– Способность не гореть в огне?!

Пляшущее вокруг них пламя наконец опало, и Софии стало смешно, когда она подумала: наверное, это оттого, что у Арена изменилась преобладающая эмоция. Девушка чувствовала – он в шоке.

– Да. Видимо, Эн не успела тебе это рассказать. Она сегодня зажгла огонек на ладони, а я к нему прикоснулась, и больно мне не было.

После секундного молчания Арен улыбнулся, и в глазах его заплясали веселые искры.

– Однако… Получается, мне теперь не нужно держать тебя на руках, когда мы будем заходить в камин? Какой кошмар, Софи.

Она фыркнула.

– Кстати, и я только что поняла – мне не больно смотреть на пламя. Раньше глаза слезились, а сейчас нет.

– Так и должно быть, – произнес Арен, задумчиво глядя на нее. – Эмпатия, значит… Что ж, пожалуй, это было бы неудивительно. Но как ты это поняла?

– Ну… – Она немного смутилась. – Я, конечно, вчера была очень рада тебя видеть, но сама я не ощущала настолько… безумного счастья, как ты.

– Безумного счастья… – Он засмеялся и, наклонившись, быстро поцеловал ее в щеку.

– А сейчас я чувствую, что тебе смешно и приятно. Щекочет в груди.

– Замечательно, – веселился Арен, продолжая покрывать ее лицо поцелуями. – Мне нравится.

– Я чувствую тебя частью себя, и наоборот, – призналась София. – Это… всегда так у эмпатов?

– Нет, – ответил он, ласково посмотрев на нее. – Только если очень любишь.

Она вздохнула и провела рукой по его волосам.

– И когда ты успел…

– Когда ты превратилась в щит. – Арен поморщился, и у Софии на мгновение перехватило дыхание от резкой боли в груди. – Точнее, тогда я все понял. А полюбил я тебя раньше.

Боль сменилась нежностью, от которой быстрее забилось сердце, и София, приподнявшись, легко коснулась губами щеки императора.

– Надеюсь, что сегодня ты будешь спать, а не держать меня на руках всю ночь.

Он улыбнулся и, повернув голову, поймал ее губы своими и только после долгого и трепетного поцелуя ответил:

– Буду, Софи.

– Что именно? Спать или держать?

– Спать. Рядом с тобой, мое счастье.

Сердце бешено заколотилось, и в груди стало жарко и сладко.

– Арен… я…

Как объяснить, что она одновременно и хочет, и не хочет этого?

– Я тебя не трону, – произнес император негромко. – Но если ты скажешь, я уйду, Софи.

– Нет! Не уходи.

Арен радостно улыбнулся, положил ее на постель, накрыл одеялом, а после лег рядом, поверх одеяла, не раздеваясь – и уснул сразу же. София даже не успела сказать, чтобы он не дурил, а снял с себя одежду и накрылся, как все нормальные люди.

– Бедный, – прошептала она, легко целуя его в макушку и прислушиваясь к спокойному дыханию. – Бедный мой…

Вопрос «что мы будем делать дальше?» по-прежнему висел в воздухе, но София прекрасно понимала, что ни она, ни Арен не знают на него ответа.

Император проснулся за несколько минут до вибрации браслета связи и сразу отключил сигнал будильника, чтобы не потревожить Софию, которая сладко спала, повернувшись лицом к нему.

Способность не гореть в огне, эмпатия… к нему одному. Забавно, потому что их род не могут ощущать другие эмпаты, и даже они сами не чувствуют друг друга. А София слышит эмоции Арена. Невероятно. И… Защитник, как он теперь должен отказываться от нее? Где взять для этого силы? Но это необходимо, совершенно необходимо сделать. Пусть будет рядом, пусть работает с его детьми, а потом, когда они вырастут, уедет, выйдет замуж…

«Ты сам-то в это веришь?»

Нет.

Но обрекать Софию на судьбу любовницы императора Арен тоже не хотел. Она этого не заслуживает. Она должна быть счастливой женой и матерью, а не его подстилкой. Да, он любит ее, но это ничего не меняет.

Осторожно поцеловав спящую Софию в висок, Арен встал с постели и перенесся во дворец.

Поскольку сегодня император выспался, дело с документами пошло быстрее, и к половине восьмого утра он все просмотрел. Хватило времени даже быстро ознакомиться со статьями, которые вышли в «Золотом орле» и еще нескольких периодических изданиях – их Арену каждый день приносили и клали на стол, но далеко не каждый день он мог уделить внимание прессе, поэтому просил Адну просматривать и помечать, если что-то требовало его вмешательства.

Статьи были гладкими и со всех сторон положительными, но не приторными – то, что нужно для поднятия авторитета правящей семьи, особенно его и Агаты. Это, конечно, не панацея, и все равно найдутся люди, которые будут верить в легенду про организацию портальной ловушки возле Императорского музея самим императором, но их хотя бы будет немного.

Около восьми утра Арен перенесся в спальню Виктории и застал ее уже полностью одетой и причесанной.

– Агате сегодня не нужно в госпиталь, – сказал император, пожелав супруге доброго утра. – Побудь пока с ними обоими.

Она молча кивнула. Лицо ее было несчастным, и Арен, не выдержав, продолжил:

– Вик, я думаю, ты можешь продолжать работу в оранжерее.

Виктория подняла на него удивленные глаза.

– Естественно, при условии, что ты больше не будешь причинять кому-либо вред. И я говорю не только про Софию. Если что-то пойдет не так…

– Арен! – воскликнула она взволнованно. – Не пойдет, я клянусь!

– Я надеюсь на это, – ответил он без особой надежды – давно перестал верить словам Виктории. – Но сейчас возвращаться туда тебе рано. Не хочу передавать детей слугам. Вернется София – и можешь вновь работать в оранжерее, как раньше.

– Спасибо! – просияла жена и, обняв его, пылко поцеловала в губы.

Резко затошнило, захотелось оторвать Викторию от себя и оттолкнуть подальше, но Арен сдержался. Просто мягко отстранил супругу, спокойно сказав:

– Пойдем в детскую.

Защитник, и как он теперь должен с ней спать?..

Во время завтрака дети только и говорили, что о возвращении Софии, и Арен иногда косился на Викторию, изучая ее реакцию. Один раз ненадолго убрал эмпатический щит, чтобы уловить отголоски эмоций супруги, и не обнаружил там выраженного негатива, наоборот – жена была довольна, она словно радовалась вместе с Агатой и Александром. Да, видимо, благодарность за спасение дочери пока пересиливала все остальное, но вряд ли это надолго.

Оставив детей и жену в детской, Арен отправился в кабинет, и не успел он туда войти, как Адна объявила, что к нему на прием вновь просится Вагариус. Что там опять случилось?

Вошедший в кабинет Вано выглядел абсолютно невозмутимым, даже замороженным, и император, поколебавшись, все же развеял эмпатический щит. Он думал, что ощутит неприязнь по отношению к себе, но Вагариус просто из-за чего-то тревожился.

Хотя, скорее, из-за кого-то.

– Доброе утро, ваше величество, – сказал безопасник, вытягиваясь перед ним, и слегка порозовел. – У меня несколько вопросов, но я постараюсь не отнимать у вас много времени.

Время у Арена действительно было в дефиците, особенно с учетом того, что сегодня среда – самый нелюбимый его день недели, а значит, совещания с финансовым и судебным комитетами.

– Я слушаю.

– Я хотел бы попросить у вас отпуск на два дня. Для себя и Софии. Хочу свозить ее на море. – Вот теперь во взгляде появилась воинственность, а в эмоциях – решительность. – Ей надо отдохнуть.

– Я согласен, – сказал Арен спокойно. – Софии необходимо отдохнуть. И я отпустил бы вас не на два дня, а на две недели минимум, но сейчас не то время. Однако у меня будет к тебе встречная просьба.

– Да? – Вано прищурился, и эмоции его похолодели.

– Вы возьмете с собой на море Агату, Александра и Викторию.

Вагариус так поразился, что даже чуть приоткрыл рот.

– Агате тоже необходим отдых, а они с Алексом только и говорят, что о Софии. Я бы не хотел, чтобы они переживали, пусть развлекаются.

– Я понимаю, – пробормотал Вано, но по его лицу было не похоже, что он понимает. – Точнее, я понимаю насчет детей, но… ее величество?..