Я дёрнулся, зарычал, но цепи держали крепко.

— Ты заплатишь за всё, Омис Обэк! — хрипел я, исходя от ярости кровавой пеной. — Когда-нибудь кара постигнет тебя!

— В любом случае ты этого не увидишь, — огрызнулся Омис.

Он развернулся и, подав знак рукой, зашагал прочь. Остальные головорезы последовали за своим господином. Я видел его широкую спину на фоне заката. Она, как зловещая тень, предвещала страдания и гибель многим людям, особенно если ублюдок всё-таки получит титул великого хана.

Убийцы моих родных и мои палачи удалились. Я слышал, как они, переговариваясь, сели на верблюдов. У них есть час. Точнее час жизни остался у меня, а они доберутся до границы гораздо быстрее и продолжат своё существование. Будут гулять на нашу выручку, есть нашу пищу и продадут наших верблюдов. Горячие слёзы закапали из моих глаз, отчего я опять стал видеть всё, как бы через полупрозрачную дымку. Мне было страшно. Так страшно, как никогда в жизни. Лучше бы меня зарубили на месте, чем все эти страхования, что переживает смертник, ожидая своей участи.

Солнце в Степи угасает долго. Я слышал, что на Западе не так, там закатом нельзя любоваться целый час, темнеет быстрее, чем у нас. Тянувшиеся минуты казались мне вечностью. Зной не мучил больше, но тело моё дрожало от ужаса. Когда земля подо мной вздрогнула, я обмочился. Тёплая жидкость стекала по ногам и капала на всё ещё не остывшую поверхность. Ещё толчок. Потом ещё. Что-то зашевелилось в земных недрах. Вот оно лихо! Вот она смерть! Монстры не пришли, значит будет огонь, вырывавшийся из преисподни. Сгорю, как солома.

Тряска подо мной усиливалась. Я почувствовал жар, закрыл глаза, молился. Потом что-то громыхнуло рядом. Я разлепил веки и увидел справа от меня вырывающийся из разверзшейся земли огненный столб. Вдруг с другой стороны земля вспучилась. Из неё что-то лезло. Комья земли и мелкий щебень полетели мне в лицо. Лишь мельком удалось взглянуть на вспученную землю. Оттуда вырвался ещё один столб огня. Я уткнулся в ходящую ходуном земную поверхность. Почва в том месте, где я лежал потрескалась и вырвавшиеся из-под земли пламенные языки впились в моё тело. Боль была нестерпимой. Я орал так, что голосовые связки в конце концов разорвались, и теперь из моей глотки вырывалось лишь сипение. Огонь лизал мою кожу, одежда сгорела. Однако запаха палёной плоти я не ощутил. Мои руки, объятые пламенем, тряслись, пальцы скрючились. В конце концов кожа начала лопаться. Я не понимал, почему я до сих пор жив. Огонь проходил сквозь меня, но не мог сжечь мою плоть, только опалил кожные покровы. От боли я принялся кататься по пылающей земле. Вдруг в голове, словно мимолётный ветерок, мелькнуло осознание того, что я больше не скован цепями. Эта мысль появилась и исчезла, прогоняемая непередаваемыми мучениями. Тело пронзали тысячи горячих искр, но степное лихо в виде подземного огня никак не могло сжечь меня. Огонь много раз проходил сквозь моё тело, но оно не умирало. Эта чудовищная пытка продолжалась ещё долго, пока я не потерял сознание.

Первое, что я почувствовал, умерев, это нежный ветерок, ласкающий моё лицо. Но умер ли тогда я? До сих пор не знаю ответ на этот вопрос. Я открыл глаза и увидел розовую зарю, прогоняющую ночные кошмары. Обычно ранним утром в Степи холодно, но озноба я не ощущал. Этот факт не переставал удивлять меня, особенно после того, как я обнаружил, что одежды на мне нет. Я лежал на спине. Лежал совершенно голый. Попробовал пошевелить руками. Посмотрел на них. Оков не было, зато возле меня я заметил застывшую горку расплавленного металла. Видно, это всё, что осталось от цепей. Ноги так же были свободны. Я попробовал встать, но сильная головная боль заставила меня вновь повалиться на землю и застонать.

Не знаю, сколько я так пролежал. В голове то возникал целый ураган мыслей, то сознание моё отрешалось от действительности, и я засыпал. Полуденное солнце начало светить в глаза. Я их открыл и уставился на светило. Не сразу до меня дошло, что я спокойно взираю на яркую сияющую звезду. Я об этом тогда не думал. Рассуждал только, что теперь делать, как быть, куда податься. В памяти всплывали страшные картины расправы над моей семьёй.

Вдруг я услышал, как совсем рядом сорвался камень и покатился по склону холма. Потом ещё один. Кто-то зашаркал ногами. Я повернул голову к источнику звука и увидел прячущегося за большой булыжник человека. Он аккуратно выглядывал из своего укрытия.

— Эй! — крикнул я. — Мне нужна помощь!

Человек замер.

— Прошу вас! — умолял я. — На меня и мою семью напали бандиты! Только я остался в живых.

Незнакомец осторожно вышел из-за камня и уставился на меня угольно-чёрными глазами. По узким разрезам их я понял, что передо мной мой соплеменник.

— Ты тоже ахар? — решил удостовериться я.

Человек закивал головой.

Я смог его разглядеть. На вид ему можно было дать лет двадцать. Мой ровесник. Чёрные взъерошенные волосы торчали в разные стороны. Но самое примечательное заключалось в том, что у парня одна прядь волос белела, словно молоко, разлитое на тёмную землю. Я весь напрягся, ожидая нападения.

— Ты что маг? — настороженно спросил я. — Чего у тебя белые волосья торчат? Тебя прислали добить меня, если я выживу, верно?

— Я не совсем маг, — вдруг ответил незнакомец, — и никто меня не подсылал к тебе.

— Странно, — проворчал я, — насколько мне известно, лишь маги имеют седые волосы в столь юном возрасте.

— Тем не менее я не совсем маг, — продолжал уверять парень, — дело в том, что я сбежал…

— Интересно… — мои глаза округлились от удивления, — как бы там ни было, можешь дать мне какую-нибудь одежду?

Парень застыл в нерешительности, но уже через пару мгновений скинул с плеч вещевой мешок и, порывшись в нём, кинул мне какое-то рубище уныло-серого цвета. Я поймал одежду и тут же сморщился: от тряпья воняло отвратно. Однако делать было нечего, не голым же передвигаться. Я сел. Голова уже не болела, поэтому я осмелился встать. И только тут я заметил, что моя татуировка в виде дракона исчезла! Я в панике ощупал свою грудную клетку, но не обнаружил даже шрамов. Никаких следов! Будто и не было чёрного дракона на моей груди. Эти татуировки украшают грудь мужчин- представителей моего клана.

— Что за наваждение… — растерянно бормотал я.

— Ты будешь одеваться или так и останешься стоять голым? — напомнил о себе парень. — Если тебе не нравится моя одежда, верни её. У нас каждый кусок ткани на счету.

— У нас? — переспросил я. — У кого это у нас?

— У людей из Убежища, — отозвался незнакомец.

Я вопросительно уставился на собеседника. Он молчал, видимо, опасаясь взболтнуть лишнего. Потом я всё-таки одел грязные штаны и рубаху и сделал шаг к парню. Тот отшатнулся и вновь спрятался за валун.

— Не бойся! — крикнул я. — Меня зовут Хизар Марэк. Мой отец, Азарк Марэк, глава клана Марэк, был вероломно убит. Омис, глава клана Обэк, и его люди напали на нас.

— Но ведь в дни Харун-Даха никто не обнажает мечей и не натягивает тетиву луков, — с недоверием отозвался незнакомец.

— Увы, великие ханы и их приспешники больше не чтут традиций! — горестно воскликнул я. — Меня они приковали цепями к жертвенным столбам и принесли в жертву степному лиху.

— Так почему же ты до сих пор жив? — в голосе парня чувствовалось недоумение.

— Я сам не понимаю… — задумался я. — Что-то произошло…что-то, чего я и сам не могу осознать…понимаешь, огонь прошёл сквозь меня, расплавил оковы, спалил одежду…а я цел.

Юноша, осмелев, вновь вышел из укрытия и осторожно приблизился ко мне. Он молча оглядел то место, на котором я лежал. Заметив расплавленный метал, он присел, поковырял его тонкими пальцами, хмыкнул. Рядом он заметил чёрный пепел — всё, что осталось от моего хатыля.

— Удивительно! — потрясённо проговорил незнакомец.

Он встал. Осмотрел меня с ног до головы, с опаской дотронулся до руки.