. Нанятые рабочие монтировали холодильники и кухонное оборудование, поверенный Ханны заключал контракты с поставщиками дешевых и сытных полуфабрикатов. Жизнь била ключом, изгоняя дурные мысли о собственной ненужности. Оставалось привести в должный вид и выставить на рынок аренды квартиры на втором этаже, и нанять персонал для обжорки.

Пару раз Ханна докладывала о ходе дел своим родителям — они тревожились за её моральное состояние, никак не могли поверить в измену Витольда и развод. Старшее поколение, чтящее клятвы у алтаря, не желало принять факт, что Ханна вляпалась в пословицу: «Седина в бороду — бес в ребро». Витольд был старше на десять лет, и — как выяснили адвокаты — начал погуливать, справив сорокалетие. Подцепил любовницу на корпоративе, через месяц после юбилея.

Наверное, любовницу можно было понять: глава крупной строительной фирмы, видный волк с благородной сединой внезапно вспыхивает страстью, осыпает дорогими подарками, желает зачать ребенка. А что супругой обременен… супруга — не стенка, подвинется. Тем более — бездетная. Не родила за восемь лет брака.

Так в итоге и вышло — Ханна подвинулась. Вот только понимать ни мужа, ни любовницу не желала. Особенно мужа. Зачем было сначала клясться у алтаря Камула, а потом юлить и прятаться в норах?

Ханна была висицей, серединкой на половинку. Отец-альфа — суровый, уже заматеревший волк, отслужил два года в армии по обязательному призыву, и ушел на производство, в сталелитейный цех. Поднялся от мастера до начальника цеха, работал с людьми, волками и медведями, дома никогда голоса не повышал, матушку на руках носил и на годовщины свадьбы дарил роскошные букеты. Матушка, рыжая лиса с бурым ремнем по хребту, была государственным инспектором по охране труда и технике безопасности. Познакомились родители во время проверки на заводе, повстречались около года и пошли к алтарю. Не к Камулу, как принято у волков, а к Хлебодарной. Может, потому и связала клятва крепче, откуда знать?

Родители настойчиво предлагали Ханне вернуться в их квартиру: её комната еженедельно убиралась, вещи лежали в шкафах на полках. Она часто приезжала к родителям в дни командировок Витольда и оставалась на несколько дней. Связь с отчим домом истончилась, но не разорвалась. Именно поэтому ей не хотелось возвращаться — сейчас. В родительской квартире было невозможно выплеснуть кипящую злость — обязательно кого-то ошпаришь брызгами. Её еще не отпустило, временами хотелось орать и что-нибудь швырять. Лучше было это делать в одиночестве, подальше от родительских глаз.

Очередные дровишки под кипящий котел злости прилетели после осмотра дома. Больше всего Ханну взбесило убранство любовного гнездышка. Квартиры, где Витольд наставлял ей рога. Круглая кровать с ярко-розовым покрывалом! Ладно бы круглая, но спальня невыносимо утопала в розовом, шевелилась кисеей, потряхивала кистями балдахина, ворсилась мехом абрикосовых ковров на полу. И это логово волков? Услада взора волка-альфы? Того волка, который выговаривал Ханне за яркое покрывало в супружеской спальне — все должно быть в серо-голубых тонах, никаких желтых месяцев в колпачках с помпонами на фоне звездного неба. Тьфу! Лицемер! Стыд и позор!

Ханна специально пару раз прошлась по коврам, оставляя грязные следы ботинок и цепляясь каблуками за ворс. Чуть-чуть полегчало.

Она выбрала себе квартиру с двумя спальнями и огромным угловым балконом, с которого были видны и пожарная часть, и отдел полиции, и — совсем немного — штаб спецназа. Розовое гнездышко решила растерзать, вытаскивая покрывала и ковры в мусорный бак — авось каким-нибудь бродяжкам пригодится.

Третью квартиру можно было сдавать — в ней стояла кое-какая мебель, сделан относительно приличный ремонт. Ханна заказала генеральную уборку — и для съемщиков, и для себя — дала пару объявлений, не заламывая цену.

Ей позвонили на следующий день, и она тут же сдала свободную квартиру — человеческой паре без детей, с толстым и ленивым котом. Можно было выдохнуть, не беспокоиться о том, что она останется без денег, и спокойно заняться подбором персонала в кафетерий. Ханна сразу же после регистрации бизнеса оставила заявку на бирже труда, но оттуда почему-то никого не присылали.

С подбором персонала дело продвинулось наполовину. На одну смену Ханна почти сразу приняла двух сестер, бурых лисиц, повариху и пекаршу. На вторую смену с биржи почему-то никого не присылали, приходилось звонить, обещать доплатить за дополнительное размещение объявлений и надеяться на успех.

Через неделю обещания достигли цели. На пороге почти готового к работе кафетерия возникло юное создание. Лисица мраморных кровей, альбиноска с нежной кожей и мгновенно розовеющими щеками. Голубоглазая, приятно округлая, до неприличия молодая и дико смущающаяся. Девицу звали Снежана, опыта работы она не имела, только двухнедельную практику после кулинарного училища. Застиранный плащ и потрепанная сумка-торба недвусмысленно намекали о сложном материальном положении.

Живое воплощение невинности с прохладным именем, подходящим к внешности, претендовало на место пекарши. Ханна осмотрела Снежану с головы до ног и объяснила, на какой прослойке населения собирается зарабатывать деньги.

— Здесь будут толпиться волки. И лисы, и висы. Альфы. Бесцеремонные, шумные, не питающие почтения к слабому полу. Мы наслушаемся претензий, что наши пирожки — горькие, что наши булочки и ватрушки застревают в горле, царапаясь корками. Самых наглых клиентов я буду посылать на все четыре стороны, мы имеем право отказать в обслуживании любому человеку или оборотню, не озвучивая причин. Но это тяжелая артиллерия, ее не применишь на каждый чих. Мелкие претензии придется выслушивать тебе и напарнице-поварихе. Ты уверена, что справишься с этой работой? Я беспокоюсь не о твоем стаже и отсутствии опыта. Мне кажется, что ты не сможешь хладнокровно советовать альфам запить булочку компотом.

— Я смогу, — пламенея щеками, ответила Снежана. — Мне очень нужна работа. Надо срочно заплатить за квартиру.

— Испытательный срок? — Ханне не хотелось обижать девицу. — Извини, Снежана, но если я увижу, что ты не подходишь для этой работы, уволю в тот же день. Договорились?

— Зовите меня Снежкой, — девица зарумянилось еще сильнее. — Буду рада испытательному сроку, госпожа Ханна. Когда можно приступать?

— Надо найти тебе напарницу. Я уже взяла на испытательный срок повариху и пекаршу. Смена выходит на неделю. Надеюсь, за это время появится кто-нибудь подходящий.

Краснощекая Снежка погрустнела и вытащила из торбы документы.

— Вы же меня оформите?

Ханна взяла удостоверение личности, машинально проверила дату рождения — совершеннолетняя, а то мало ли. Оценила место регистрации — крохотный хутор в недрах воеводства — и зацепилась взглядом за отметку «происхождение». Висица.

— Я думала, ты чистокровная лисица, — удивленно и немного бесцеремонно сказала она. — Волчья кровь совсем не заметна.

— Отец — лис из клана Арктического Мрамора, — заученно проговорила Снежка. — Матушка — полярная волчица.

— Я тоже висица.

Признание должно было показать: Ханна не верит в бредни и сплетни, преследовавшие детей смешанной крови. Молва наделяла висиц, мягко говоря, повышенной любвеобильностью. Злые языки брали за основу правду — висице было сложно зачать, и откровенную ложь — якобы, бесплодие подталкивало их к бесконечным случкам с разными партнерами.

— Я бы не подумала, — внимательно изучив ее лицо, сказала Снежка. — Вы даже на кварту не похожи. Выглядите и пахнете, как чистокровная волчица.