— А Павлу-то Сергеевну за что подставить решили? — Егор повертел головой, рассматривая то бледную Машу, то покрывшегося неровными пятнами Диму.

— Не хотите отвечать? Ну тогда я расскажу, как вижу эту картинку, — Егор сладко улыбнулся, подтвердив мое предположение, что в нем погибает великий лицедей, готовый устроить нам представление.

Только я на это смотреть больше не хотела.

Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, встала и молча оделась. Провожаемая пристальными взглядами присутствующих, вышла из кабинета. Подумала-подумала, и пошла домой, решив, когда приду, напиться и утопиться в ванной.

Шучу…

Выйдя из офиса, я решила, что мне остро необходимо сделать что-нибудь очень женское, что повысит мою самооценку. Подумав, завернула в дверь первого попавшегося салона красоты, где и провела почти два часа.

Вышла, сверкая новеньким гель-лаком и довольной улыбкой. Все-таки, что ни говори, а когда на душе скребут кошки, посещение таких мест благотворно сказывается на женском самочувствии.

Возле дома я зашла в супермаркет за ингредиентами для лазаньи. Вдруг захотелось похвастаться своим коронным блюдом перед Платоном. Почему-то была уверена, что он приедет ко мне вечером, и собиралась встретить его во всеоружии. А то, кроме моей каши он и не пробовал ничего, хотя готовлю я, действительно, хорошо.

Я неспешно брела между стеллажей с макаронами, когда из-за поворота, чуть не сбив меня с ног, вылетела большая тележка.

— Твою мать! — вскричал знакомый голос. — Ну куда прешь, тетя!

— Здравствуй, Диана, — я остановилась.

— О, систер, ты что ли? — сестра недовольно оглядела меня с ног до головы. Повернула голову и прокричала куда-то вдоль стеллажей:

— Мамуль! Иди сода, здесь Павлуха на меня нападает!

Чувствуя, как от злости начало сводить челюсти, я вцепилась в ручку своей тележки. Успела сделать пару глубоких вдохов в попытке успокоиться — ну что за день! Мало мне шпионских игрищ на работе, еще и эта встреча.

Откуда они здесь? Квартира Дианиной бабушки, у которой мама всегда останавливается приезжая в Москву, находится примерно в десятке станций метро от сюда. Или они на пару продолжают меня караулить у квартиры?

— А ты здесь откуда? — мама оглядела меня с головы до ног, идеально повторив взгляд Дианы

— В магазин пришла, — я еще сильнее стиснула пальцы на потертой пластиковой ручке тележки. — За продуктами. Хочу приготовить ужин для своего мужчины.

Зачем я сказала про мужчину? Может захотелось продемонстрировать им, что не так я безнадежна в смысле личных отношений, как они всегда считали. Вот зачем я снова пытаюсь им что-то доказать?!  К|ни|го|ед|.|нет

— Мужчины… — мама скривила губы в горькой усмешке. — Увела жениха у подруги и теперь, значит, ужины ему готовишь? А с парнем сестры почему же не осталась? Или переспала с ним, потому что просто хотелось ей подгадить?

— Диана, а как зовут твоего парня, которого я у тебя, как бы, увела? Не Грег, случайно? Не мой бывший муж? — не выдержала я. — Или ты считаешь, что мне спать со своим мужем — это значит уводить у тебя парня?

— Мама, — я повернулась к родительнице, — я развелась с Грегом, потому что он спал с моей сестрой, с твоей любимой идеальной дочерью. И если ты считаешь, что я тебе вру, то у меня есть доказательства.

Я замолчала, пытаясь справиться с затапливающей меня яростью.

— В нашей квартире была камера, установленная хозяином на кухне. Грег просто забыл о ней, когда шпилил твою любимую дочурку на кухонном столе. Хозяин квартиры недавно прислал мне записи. Он их обнаружил, когда Грег оттуда съехал. Говорит, что вспомнил, что мы разводились и поэтому прислал. Думал, что это может мне помочь.

Я замолчала. Мама смотрела на меня и в ее взгляде не было ничего, кроме ледяного, арктического холода.

— Мамуль, ты что, веришь ей? Она же сама эти видео и смонтировала поди, — Диана несчастными глазами смотрела на маму. Пухлые губы огорченно кривились, голосок дрожал…

Ну с какого перепуга она в свое время пошла учиться в финансовый колледж? Ей ведь на сцену прямая дорога, там она блистала бы. Хотя, чтобы блистать на сцене, нужно много работать. А вот с этим у девочки проблема.

Между тем Диана продолжала:

— А ты знаешь, что ее братец с Грегом сделал? Петька этот?

Мама отлепила от меня взгляд и перевела его на Диану.

— Представь, его вчера вытурили из страны — вроде как он какой-то миграционный закон нарушил, когда границу пересек. Грег мне сегодня звонил — его теперь в Россию три года не пустят.

— Прикинь, какая змея? Нажаловалась своему богатею-братцу, — Диана с ненавистью посмотрела на меня и припечатала: — Гадина!

Я толкнула тележку вперед, отпихивая Диану со своего пути — все, больше я здесь находиться не могу.

Пошла в сторону касс, слыша за спиной мамин голос:

— Ничего, доченька, отольются кошке мышкины слезки. Бумеранг прилетит обязательно! За все подлости ответ будет!

И тут-же позади меня грохот падения и отчаянный визг Дианы:

— Бля-я-ять! Да твою мать, суки!

Не оглядываясь на нарастающие за спиной шум и крики, я катила тележку к кассе и улыбалась — бумеранг может прилететь даже раньше, чем ты его бросишь. А уж если он вылетел из твоих рук, то непременно жди его обратно! Жди, и будь готов принять со всем возможным гостеприимством.

— Павла! — на выходе меня окликнул недовольный голос феерического зануды Платона Александровича. Он стоял возле своего блестящего, словно только из мойки, автомобиля и хмурился.

Забрал из моих рук пакеты, отдал их подскочившему Вите. Скомандовал:

— Это в багажник.

После чего обнял меня, и голосом строгого начальника поинтересовался:

— Ты почему без меня из офиса удрала?

— Ты знал, что моего бывшего мужа вытурили из страны? — вместо ответа поинтересовалась я.

— Знал, конечно, — он наклонился и крепко поцеловал меня. — Ты зачем столько продуктов набрала?

— Лазанью хотела тебе приготовить, — я потерлась носом о кашемир пальто Платона, вдохнув живительную порцию его острого и горько-пряного запаха.

— Ну тогда поехали домой скорее, а то я и правда голодный…

… Я стояла у окна в кухне и смотрела на ночной город. До рези в глазах всматривалась в огни проспекта внизу под окнами. В сияющие рекламные щиты на доме напротив. И думала о нас с Платоном.

— Ты опять ноги морозишь? Я сегодня только и делаю, что отлавливаю тебя у окна и затаскиваю обратно в постель…

Горячее голое тело прижалось ко мне сзади, обнимая. Я откинулась назад и умастила затылок на мужском плече. Таком удобном, словно оно было создано именно для того, чтобы я могла пристроить на него свою голову.

— Платон, ты мне расскажешь или нет, что там за интрига у тебя со Светланой Геннадьевной? И что происходило в моем кабинете после того, как я ушла? Я у тебя третий раз спрашиваю, а ты…

— А что я? — невинности, звучавшей в голосе Платона Александровича могла бы позавидовать самая невинная овечка, пасущаяся на альпийских лугах.

— Платон! — зашипела я, чувствуя, что меня снова хотят оставить без рассказа.

— Да там нечего и рассказывать, — мое ушко нежно куснули. Потом лизнули. Потом поцеловали.

— Плато-он!

— Какая же ты зануда, Павла Сергеевна! — тяжелый вздох над макушкой. — Ну кто ночью разговаривает? Ночью совсем другие вещи нужно делать.

— Платон, ты эти «вещи» уже третий раз сегодняшней ночью делаешь! А я от любопытства умираю.

— Ладно, но только, чур, разговариваем в спальне!

Вот я наивная чукотская девушка. Ведь знала, что нельзя верить этому озабоченному, и все равно повелась на его развод!

Но когда, позже, мы лежали, приходя в себя после правильных вещей, которыми нужно заниматься ночью, я все-таки прижала Платона!

Тяжело повздыхав, он устроил ладони на моей спине, и все-таки принялся рассказывать:

— Со Светой у нас несколько лет идет раздел имущества по компании ее бывшего мужа и моей бывшей жены. Она была оформлена на наших бывших супругов. Вот ее и делили на четыре части, согласно брачных контрактов.