Гектору отчаянно, до бешено колотящегося сердца и безумной боли в груди, не хотелось, чтобы Тайра умирала. Но в то же время он понимал, что не сможет не выполнить свой долг. И в отличие от Рида он никогда не стал бы убивать других людей ради того, чтобы жил тот, кого ты любишь.

И если другого выхода нет… значит, Тайра обречена.

В последнее время Тайра привыкла к тому, что постоянно чувствует слабость. Она быстро уставала и хотела спать уже к полудню, подавляя постыдное желание лишь силой воли. Но последние несколько дней – почти сразу после убийства Зака – Тайра вдруг ощутила прилив сил. Нет, слишком много энергии не прибавилось, но она по крайней мере перестала клевать носом уже во время обеда, с легкостью выполняла поручения отца и чувствовала себя уставшей только к вечеру.

Это был радостный признак. Впрочем, так случалось каждый раз, когда ей внезапно становилось плохо, начинались частые потери сознания, судороги и носовые кровотечения. Отец обещал, что все пройдет, и через несколько дней состояние Тайры постепенно начинало приходить в норму. И она бы непременно повеселела сейчас, но после прошедшего гадания на Зака не хотелось даже есть, не то что улыбаться.

Она пыталась понять, зачем все-таки отец избавился от Иниго, но ничего толкового в голову не приходило. Не так уж он и мешал, этот шантажист и пьяница, тем более Гектор под личиной Джона Эйса его хорошенько приструнил. Мелкие пакости, словечки грубые – все, на что был способен Зак. И Тайра не верила, что отец мог затеять все исключительно из-за этого.

Даже в мыслях она не способна была произнести слово «убийство» по отношению к Моргану. «Избавился», «убрал», на худой конец «ликвидировал», только не «убил». Ее подсознание восставало против этого слова. Отец всегда был для Тайры эталоном, примером порядочности, и она не желала пересматривать свое мнение.

Должно найтись какое-то объяснение. Разумное! Обязательно должно. Зак был негодяй и мерзавец, нечего его жалеть. Заслужил!

Думать так было мерзко. Какой-никакой, а человек все-таки. И никто не вправе решать, кому жить, а кому умирать. Поэтому Тайре было непросто примириться с мыслью о том, что ее отец убийца, и она уже вторые сутки металась между двумя полюсами. На одном было написано: «Зак гаденыш, демоны с ним», а на другом: «Убийство – это всегда убийство, и нечего его оправдывать дурным характером жертвы».

К собственному удивлению, Тайра обнаружила, что преодолевать подобное настроение ей очень помогает Риан. Всю субботу она была с ним в мастерской, а вечером согласилась погулять по лесу – просто так, не собирая травы. Риан отвлекал ее, рассказывая о жизни во дворце, о своем детстве, об учебе в столичном университете и даже о том, как охмурял девушек, и Тайра смеялась над этими рассказами, забывая о собственных горестях и тревожных мыслях.

– Завтра можно будет повторно использовать очки, силовой камень зарядится, – сказал Риан за ужином, и она ощутила, как сердце наполняется радостным предвкушением. – Посмотрим на закат?

– Да! – восхищенно согласилась Тайра и неожиданно подумала, что понятия не имеет, как выглядит сам Риан. Не под иллюзорным амулетом, а по-настоящему. Она даже хотела добавить, что хочет посмотреть на него самого, но почему-то постеснялась.

В ночь с субботы на воскресенье Геенна и таинственная тень Тайре не снились. Зато снился ледяной туман. Он волновался, густел, и казалось, что она слышит, как тихонько пыхтит от усердных стараний человек, который находится за ним, пытаясь пробраться к Тайре.

У него ничего не выходило, и в конце концов она услышала негромкие всхлипы и плач. По этому плачу сразу стало понятно, что там, за туманом – ребенок. Взрослые так не рыдают.

– Как тебя зовут? – прокричала Тайра, надеясь, что ребенок услышит и ответит. Быть может, так у нее получится помочь?

Но он то ли не услышал, то ли туман заглотил его ответ. Так или иначе, но ничего, кроме повторяющегося «а… а… а…», Тайра не разобрала.

Она не стала звать Гектора в свой сон. С тех пор как Тайра узнала правду об исчезновении Зака Иниго, в присутствии дознавателя – и не важно, во сне или наяву, – ей было неловко. Причем гораздо больше, чем перед отцом за свою ложь об отсутствии ночных вылазок и несдержанное обещание не гадать на Зака.

Гектор ждал ее возле калитки, как обычно, и Тайра слегка напряглась, ощутив на талии его крепкие руки, а затем почувствовала, что взмывает в воздух.

– Это уже становится традицией, – произнес он с улыбкой, двигаясь в сторону леса. – Ношу тебя на руках в начале встречи, а обратно ты идешь сама. Хм… может, мне и обратно…

– Я так ходить разучусь, – пробурчала Тайра, утыкаясь лицом в грудь Гектора. Его близость волновала, а от запаха, который она помнила наизусть, сладко тянуло внизу живота. – Странно… – Она принюхалась еще раз, усердно раздувая ноздри. – Раньше от тебя сильнее пахло табаком, а сейчас…

– Я стал меньше курить. – Тайра почувствовала, как Гектор пожал плечами. – Вообще давно хочу бросить, но слишком уж работа нервная, срываюсь постоянно. Мы с Сули вдвоем начали курить после того, как Карла исчезла. Сестра бросила, а я так и не смог. Потом и… необычные курительные смеси начал приобретать.

– Дурман?

– Да. Не сильный, галлюциногены не люблю. А вот если хорошо расслабляет и настроение повышается…

– Я понимаю.

– Да? – В голосе Гектора было сомнение, и Тайра решилась рассказать.

– Да, понимаю. Когда я в институте училась, за мной один парень ухаживал. Хорошо так ухаживал, правильно, и не настаивал ни на чем, ждал. Он мне нравился. А потом… однокурсница случайно подслушала его разговор с другом и передала мне содержание. Оказалось, что ему просто было интересно, за какое время он сможет меня уломать на постель. Он ко мне относился как к несчастной больной собачке, которой если и перепадет чьей-то любви, то лишь из жалости. Я поначалу подумала, что она врет, но почти сразу убедилась – нет. Нашла у отца в шкафу дурманные травы, накрутила себе несколько сигар и накурилась так, что потом сутки тошнило.

– Ох, Тайра… – вздохнул Гектор полушутливо-полусочувственно.

– Да ладно, подумаешь. Я еще легко отделалась, не успела влюбиться по-настоящему. Погоревала пару дней и забыла.

– А отец ругался?

– Нет. – Тайра улыбнулась, вспоминая, с каким остервенением в тот вечер Морган перетряхивал свои шкафы. – Он просто сжег все дурманные травы и сказал, что больше такие курительные смеси мы продавать не станем. А потом принес пива и соленой рыбы…

Она вздохнула и вдруг с отчетливой ясностью подумала: не важно, убийца ее отец или нет. Все равно это ее отец, и любовь к нему ничто и никто не изменит, не сотрет. В конце концов, если бы она сама кого-то убила, для отца это тоже ничего не изменило бы.

Тайра отчаянно храбрилась, Гектор заметил это. Как заметил и то, что ей по какой-то причине было неловко, но рассуждать об этом вновь он не имел ни малейшего желания – все его мысли сейчас занимал предстоящий ритуал. Теперь, после информации от Ив Иши, очень хотелось остановить Тайру, сказать, что он передумал и не надо пытаться взломать блок Аарона, они с императором обойдутся и другими источниками. Но это было бы неправильно уже не по отношению к Тайре, а по отношению к Арену. Она сама сказала, что император может погибнуть, и ни к чему увеличивать шансы на это путем отказа от дополнительных сведений.

– Сверни направо сейчас, – попросила Тайра минут через пять после того, как они вошли в лес. – Там полянка небольшая, на ней и обоснуемся.

Здесь было темно хоть глаза выколи, и даже запущенный Гектором в воздух небольшой магический светильник не мог исправить ситуацию. Даже наоборот, он ее усугублял, освещая лишь небольшое пространство рядом с собой и делая оставшиеся тени гуще. Тайру это, само собой, не смущало, а вот Гектору было немного не по себе. Хотя, скорее всего, дело было не в освещении, а в том, что он волновался за Тайру.