Я начал рассказывать. Иногда в моё повествование встревал Санбек, дополняя рассказ. Потом поделилась своими наблюдениями Лимана. Старик часто перебивал, выясняя детали. Наконец рассказ был окончен. Одноглазый уставился на огонёк, горевший в жировой лампе.

— Н-да… — протянул он, — не думал, что доживу до времени исполнения пророчеств…

— Думаешь, мне суждено повлиять на наш народ? На его судьбу? — спросил я.

— А почему бы и нет? — улыбнулся Одноглазый. — Ты вполне подходишь для этого. Хотя я ещё не уверен.

— А когда ты будешь уверен? — нетерпеливо произнёс я.

— Когда скажет своё слово Пророчица, — загадочно прошептал Одноглазый.

— Что ещё за Пророчица? — напрягся я.

— Она живёт в самом дальнем кратере. К югу от Грота собраний, — начал объяснять старик, — Барут её недолюбливает, поэтому приказал выселить на окраину. Он надеялся, что там до неё сможет добраться степное лихо, ибо её речи не угодны правителю катакомб.

— И как зовут эту Пророчицу? — хмыкнул я.

— Никто не знает её имени, — задумчиво отозвался старик, но всё, что она предсказывала, пока сбывалось.

— Значит мне надо к ней! — решительно заявил я.

— Погоди ты, — одёрнул меня старик, — Барут запрещает к ней ходить. По туннелям к ней тебе не пробраться, они охраняются стражей. Надо идти по поверхности. Путь к кратеру, где живёт Провидица, знаю лишь я.

— Ты проведёшь меня? — я схватил Одноглазого за руку и с надеждой заглянул в единственный его глаз.

— Проведу, — улыбнулся он, — туда всего-то полдня пути. Если выступим рано утром, возможно, до темноты вернёмся обратно. Тогда наше с тобой отсутствие не заметят.

— Если нас никто не выдаст, — буркнул я, посмотрев на Санбека. Парню я доверял всё меньше и меньше.

— Да не выдам я вас! — возмутился Санбек моим недоверием.

— Что бы ты ни говорил, ты пойдёшь с нами, — заявил я, — так я буду уверен в безопасности Илоны, Лиманы и её детей.

Юноша хотел что-то возразить, но мой взгляд пресёк все попытки оспаривать это решение.

— Значит выступаем на рассвете, — твёрдо произнёс старик, — наконец-то мы выясним правду, а заодно, возможно, получим надежду на светлую и справедливую жизнь.

В Убежище было ещё темно, но мы точно знали, что там наверху первые лучи осеннего солнца начали растворять тьму. Они уже не грели так, как летом, но свою главную задачу исполняли — прогоняли степное лихо в недра земли. Ни огонь, ни тушканы, ни прочие чудища Степи не смели находиться под открытым небом в светлое время суток. Поэтому нам предстоял относительно безопасный путь. К счастью здоровяк Гурик нас не выдал, ничего не доложил Баруту о том, что я принёс в катакомбы Илону. Нам везло, ибо Гурик заступил на дежурство вчера вечером и потому на страже у входа в катакомбы был всё ещё он. Если успеем вернуться до заката, на посту будет всё тот же Гурик, он сменится лишь с наступлением темноты.

Дав подробные указания Лимане и Илоне о том, как скрыть появление девушки в подземелье от посторонних глаз, я, Санбек и Одноглазый двинулись в путь. Предстояло пройти несколько часов по Степи, надеясь не попасть в песчаную бурю. Я очень переживал за спасённую девушку. Слишком много она пережила, как бы не лишилась рассудка. Да ещё Санбек на неё набросился. Я продолжал злиться на него. Парень это чувствовал и явно нервничал. Одноглазый, напротив, был весел и разговорчив.

— Чему ты так радуешься, старик? — поинтересовался я.

— Тому, что у ахаров появился наконец предводитель, который объединит наши разрозненные племена в единую империю.

Я нахмурился. Уж очень меня пугала столь великая роль.

— А вдруг ты ошибаешься? Вдруг я не человек с огненным сердцем? — с некоторой надеждой спросил я.

— Нет, Хизар, — ответил Одноглазый, — я ещё когда в первый раз увидел тебя, почувствовал, что ты особенный. Ты не можешь быть обыкновенным человеком. Вспомни, ведь тебя не одолел подземный огонь, ты смог сопротивляться лиху Степи. Ты убил тушканов, спас рабыню, на которую другой бы на твоём месте и внимания не обратил. В преданиях сказано, что человек с огненным сердцем будет справедлив, жесток к негодяям и милосерден к несчастным и угнетённым.

— Прям идеальный герой какой-то, — фыркнул я, — не уверен, что древние провидцы имели ввиду именно меня.

— Но тебе же приходили в голову мысли об объединении всех ахаров, о справедливом обществе, — напомнил старик.

— Если честно, эта идея принадлежала моему отцу, хану Азарку. Я лишь согласился с ним.

Старик не стал дальше спорить, а лишь хитро улыбнулся.

Солнце сверкало у нас над головой. Неровность рельефа создавала искажённое представление о расстояниях. Холмы вспучивались над поверхностью земли, словно прыщи на лице. Пейзаж не был унылым: осень расстаралась, раскрасила Степь в ярко-жёлтые, красные и бурые цвета. Трава, доходившая нам до поясницы, радовала глаз желтизной. От этого цвета становилось теплей, хотя морозов особых ещё не было. Заросли эрикса с его ветвистыми сухими стволами напоминали фантастических птиц, распушивших пышные хвосты. Говорят, есть страны, где обитают необыкновенно красивые птицы с огромным хвостом, который они демонстрируют восхищённым зрителям. Так и наш эрикс расправил ветви с красными узкими листьями, словно говорил нам: «Вот смотрите, какой я красивый». А рядом стелился червыль, своими фиолетовыми листьями доказывая, что и он достоин восхищения. Но ахары любят червыль не за это, а за терпкий вкус чая, изготовленного из этих самых листьев.

— Это всё ещё Рябая Степь? — спросил я у Одноглазого.

— Да, — подтвердил он, — видишь же холмы, а меж холмами часто кратеры, пустые, к счастью. Поэтому то мы здесь и сделали Убежище.

— Не мы, а хан Барут, — вмешался в разговор Санбек и напустил на себя важный вид.

— Тебе, я вижу, нравится этот самодовольный нахал, — проворчал я.

Он не ответил. Мы продолжили путь.

Прошло ещё некоторое время, и вдруг Одноглазый ускорил шаг, приближаясь к малозаметному кратеру. Кратер этот замаскировался между двумя холмами. К моему удивлению я увидел, что к толстой коряге, торчащей из земли, привязана верёвка, спускающаяся в кратер.

— Она ждёт нас! — обрадовался Одноглазый, — иначе бы она не привязала верёвку, давая возможность спуститься в её жилище.

Санбек наклонился над впадиной и сказал:

— Что-то не хочется мне туда лезть.

Он отпрянул назад, но я одним прыжком настиг его.

— Полезай в кратер, — приказал я спокойно и властно.

Парень повиновался и первый ухватился за верёвку. После того, как он спустился, мы последовали его примеру.

На дне кратера властвовал полумрак. Песок и сухая глина осыпались со стен при резком звуке или движении. Я огляделся. Моё внимание приковал присыпанный песком скелет. Санбек, увидев его, вздрогнул. Старик приблизился к останкам и рукой смахнул сухую почву с посеревших костей.

— Ах! — выкрикнул Санбек и отскочил в сторону, когда Одноглазый своими действиями извлёк из песчаного плена вытянутый череп. У черепа почти не было зубов, лишь верхние клыки всё ещё держались за кость. Однако мы без труда узнали, кому принадлежат останки, и сердца наши обдало липким холодком.

— Цэрэг… — испуганно прошептал Санбек.

— Да, это его скелет, — хмыкнул Одноглазый. — Ящер погиб уже давно, не стоит пугаться мертвецов.

— Кто убил его? — недоумевал я.

— Почему думаешь, что монстр не умер от старости? — нервно спросил Санбек.

— Череп слишком мал, — объяснил я, — это был молодой ящер. Как известно, болезни их не берут, значит, кто-то прикончил эту тварь.

Вдруг из глубины подземелья раздался низкий женский голос:

— Его прикончил тот, кто поселился в этом кратере.

Мы остолбенели. Из кратера дальше под землю уводил тёмный туннель.

— Пророчица, это вы? — дрожащим голосом промямлил Одноглазый.

— Я, — послышался короткий ответ.

— Мы пришли к тебе за ответами, — как можно более твёрдым голосом произнёс я.