– Тай… – прошептал Риан, касаясь губами ее виска. – Знала бы ты, как я хочу промолчать. Не говорить тебе ничего, отвести в храм, провести церемонию, а потом прийти домой и любить до следующего утра. То, что ты ощутила вчера, когда я… Это лишь малая часть того, что я желал бы дать тебе.

– Риан! – Страх перешел в бешеное смущение, и Тайра сжалась. – Пожалуйста, не напоминай!

– Не могу. – Он улыбнулся, но ей показалось, что улыбка была грустной. – Я полночи об этом думал. Я безумно хочу повторить, но понимаю: после того как я скажу тебе то, что собираюсь сказать, у меня вряд ли будет подобная возможность. И искушение промолчать велико как никогда…

– Что? – Тайра нахмурилась. Смущение схлынуло, превратившись в прежний страх. – Не понимаю, о чем ты говоришь.

Риан сжал руки на ее плечах, сипло вздохнул, словно собираясь с мыслями, и медленно поинтересовался:

– Почему Морган настаивал именно на браке, Тай? Ты понимаешь?

– Примерно, – ответила она, сглотнув. Собственная слюна показалась ей горькой. – Я не слишком разбираюсь в родовой магии, но помню, что кровь Альго сжигает проклятия.

– Да. Значит, ты знаешь, что проклята?

– Отец не говорил этого прямо. Я сама догадалась. Как и о том, что для снятия этого проклятия мне нужно забеременеть.

Тайре почудилось, что от Риана к ней пошла волна жара. Настолько волнуется?..

– Ты правильно догадалась. И что ты об этом думаешь?

– Не могу сказать, что я в восторге, но брак все равно предполагает наличие детей. Будь ситуация иной, я бы подождала с потомством, но раз от беременности зависит моя жизнь…

– Тай, – Риан перебил ее, опустив голову и уткнувшись носом в шею девушки, – проклятия сгорают без последствий только на взрослых Альго. Детей… они убивают.

Еще не совсем осознав, что он ей сказал, Тайра замерла, ощущая, как в желудке что-то мерзко скручивается, словно туда попала живая ядовитая змея.

– Ребенок перетянет проклятие на себя – да. Но сам, скорее всего, не выживет. Морган просил не говорить тебе, но я… не могу. Я просто не могу оставить тебя в неведении, жениться, заделать тебе ребенка, а потом ждать, пока он… И ты ведь поймешь это когда-нибудь! Поймешь и возненавидишь меня всей душой. Я не хочу и не могу лишать тебя права выбора. Наверное, это жестоко…

– Да, – выдохнула Тайра с трудом. – Очень.

– Прости. – В голосе Риана звенело отчаяние. – Наверное, я должен был сделать так, как говорил Морган…

– Нет! – Она помотала головой и попыталась встать, но Риан не дал этого сделать. – Ни в коем случае. Это моя жизнь и моя судьба, никто не вправе отнимать у меня право на принятие решений!..

Тайра все-таки вскочила, не обращая внимания на настойчивые руки, которые тянули ее вниз. Сделала шаг назад и, утерев слезы, непроизвольно побежавшие по щекам, прошептала:

– А ведь Гектор знал и об этом тоже…

– Кто?.. – Руки на мгновение замерли.

– Гектор, – повторила Тайра со злостью. Безумно захотелось найти этого вруна и врезать ему по лицу еще раз. А потом еще и еще! – А ты так и не понял, что Джон Эйс – это Гектор Дайд?

Она всхлипнула и все-таки разрыдалась, оседая на землю и чувствуя себя грязью под ногами, песчинкой, крохотной мошкой, чья жизнь – ничто по сравнению с безразличием Вселенной, в которой нет места справедливости.

Утром в воскресенье Гектор вернул в Тиль прежнего дознавателя. Местным он ничего не объяснял, не сообщил даже про арест Моргана, чтобы Тайру не травили. Хотя он сомневался, что после всего случившегося она надолго задержится в поселке. Риан наверняка уговорит ее переехать куда-нибудь, возможно, даже в столицу.

Сердце сжалось от привычной боли, и Дайд упрямо мотнул головой. Не стоит думать о Тайре. Раз уж принял решение, следует придерживаться его и не искать поводов для встреч. Только бы этот демонский мальчишка справился с характером Тайры! Только бы не говорил ей ничего про истинную цену снятия проклятия! Иначе все окажется напрасным.

Теперь, когда заклятие отвлечения перестало действовать, Гектор срочно запросил информацию о Бирионе Вандаусе, кроме того, установил слежку за ним и смог в это утро по-настоящему насладиться собственным идиотизмом, изучая отчет Кристофа Дана и начальника группы агентов по слежке.

Все-таки Аарон был удивительно умной сволочью. Понимая, что Дайд способен докопаться до правды, максимально обезопасил сначала себя, а потом и своих последователей. Участники заговора первой волны понятия не имели, кто ими руководит, только один человек был в курсе дела. А после смерти принца в курсе уже, по-видимому, не был никто. Но Аарон посчитал неведение своих последователей недостаточной мерой, поэтому защитил Вандауса с двух сторон. Во-первых, купол шаманской магии, закрывший информацию о заговорщиках и скрепленный смертью брата императора, а во-вторых, заклятие отвлечения, которое все время отводило Гектору глаза, заставляя смотреть в другую сторону. Что ж, Аарон поступил правильно. Как только стало понятно, где, кроме дворца, под личиной работает на полставки Вамиус, Бирион стал слишком заметной фигурой. Специфика его ментальной родовой магии, легкость, с которой он мог всегда проникнуть во дворец под предлогом обычных личных встреч со своим другом и любимым драматургом Вольфом Ассиусом, образование – Бирион по специальности был артефактором, – осведомленность обо всех театральных делах и, наконец, общая с Аароном страсть к азартным играм – все это делало Вандауса кандидатом в лидеры заговорщиков номер один. Теперь Гектор ясно это видел. Он был уверен, что на этот раз не ошибается. Хотя Дайду очень хотелось ошибиться насчет того, какую роль играет Вольф во всем этом кошмаре. Но Гектор не верил в такую возможность. Ассиус наверняка был оставлен на роль настоящего лидера, которого до поры до времени ни во что не вмешивали, чтобы не подставлять. Его планировалось использовать позже, как только Арен будет убит и на престол взойдет кто-то другой. Скорее всего, принцесса Анна. Гектору не хотелось думать, что она тоже может быть замешана, но он рассматривал и подобную вероятность. И очень надеялся, что чутье его не подводит и Анна все-таки ни при чем. В любом случае это выяснится совсем скоро.

К пяти часам дня Дайд, чувствуя себя напряженным и взвинченным, как почти полгода назад в День Альганны, направился в Императорский театр.

В зале для переносов Гектора встречал лично Бирион Вандаус. Как всегда, одетый с иголочки, с вежливо-восторженной улыбкой и аккуратно подстриженными тоненькими щегольскими усами. Таракан, как есть таракан!

– Добрый вечер, – поздоровался Дайд, пожимая директорскую ладонь. Она была теплой, влажной и очень неприятной на ощупь. – Безумно рад, что вы позволили мне прийти сегодня и отдохнуть. Признаться, я изрядно устал, несмотря на весь свой так называемый отпуск.

– Отпуск, как я понимаю, вышел неудачным, – дружелюбно хмыкнул Бирион, и Гектор с трудом удержался от того, чтобы хлопнуть себя по лбу.

Он всегда воспринимал Вандауса как искреннего человека, не умеющего по-настоящему скрывать своих чувств. Дайд не считал его актером. И как же он ошибался! Этот таракан был воистину гениальным лицедеем, притворщиком похлеще Аарона. Брату императора не нужно было постоянно думать о том, как обмануть эмпатию его величества, Вандаусу же следовало научиться делать это мастерски. И не менее мастерски строить из себя человека, которого не интересует ничего, кроме искусства. А ведь достаточно было просто опросить университетских преподавателей: все как один отзывались о Бирионе как о крайне амбициозном и безумно талантливом артефакторе, который зачем-то променял головокружительную карьеру ученого-изобретателя на не менее головокружительную карьеру сначала помощника директора, а затем самого директора Императорского театра. И ведь в сторону Вандауса повело именно тогда, когда он начал общаться с Аароном…

– Вольф, конечно, гениальный драматург, – говорил между тем Бирион, шагая по коридорам театра по направлению ко входу в зрительный зал. – Каждая его пьеса становится безумно популярной, постоянно полный зал. Я боялся, что из-за отстранения Элен мы и половины зрителей не наберем, но ошибся. Все билеты на «Сеть» раскуплены, и это прекрасно! В последнее время нашему театру приходится ой как непросто.