Адель важно кивнула и отошла к игрушечным качелям, где сидели еще три куклы. Плюхнулась рядом и начала их качать, что-то напевая себе под нос.

– Как ты? – спросила Анна, глядя на него с беспокойством. – Ты хоть ел, Арен? А то я же тебя знаю…

– Ел, не волнуйся.

– Расскажи мне, что с Агатой, – попросила сестра тихо, оглядываясь на Адель – но девочка была занята и не обращала внимания на взрослых. – Я же понимаю – если она не возвращается во дворец…

– С Агатой все в порядке, она цела. Дело в абсолютном щите, в который превратилась София. Моя дочь держит его, и он не исчезает.

– Что?..

Арен кратко поведал сестре обо всем, кроме одного. О своем решении отдать Софии часть собственной жизни он говорить не стал. Ни к чему ей это знать, впрочем, как и всем остальным.

– Ох, Арен… – вздохнула Анна, покачав головой. – Это та самая Эн, с которой ты танцевал на приеме в честь Праздника перемены года?

– Да.

– Я помню ее, и от Арчибальда много слышала. Она, конечно, талантливая, но… А если не получится?

– Если не получится, мы все будем жить дальше. Так же, как живем сейчас.

Беспокойство из взгляда Анны так и не уходило.

– Виктория с ума сойдет, когда узнает.

– Демоны с ней. Она в любом случае будет ревновать и закатывать истерики. Не один повод, так другой.

– Повод? – Губы Анны искривила ироничная усмешка. – Не припомню, чтобы ей для этого нужен был повод. Она их всегда сама придумывала.

– Ани, я знаю, ты ее не любишь, – вздохнул Арен. – Но…

– Как я могу ее любить? – перебила его сестра. – Все эти годы она портит тебе жизнь. Я трижды пыталась поговорить с ней, объясняла, что эмпатам нужен эмоциональный покой. Но безрезультатно. Она зациклена на себе, своих проблемах и обидах. И…

– Ани, – Арен прервал поток возмущений, прикоснувшись к ладони сестры, – сейчас Вик занимается с психотерапевтом, он просил меня не отталкивать ее, если она захочет поговорить. А я в свою очередь прошу тебя.

– Хорошо. – Анна поморщилась. – Сегодня она у меня, кстати, спрашивала, как я думаю, любит ли она тебя.

От удивления Арен даже онемел на секунду.

– А ты что ответила?

– Что я могла ответить? Сказала, что нет и вообще ей лучше у тебя спросить. Вот жди теперь этого вопроса.

– Ясно. – Он хмыкнул. – Спасибо, что предупредила.

Когда Арен перенесся в детскую, как раз настало время ужина, и он поел вместе с Алексом и Викторией, расспрашивая сына о прошедшем дне. Мальчик скучал по Агате с Софией и интересовался, когда они вернутся.

Про Агату спросила и жена, как только они с трудом, но все-таки уложили Александра спать. И во время ужина, и после, и сейчас Виктория вела себя на удивление тихо, но что она при этом чувствовала, Арен не имел понятия – он по-прежнему держал эмпатический щит, не ослабляя его ни на секунду. Опасался, что любой взрыв посторонних эмоций может способствовать его собственному срыву. Особенно если это будут эмоции Виктории.

– Агата вернется скоро, – ответил Арен спокойно и, подхватив жену на руки, понес к камину. – Не беспокойся. Она жива и совершенно здорова.

– Ты не хочешь, чтобы я навещала дочку, из-за того, что она эмпат? – уточнила Виктория чуть дрожащим голосом. Глаза ее уже начинали наполняться слезами, и Арен глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.

В этом была вся Виктория. Не «из-за того, что я не умею контролировать свои чувства», а «из-за того, что наша дочь эмпат». Вот обязательно ей все с ног на голову надо перевернуть.

– Так просто лучше, – сказал Арен, выходя из камина в спальне жены и медленно ставя ее на ноги. – Не волнуйся. Ты увидишь Агату совсем скоро.

– Арен… – Виктория потянулась к нему, обняла и прижалась губами к щеке. – Не уходи, пожалуйста!

Она осыпала лихорадочными поцелуями его лицо, а император сдерживался изо всех сил, чтобы не оттолкнуть ее. Неприятно было до тошноты и ломоты в висках.

Защитник, ему самому скоро психотерапевт понадобится. Ну почему он все время должен пересиливать себя, сдерживаться и чем-то жертвовать? Почему?!

– Прости. – Он осторожно отцепил руки жены от своей шеи и покачал головой, отстраняясь. – Я уйду, потому что хочу сейчас находиться в другом месте.

– В каком? – спросила Виктория робко. Вспышки ревности или гнева Арен не заметил, но на всякий случай все же укрепил эмпатический щит.

– С Агатой.

– Возьми меня с собой! Это ведь и моя дочь тоже! – попросила жена. – Пожалуйста!

– Мы говорили на эту тему, Вик. Ты увидишь Агату, но позже.

Она вздохнула и опустила голову.

– Ты тоже считаешь, что я тебя не люблю, да? – И столько тоски слышалось в голосе, что Арен моментально понял – Виктория очень хочет, чтобы он ее пожалел и сказал «нет».

– Прежде чем отвечать на этот вопрос, надо разобраться, что такое любовь, – произнес он так спокойно, как мог, хотя внутри все полыхало от ярости и раздражения. – Вик, у меня был тяжелый день, и завтра, скорее всего, будет еще тяжелее. Я понимаю, тебе хочется поговорить, особенно после первого сеанса с психотерапевтом. Но давай отложим это хотя бы ненадолго.

Она удрученно кивнула, опуская голову ниже.

– Хорошо, Арен.

Защитник, и почему он сейчас чувствует себя так, будто ребенка обидел?

– Мы обязательно поговорим с тобой, но чуть позже, – сказал император, отворачиваясь к камину. И, не выдержав, бросил перед тем как войти в огонь: – А пока попробуй для разнообразия пожалеть не себя, а кого-нибудь другого.

Арен вновь ночевал с Агатой, обнимая дочь, но уснуть никак не получалось, и он все смотрел и смотрел сухими глазами в пространство, ощущая внутри одновременно безумное отчаяние и бесконечную надежду.

Император сказал Анне, что они будут жить дальше, даже если ничего не получится, но при этом он не представлял, как станет жить без Софии. Эти дни Арен держался только на вере в то, что его солнечное счастье вернется. Но ведь этого может и не случиться.

Что тогда?

Ничего. Все то же самое, чем он жил последние годы – беспросветная тьма, долг и нескончаемые обязанности. Останутся только дети, которых он должен защитить во что бы то ни стало.

Арен вздохнул и положил руку на один из сжатых кулачков Агаты, погладил ее нежную кожу, коснулся светящейся паутины абсолютного щита. София… искренний и чистый человек, его человек, которому хватило глубины собственного сердца, чтобы превратиться в чудо. Хватит ли ему сил, чтобы вернуть ее? Арен не знал, но надеялся, что бесконечное чувство, подаренное ему кем-то свыше, поможет возродить Софию. Он очень хотел, чтобы она жила.

Этой ночью император почему-то вдруг вспомнил тот день, когда умирающий отец позвал его к себе и попросил не отрекаться от престола, зная, что Арен думал об этом.

– Почему ты решил, что Венец выберет меня? – спросил он тогда с недоумением. – У нас с Аароном и Анной одинаковый резерв, но они старше меня, следовательно, должны быть сильнее. Венец выберет Аарона.

Отец покачал головой, глядя на него мутными черными глазами. Такая муть считалась предвестником скорой смерти.

– Венец сделал свой выбор, когда тебе было три года, Арен.

Он так удивился, что даже промолчал.

– Ты не помнишь этого, – продолжал отец. – Но я приносил вам с Аароном и Анной Венец, вы хотели посмотреть. Точнее, хотели они, а ты… Ты просто подбежал и схватил его, я даже не успел ничего сделать. Аарон попытался отнять, но артефакт обжег его.

Арен продолжал ошеломленно молчать, пытаясь выудить из собственной памяти этот эпизод. Безуспешно.

– Я уже тогда понял – Венец выбрал тебя. И я с ним согласен. Императором должен быть ты. Ты – сильнейший.

Теперь, вспоминая разговор с отцом, Арен усмехался. Да, все оказалось именно так, как он говорил, – Арен почувствовал притяжение Венца, как только императора не стало. И во время Дня Альганны он ощущал сопротивление артефакта, который совершенно не желал ложиться на голову Аарона, словно обладал волей и сознанием.