Мы продолжали путь в скорбном молчании. Я, погружённый в свои мысли, не замечал, как мимо проплывают холмы и одинокие печальные кустарники. Ветер, подвывая, вторил моей душе. Смерть Лиманы произвела на меня удручающее впечатление. Но разве мы могли избежать жертв? Разве можно получить свободу, не пролив на её священный алтарь кровь? О! Я бы не дрогнул, если бы пришлось умереть за свой народ! Но погибла Лимана, женщина с несчастной судьбой и такой отзывчивой душой, ведь, чтобы быть хорошей целительницей, надо любить людей. Лимана любила людей.

Я не заметил, как меня нагнал Одноглазый. Он кашлянул, привлекая к себе внимание. Я обернулся и вопросительно посмотрел на него.

— Хизар, — начал он, — ты должен знать…Джек этот… Скиталец который…он болтает лишнее.

— Что он болтает?

— Говорит, что это ты виновен в смерти Лиманы. Он баламутит народ: то к одним прибьётся, то к другим. И речи у него мятежные.

— Я разберусь с этим, — фыркнул я, хотя мне совсем не хотелось выяснять отношение с кем бы то ни было.

Когда половина светового дня уже прошла, мы сделали привал, чтобы перекусить и отдохнуть. Это был удобный случай для серьёзного разговора. Я выцепил взглядом фигуру скитальца и направился в его сторону. Джек стоял ко мне спиной и о чём-то полушёпотом беседовал со стариками.

— Уж не меня ли вы обсуждаете? — громко спросил я.

Он обернулся. Его лицо скривилось от насмешливой улыбки, а старики потупили взор.

— Даже если и так, разве запрещено обсуждать тебя? — с вызовом бросил Джек.

— Обсуждать или осуждать? — уточнил я. — Ты считаешь, что я виноват в гибели Лиманы?

— А кто же ещё? — при молчаливой поддержке стариков Джек решил идти в словесную атаку. — Ты должен был предвидеть, что ночёвка в Степи может плохо обернуться. Надо было исключить все риски или вообще не покидать Убежище.

— Не покидать Убежище! — вспылил я. — Надо было оставаться в катакомбах и ждать, когда транкулы, потеряв страх перед солнечным светом, лавиной ринутся в подземелье? Или ждать прихода тушканов? Может надо было пригласить в гости песчаных людей? Тебе, как никому другому, известно, что Степь меняется. Твари уже почти не боятся солнечных лучей. Они стали сильнее. Разве не должен был я увести свой народ из катакомб, чтобы люди не оказались там запертыми, словно в ловушку?

Джек молчал и хмурился. Я тоже больше не собирался раскидываться словами и напоследок произнёс:

— Не играй со огнём, Джек. Ещё раз я узнаю, что ты ведёшь такие гнилые речи, я убью тебя.

Не дожидаясь ответа, я развернулся и отошёл от своего обвинителя, оставив в недоумении всех, кто слышал наш диалог.

Через час мы продолжили путь. Санбек шёл со мной рядом.

— Слышал, что ты угрожал Скитальцу, — начал он заискивающим тоном, — правильно. Необходимо держать людей в крепких руках, иначе ахаров никогда не объединить в одно целое. Не давай людям спуску, Хизар. Вот такой мой совет.

— Я учту твоё мнение, — нехотя отозвался я, показывая всем своим видом, что не хочу продолжать разговор. Санбек пожал плечами и чуть отстал от меня.

Путь продолжался ещё около двух часов. Вдруг ко-то закричал:

— Граница Безопасности! Мы дошли!

Я напряг зрение. В самом деле впереди виднелись окрашенные в красный столбы, означающие, что в этом месте проходит граница ночного купола. Когда мы приблизились к ним, я осмотрел почву. На земле была видна борозда, уходившая далеко в обе стороны. Борозда образовалась в месте, где магический купол неоднократно соприкасался с почвой.

— Дошли! — радостно воскликнул Санбек. — Теперь можно безбоязненно ночевать под открытым небом!

— Ну, под открытым небом, надеюсь, ночевать не придётся, — проговорил Одноглазый, — я знаю эти места. Немного пройдём и наткнёмся на большую деревню с вместительными юраками.

— Какому клану принадлежит деревня? — спросил я.

— Клану Обэк, — сообщил старик и многозначительно посмотрел на меня.

— Клану Обэк! — я не смог сдержать волнения. — Это клан, руководимый мерзавцем Омисом Обэком! Он и его люди убили мою семью!

— Значит ты сможешь отомстить! — обрадовался Санбек. — Воинов у нас предостаточно. Нападём на деревню, перебьём всех мужчин, а женщин… — он похотливо усмехнулся, — женщин используем по назначению.

— Нет! — рявкнул я, и парень отшатнулся от меня, ошарашенно моргая глазами.

— Слушайте меня все! — призвал я внимание соратников. — Никого мы грабить не будем! Мы войдём в деревню. Если поганый Омис и его воины будут там, мы начнём сражение против них. Но только против них! Мирных людей не трогать! Не трогать и тех воинов, которые откажутся биться с нами. Я запрещаю грабить и насиловать, убивать без причины и разорять жилища. Мы единый народ! Как мы построим сильную империю, если продолжим резать друг друга? Я приказываю каждому из вас вести себя достойно и справедливо. Каждого, кто нарушит приказ, ожидает смерть! Марик, проследи, чтобы мои слова были переданы каждому человеку.

— Будет выполнено, Хизар! — Марик с готовностью и каким-то особенным восторгом принялся выполнять эту задачу: отправил с соответствующим поручением людей, что бы те обошли всю толпу ахаров и громогласно объявили о моём решении.

Я же поручил Гурику выслать вперёд отряд разведчиков, чтобы они разведали обстановку в деревне. Уже через несколько минут от нас отделилась группа молодых мужчин и направилась в указанном Одноглазым направлении. Мы двинулись за ними следом.

К деревне мы приблизились незадолго до заката. Многочисленные юраки казались безжизненными памятниками. На улице не было ни одного человека. Разведка доложила мне, что в деревне практически нет воинов. Видимо проклятый Омис со своим сбродом трётся возле великих ханов, чтобы повысить свой статус, выполняя какие-нибудь подлые и жестокие поручения. Они бросили своих женщин, стариков и детей, совершенно не заботясь об их участи.

Я вышел в центр деревни и громогласно произнёс:

— Приветствую вас, ахары! С вами говорит Хизар Марэк! Я- человек с огненным сердцем и я обещаю вам защиту и процветание в том случае, если вы признаете мою власть!

Я сделал паузу. Мои люди взирали на меня с большим вниманием. Что же касается жителей деревни, то они, поняв, что никто не собирается их грабить и убивать, начали потихоньку выглядывать из своих юрак. Некоторые даже осмелились выйти наружу.

— Грядут великие перемены! — продолжил я. — Степь уже совсем не та, что была прежде. Скоро, совсем скоро она обрушит свою ярость на ахаров! Но я знаю, что мы сможем противостоять Степи! Для этого надо объединиться и стать наконец сильным народом! Хватит междоусобиц! Хватит несправедливости! Хватит рабства! Отныне женщины не должны бояться рожать новых воинов, а старики не должны умирать в нищете. Детей не должна постигать смерть от руки грабителя, а юные девицы должны перестать бояться насилия!

Деревенские высыпали из юрак и стали впитывать такие желанные слова. Я видел по их глазам, что речи мои проникают прямо в исстрадавшиеся сердца.

— Я клянусь вам, что отныне нельзя будет безнаказанно обидеть слабого и беззащитного! Каждый преступник: насильник, грабитель, убийца, вор должен понести наказание! — заявил я. — И наказание суровое! Пусть этим наказанием станет смерть! Я со своими людьми направляюсь в Амбухат, дабы свергнуть несправедливую власть великих ханов, избавить от гнёта мой народ, а затем дать достойный отпор Степи! Степь покорится ахарам! Сейчас я прошу ночлега для себя и своих людей, чтобы завтра со свежими силами мы могли двинутся на город.

Я ещё много чего говорил. Ахары задавали мне вопросы, на которые мне надо было отвечать честно и открыто, чтобы завоевать доверие людей. И люди начали верить мне. Нас разместили на ночлег в деревне. Женщин, детей, стариков гостеприимно пригласили в юраки, мужчины расположились между жилищами. Нам довелось даже плотно поужинать, причём не надоевшей тынчой. Нас угощали лонией, сваренной с лапшой и кусками верблюжатины, вином из янарского винограда и мучными лепёшками. Но я не терял бдительность и приказал выставить часовых.