— Василиса, а давайте-ка примкнете к нам? Сегодня знаменательный день у вашего опекуна, он наконец-то решил уйти в отпуск, у нас грядет поездка в ночной клуб.

— Боюсь, он не разделит радость от моей компании, Давид, — жму плечами, улыбнувшись. — К тому же, никакой его охраны не хватит на такое мероприятие, а то я девушка видная, парней в ночном клубе полно, вдруг я кому-то понравлюсь, а папочка, — произношу это с максимальной издёвкой, — не одобрит?

— Она никуда не идёт. Василиса, закрой дверь, — говорит сдержано.

— Да, дорогой, — улыбаюсь ангельски и послушно закрываю дверь.

Иду к кровати с довольной улыбкой. Хоть убей, не знаю, что со мной не так, но мне так нравится дергать этого тигра за усы.

Открыла ноутбук и зашла в интернет, чтобы почитать про университеты города. Ни в какой Лондон я не поеду, пошел он к чёрту.

Не знаю, сколько времени я провела, когда дверь в мою комнату резко открылась.

— Нам нужно поговорить.

Смотрит напряжённо и пристально.

— Пока мы в ожидании, ты занимаешься подготовкой к университету, никаких мужиков и приключений.

Смотрю внимательно на явления Христа народу. Вот жук же. Бесится.

— И сам не ам, и другим не дам, — хмыкаю, глядя на него. — Прости, уточню. А на тебя это же правило распространяется?

— Ты головой своей думаешь о том, что говоришь взрослому мужчине? Я тебе в отцы гожусь.

— И во сколько это ты б меня заделал, папаша? В 16? — уточняю иронично.

Ищет драму там, где её нет. Да, он старше, ну и что. Разве возраст может быть преградой, если есть чувства?

— И да, я головой своей думаю, что говорю мужчине, от которого могу быть беременной. Поздновато с нотациями, нет?

— Я тебя в постель к себе не приглашал и к сексу не принуждал. Избавь меня от твоей романтической самонадеянности. Все случилось только из-за того, что ты невоспитанная и вздорная малолетка.

— Откуда ты знаешь, что делал, если не помнишь ничего? Но я избавлю тебя от своей романтической самонадеянности, дыши полной грудью.

Отвернулась к ноутбуку, чтобы дать себе перекипеть. Твержу про себя одно: лед и пламя, глаза видели, что брали, дыши, не надо снова давать ему по морде, хотя рука чешется, насилие это не ответ, ни с ним и ни с кем. Спокойствие, только спокойствие.

Он не уходит, и я раздраженно поднимаю взгляд:

— Не все сказал? В клуб не опоздаешь?

До этого стоял напряжённо, это факт, но, услышав последние слова, нервно сжал пятерню в кулак. Лицо старается держать беспристрастным, но этот жест уже не в первый раз замечают мои глаза. Нервничает.

— Если тебе будет суждено стать матерью моего ребенка, научись порядочности. Потому что ребенок не может воспитывать ребенка. Задумайся на досуге.

Я ничего не ответила, но возликовала внутри. Первый разговор о ребёнке был, родишь и свободна, теперь мне хотят доверить его воспитание. Это шаг вперёд.

— Ладно, — ответила миролюбиво, — прости. Я тебя услышала.

Леша больше ничего не говорит, ушёл.

Василиса

А я отставила ноутбук, легла на кровать и улыбнулась. Я понимала, насколько я жалкая, но он, наверное, и сам не понял, как меня воодушевил своими словами.

И дал почвы для размышлений. Старше, в отцы гожусь, а ты ребенок. Вот что у него в голове, вот что его останавливает. Вот над чем надо работать. И капризами тут делу не поможешь. Значит, нужно дать ему увидеть, что я уже не ребёнок.

Я слышала, как он ушёл. Поехал в свой грёбаный клуб. Злит? Бесспорно. Но прав закатывать истерики у меня нет. Поэтому как есть.

Вечер тянулся очень медленно. Я старалась не смотреть на время, не думать о том, что он делает там, вообще о нём не думать. Но сон не шел, как я не пыталась уснуть. Около часа встала, сходила на кухню, потом в ванную, когда услышала оживление в коридоре.

Вышла, выглянула подозрительно, чтоб убедиться, что не увижу там ничего крамольного.

Леша был один, и, кажется, сражался с гравитацией. Он снял туфли и едва не свалился на спину, неаккуратно качнувшись назад.

— Вооооу, — подлетела резко, почти прыжком, подхватывая этого медведя, — держу. Я держу тебя.

— Детское время закончилось, уйди спать, — отмахнулся.

— Ладно, — отрезаю, убирая руки и переставая быть опорой для его тела.

Позволяю себе окинуть его злым взглядом и собираюсь развернуться и уйти, как он тоже резко дёргается вперёд, наверное, чтоб меня обойти, и происходит столкновение, за которым следует эпичнейшее падение.

Мы оба оказываемся на полу, я полностью примята к ламинату его сильным и тяжелым телом. Встречаюсь взглядом с ним и непроизвольно начинаю смеяться.

— Слезь с меня, — ляпнул невпопад Лешка, пытаясь встать.

— Я вообще-то под тобой, — усмехаюсь, глядя в его глаза. Затем взгляд опустился на его губы.

— Сегодня я не в дрова и не смотри так. Я прекрасно знаю, что означает этот взгляд у женщин.

— И что же он значит? — играю бровью, внимательно и почти невинно глядя на него.

— Ты точно была девственницей до меня? — сваливается на бок, потом грузно на спину и прижимает ладони к лицу.

— Ты сам всё видел, мне не за что краснеть, — пожала плечами равнодушно. — И сейчас я просто вышла на шум, а не потому что мечтаю о сексе с тобой. Самонадеянность тебя не красит, Шагаев.

Поднимаюсь на ноги и протягиваю ему руку.

— Я сам, лучше уйди.

Шарпается в карманах, извлекает мобилу и кому-то звонит. Слышу то, как говорит кому-то.

— Приезжай, я хочу трахаться.

Я не успела уйти далеко, когда услышала, что он сказал. Меня как кнутом по спине ударили.

— Ты охренел?! — прогремела на весь коридор, влетая в его спальню как разъярённая тигрица.

Меня так колотило от злости, от его пренебрежения, что мне казалось, что на сей раз на простынях его кровь будет.

— Выйди из моей спальни, — злобно зыркнул на меня Шагаев, сражаясь с рубашкой и брюками.

— Я тебя убью сейчас! — рычу, игнорируя его предупреждения.

Это просто жесть, как меня из-за него подносит. Я никогда так не вспыхивала ни с кем, а сейчас смотрю на него, и меня всё раздражает. Как он возится со своей дурацкой рубашкой. Он издевается?! Я его убивать пришла, а он в пуговице запутался.

— Да задолбал, — вспыхиваю, подлетаю и резко дергаю его рубашку так, что она мгновенно распахивается, а пуговицы весёлым перестуком разлетаются по полу в разных направлениях.

— Ты хочешь уже завтра уехать в Лондон? — перехватил мои запястья цепкими пальцами и вполне будничным голосом задал свой вопрос.

Не могу пошевелиться, и мне ничего не остаётся, кроме как плеваться ядом.

— Лучше прямо сейчас, до приезда твоей шлюхи.

— Хорошо, сейчас так сейчас. А теперь выйди из моей спальни. Тебе пора собрать свои вещи.

Он отпускает мои ладоши и зря. Я зла и не контролирую себя в этой злости.

Моя ладонь резко припадает к его ширинке, и я чувствую, что джинсы скрывают внушительных размеров стояк. Зло усмехаюсь, спалив своего взрослого любовника на горячем.

— Давай, теперь расскажи мне, что не хочешь меня!

— Что ты от меня хочешь? — оскалился надменно и отбросил мою руку.

Его вопрос застал меня врасплох. Потому что у меня нет на него ответа. Особенно когда я так накалена от злости. Хмурю брови, пытаясь зацепиться хоть за какую-нибудь колкость, но как назло ничего на ум не приходит.

— Я не знаю, — говорю как есть.

— Тогда иди, бери свои игрушки, надевай пижамку и добрых снов, Василиса.

Игрушки. Опять что ли?

Чёрт, ну сам же меня провоцирует на глупости!

— Моя игрушка таранит твои штаны, и ты идёшь с ней в комплекте, — на сей раз презрительно скалюсь я, возвращая ему его же зубоскальство.

— Мне есть с кем спать. Иди в постельку, будущая мать моего ребенка. Не провоцируй. Уже раз это случилось, сегодня точно не твой день, птенчик.

— Ах, так? Позвони своей шмаре и отмени то, что назначил, иначе проснешься с ней утром, а ни меня, ни своего птенчика не увидишь. И я не шучу. Ты не уважаешь меня, получаешь в ответ ровным счётом тоже самое, — пожимаю плечами хладнокровно.