То же самое Брайон и Эн сделали с руками. Пришитый контур быстро впитывался в тело, уходил внутрь, как ему и полагалось, становясь частью девушки. Валлиус после этого отошел в сторону, а Эн, достав из медицинского чемоданчика последнюю и самую большую иглу, попросила императора наклониться и начала пришивать контур к голове Софии. Закончив, она сделала несколько стежков и на голове Арена, прошептав:

– Терпите, сейчас опять будет больно. Не так, как раньше, конечно. И старайтесь не морщить лоб.

Не морщить получалось с трудом, потому что Эн царапала что-то резкими движениями иглы – полившаяся кровь намочила брови и ресницы, и Арен услышал удивленный возглас Валлиуса:

– Эн, ты что делаешь?

– Это формула отдающего. – Она прекратила выводить узоры на лбу императора и переключилась на лоб Софии. – А это – формула принимающего. Константа – жизнь. Брайон, иначе никак, иначе она умрет, как только Арен ее отпустит.

– И вы, естественно, согласны, ваше величество, – вздохнул главный врач устало и повторил: – Мы все здесь сумасшедшие.

– Согласен, – подтвердил император обе мысли и охнул, ощутив резкую, но короткую боль от вошедшей в лоб иглы.

– Все. Можете отпускать Софию. И вставайте.

– Ты уверена?

– Я ни в чем не уверена. Но мы сделали все, что могли, и если даже после этого не получится…

– Ваше величество, отпускайте, – вмешался Валлиус. – Софии надо поставить капельницу. И – под «колпак».

Арен медленно разжал одну руку. Ничего не произошло – София осталась лежать на месте, и ее контур на прежние пятнадцать магоктав тоже был на месте, внутри ее тела.

Сглотнув, император разжал вторую ладонь. И вновь все осталось по-прежнему.

Арен улыбнулся и облегченно выдохнул, услышав, как Эн и Брайон сделали то же самое. Ласково погладив Софию по щеке, он встал и, выпрямившись, еще раз внимательно на нее посмотрел.

Цела. Не исчезает.

Не исчезает!

– Получилось… – прошептала Эн, и ее эмоции, полные облегчения, вдруг погасли.

Арен, понимая, что это может значить, резко развернулся и успел прижать к себе потерявшую сознание девушку.

– Демоны! – рявкнул Брайон. – Ее надо отнести в соседнюю палату, я сейчас вызову…

– Я сам отнесу, – покачал головой император. – Вы пока займитесь Софией, а потом уже вызовете нам обоим кого надо.

– Да вы же…

– Я отнесу.

Кажется, главный врач вновь хотел возразить, но в итоге только рукой махнул.

– Идите. Только, Защитника ради, не упадите, ваше величество.

– Не упаду.

Валлиус поспешил к выходу, и через пару секунд Арен, опуская Эн на одну из застеленных коек в соседней палате, услышал, как Брайон громко и четко раздает указания врачам и медсестрам.

– Арен… – пробормотала Эн, не открывая глаз. – Получилось… да?

– Получилось, – подтвердил он, почти рухнув на пол рядом с койкой, и прижался щекой к ладони девушки. Идти до соседней кровати не хватало сил. – Спасибо.

Ее пальцы, дрогнув, словно бы погладили его, и Арен, внезапно до крайности разозлившись на себя, поднял голову – и снес с Эн одну из печатей молчания.

Только потом он, так и не встав, дополз до второй койки и забрался туда, ощущая дрожь и ломоту во всем теле.

И отключился.

Брайон Валлиус

Когда Арен открыл глаза в следующий раз, вокруг были врачи и медсестры. Кто-то подсоединял к нему датчики «колпака», кто-то вводил иглу в вену, кто-то гремел капельницей, и надо всем этим раздавался громкий голос Валлиуса:

– Рори, все показатели его величества на экран в течение двух минут. Клара, витамины для Эн, и противорвотное ей добавь. Лэйн, ты снотворное его величеству ввела через катетер? Я же сказал – три кубика норпродола ему, и чем скорее, тем лучше. Он вон, уже проснулся, и, если ему ничего не вколоть, он встанет и побежит.

– Брайон… – прохрипел Арен, пытаясь возразить. Спать? У него нет времени спать и лежать под капельницами.

– Лэйн, вводи немедленно!

Больше ничего сказать император не успел – глаза сами закрылись.

Пробудился он будто через секунду, но Арен сразу понял, что на самом деле прошло какое-то время. Чтобы выяснить какое, он покосился на браслет связи и едва не застонал – полтора часа! Да сколько можно спать! Хватило бы и пятнадцати минут, чтобы восстановиться. А полтора часа для него сейчас непозволительная роскошь.

Арен, раздраженно вздохнув, приподнялся на постели и прищурился, заметив возле окна чей-то силуэт. Моргнул – и расплывающаяся перед глазами картинка наконец прояснилась.

– Что вы делаете? – спросила Эн негромко, подходя ближе. Эмоции ее были прохладными от тревоги. – Не надо вставать. Еще полчаса будет стоять капельница, только потом можно подниматься.

– Но ты-то уже поднялась, – возразил Арен по-прежнему хрипло. – Демоны, что с голосом…

– Это пройдет. Я поднялась, потому что я всего лишь перенервничала. А у вас чуть энергетический контур не сломался.

– Но не сломался же.

Эн улыбнулась, и тревога сменилась нежностью.

– Не сломался. Но вам нужно полежать под капельницей еще полчаса. Потерпите. И с Агатой, и с Софией все в порядке. Ваша дочь разговаривает с Вагариусом и айлой Тали – Вано рискнул позвать ее в палату, сказал, что вы не будете против.

– Я не против. А София?

– Она спит и будет спать еще несколько часов. Мы всем сообщили, но пока к ней никого не приглашали.

Арен кивнул:

– Я сам их приведу. Когда наконец смогу встать.

– Через полчаса, – повторила Эн твердо. – Поверьте, за это время мир не рухнет. А вот если вы не долежите, сами потом рухнете.

– Я понял. С твоим ребенком все в порядке?

– Да. – Она почему-то отвела взгляд, и в эмоции добавилось смущение. Эмпатический щит поставить бы, но Арен пока опасался пользоваться магией. – Все хорошо.

Она замолчала, и смущение усилилось.

– Я хочу спросить, – выпалила Эн секунд через пять, вздохнув, и закусила губу. – Я не понимаю… Первым, что я почувствовала, когда пришла в себя, оказалось отсутствие одной из печатей молчания. Я не понимаю… – повторила Эн с отчаянием и в голосе, и в эмоциях. – Зачем?!

Печать молчания… Точно, он ведь снял ее перед тем как упасть в кровать.

– Я не знаю.

Эн нахмурилась:

– Что?..

– Я не знаю, – повторил Арен, усмехнувшись. – Или ты думаешь, что я исключительно расчетлив? Не могу совершить импульсивный поступок безо всякой причины?

Судя по изумленному лицу, именно так она и думала.

– Тебе некомфортно? Если хочешь, я поставлю ее назад.

– Нет! – Эн помотала головой, глядя на императора вытаращенными глазами. – Не надо! Я просто… я думала, есть какая-то причина…

Интересно, это у него во рту горчит или на душе горько?

– Причина… Что ж, раз я настолько расчетливое существо, изволь получить эту причину. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу свою печать молчания и вспоминаю о том, что сделал. Мне хотелось бы, чтобы этого никогда не было. Не было той ночи. Хотелось бы стереть ее из нашей общей памяти так же легко, как я стер сегодня печать молчания. Я…

Император, задохнувшись, замолчал – нахлынувшие на него чужие эмоции были такими сильными, что он на пару мгновений потерял способность рассуждать и умудрился забыть, о чем еще хотел сказать.

– Договорились, – произнесла Эн дрожащим голосом, будто обнимая его своей нежностью. Яркой, сияющей, почти как у Софии, только приправленной горечью и сожалением. – Договорились…

Она на секунду коснулась его руки кончиками пальцев, а после, развернувшись, выбежала из палаты, оставив Арена наедине с ощущением рухнувшей с плеч горы.

Эн в сопровождении серьезного и строгого Валлиуса вернулась ровно через полчаса, как раз когда капельница закончилась и император всерьез начал раздумывать над тем, что надо встать и уйти. Но на пару минут все же пришлось задержаться – Эн и главный врач смотрели показатели «колпака», а потом еще долго и нудно рассказывали ему о том, чего сегодня лучше не делать, чем питаться и сколько часов надо спать.