Кстати, а хочет ли она сама, чтобы он сдавался? Хочет ли вернуться? Прошел уже почти месяц, и Арен не был уверен, что София за это время не передумала, решив, будто император поступил правильно и разумно. Там еще и Вагариус под боком, наверняка говорил такое любимой внучке. Может, София и не собирается возвращаться. Да, разлюбить она не могла, но могла осознать, что все к лучшему.

Император забил бы эти мысли куда-нибудь поглубже, но не давали дети и Виктория. Агата и Александр постоянно вспоминали Софию, каждый день приносили папе ее письма, вздыхали и смотрели умоляющими глазами. Но с женой было еще хуже. Она больше не разговаривала с ним о Софии, но оставляла на туалетном столике ее письма, не читать которые Арен не мог.

«Ну почему же вы не поставили спектакль?! Попроси аньян ее высочества Анны помочь вам с постановкой и костюмами, она все это тоже умеет. Порадуйте императора и друг друга».

«Как так – нет настроения? Оно появится во время репетиций! И вообще – давай я сама сделаю вам костюмы? Волчьи уши для его высочества Арчибальда у вас уже есть, осталась самая малость!»

«А лисичкой вместо меня пусть будет Тасси. Или Мэл Руди, ее служанка, я немного общалась с ней, она очень милая. Думаю, она обрадуется».

По письмам Софии создавалось впечатление, что ее никто не выпихивал из дворца за сутки, а она сама ушла и теперь утешала всех, что так получилось. И в этом была вся она. Его великодушная девочка, его радость и счастье.

– Не надо, – сказала Виктория вдруг однажды вечером, после того как Арен сообщил, что сегодня останется ночевать с ней. И пояснила, решительно глядя ему в глаза: – Ты не хочешь быть со мной. Поэтому не надо.

– Ну и что ты опять придумала? – спросил он с безнадежностью и на мгновение онемел, услышав:

– Ты должен быть с той, которую любишь, но это не я.

Она молчала, явно не собираясь больше ничего говорить, а Арен вспомнил, что сегодня днем у жены прошел очередной сеанс с психотерапевтом.

– Может, хватит с тебя психотерапии? – протянул он, глядя на упрямо скрещенные на груди руки Виктории. – А то я уже начинаю бояться.

– Не хватит. Силван мне нужен.

– Для чего?

– Он помогает мне чувствовать себя счастливой, – объяснила Виктория. – Счастливой несмотря ни на что и даже вопреки всему. Просто потому что погода хорошая или слова приятные услышала. Он помогает мне не обвинять себя бесконечно во всем, крутясь в негативных эмоциях, а искать выход, анализируя ситуацию. Но главное – он помогает мне любить саму себя.

– Звучит двусмысленно, – улыбнулся Арен и, наткнувшись на хмурый взгляд жены, поправился: – Я шучу, Вик. Я рад за тебя. Но почему ты не хочешь, чтобы я оставался сегодня с тобой?

– Не только сегодня, – сказала она тихо и опустила глаза, слегка побледнев и упрямо поджав губы. – А вообще никогда. Так правильно. Ты любишь Софию и должен быть с ней.

– Моя жена – ты.

– Это не важно. Ты любишь Софию.

– Вик, ну перестань. – Он поднял руку и погладил ее по плечу. – Ты же на самом деле хочешь, чтобы я остался.

Она вздрогнула и подняла голову. В глазах ее застыли слезы, и Арену внезапно стало до безумия жаль жену.

– Уходи, – выдохнула она резко и сделала шаг назад. – Конечно, я хочу, чтобы ты остался. Очень хочу. Но это неправильно. Ты не желаешь быть со мной. Ты любишь Софию.

– Софии нет во дворце, – возразил Арен, оставаясь на месте и внимательно глядя на Викторию. – И в моей жизни ее тоже нет.

– Она есть в твоем сердце, – прошептала Виктория, губы ее задрожали, и она разрыдалась, оседая на пол, будто ее перестали держать ноги.

Император подхватил супругу на руки и понес к постели. Он чувствовал отчаянное желание утешить Викторию, понимая при этом, что абсолютно бессилен. Он не мог дать ей то, о чем она мечтала.

– Нет. – Жена отвернулась, когда он попытался поцеловать ее. – Не нужно, Арен. Уходи, пожалуйста, уходи, пока я не передумала и не сдалась. Иначе я перестану уважать себя.

Если бы не последняя фраза, он бы все равно поцеловал ее. И остался бы на ночь, и сделал бы так, чтобы Виктория забыла свои безнадежные идеи. Он доводил бы ее до исступления множество раз, вынуждая кричать, срывая горло и царапая ему спину, но Виктория сказала: «Иначе я перестану уважать себя», – и Арен остановился. Вот уж чего бы он по-настоящему не хотел.

– Вик, – проговорил он серьезно, отстраняясь и садясь на постели рядом с ней, – ты хорошо понимаешь, о чем просишь меня?

– Конечно, – кивнула она не менее серьезно. – Я хочу, чтобы ты был с женщиной, которую любишь.

– Этой женщины здесь нет.

– Так верни ее.

– И что дальше? – чуть не заорал Арен, сдержавшись в последнюю секунду. На Викторию он не злился – он злился на ситуацию и на себя: вместо того чтобы пресечь этот разговор, он слушает и отвечает. – Ты предлагаешь мне развестись с тобой и жениться на Софии? Чтобы тебя пинали в каждом аристократическом доме? Чтобы ты виделась с детьми только по выходным? Или не виделась вообще?

Виктория сглотнула и побледнела сильнее.

– И это я только про тебя сказал. Как начнут полоскать мое имя, я молчу. Как будут смотреть на Софию – тем более. Сейчас не время для разводов.

– Не сейчас, – шепнула жена, умоляюще глядя на него. – Позже. Через несколько лет, например. А пока… я буду исполнять формальные обязанности. А ты… будешь жить с Софией.

Арен молчал. Его тошнило.

– Это же лучше, чем ложь! – воскликнула Виктория, приподнимаясь, и обняла его. – Ну, Арен! Мы все знаем правду. И ты, и я, и София. А остальных это не касается!

– Защитник, – пробормотал император, погладив супругу по голове. – Почему это не казалось таким сложным, когда я собирался лгать тебе?

– Потому что ложь легче, чем правда. Мне так Силван на сеансе сказал. – Виктория положила руку Арену на грудь и продолжила с той же горячностью: – Но ложь – это грязь, а правда не может быть грязной, даже если она болезненная.

Они сидели, обнявшись, несколько минут и молчали, но в этом молчании и легких движениях их ладоней, которыми они продолжали касаться друг друга, было больше любви, чем за все прошедшие годы брака.

– Я убрал Софию из дворца, чтобы не рисковать ее жизнью, – признался Арен негромко. – Я устал от покушений и боялся за нее.

– Понимаю. Но это не выход. Иначе надо убирать отсюда всех, кого ты любишь, в том числе Агату с Александром. А Арчибальд? Ему в таком случае нельзя быть охранителем, он же рискует погибнуть раза два в месяц, если не чаще.

– Ты права. – Император склонил голову и невесомо поцеловал жену в лоб. – Вик… Ты уверена? Мы сейчас неплохо понимаем друг друга, можно попробовать построить нормальную семью. Я стану заботиться о тебе, и, клянусь, ты никогда не будешь несчастной.

Она улыбнулась с горечью и, подняв голову, ответила, глядя ему в глаза:

– Уверена, Арен.

Все это случилось в один день. Вернувшись с работы, София обнаружила на кровати белую лилию. Этот цветок члены императорской семьи дарили своим избранницам в том случае, если собирались жениться.

Пальцы ее заскользили по бархатным лепесткам, усиливая мягкий и пряный аромат, и сердце забилось быстрее. Неужели он все-таки передумал? Спустя полтора месяца – передумал? Или этот подарок значит что-то другое? Нет, а что еще он может значить?

София боялась поверить. Сидела на постели, сжимала в ладонях стебель цветка и почти не дышала. Тихий писк почтомага она расслышала с трудом.

Письмо! Может, Арен оставил ей не только цветок, но и записку?

Однако письмо оказалось не от императора, а от его жены.

«Я давно хотела написать тебе это, но боялась. Теперь не боюсь, потому что Арен меня поддерживает. Я все знаю, Софи. Знаю и прошу тебя вернуться во дворец. Больше между нами не будет лжи, не будет обмана, и вы сможете быть вместе…»

Строчки плясали перед глазами, расплывались, дрожали, и София никак не могла осознать, что действительно читает все это. Виктория, к которой она в последние недели начала относиться с огромной нежностью, мягко уговаривала вернуться, уверяла, что не против, хоть это и будет сложно, но они справятся. Справятся, потому что не лгут и уважают друг друга.