— Шу-утите, Платон Александрович!

— Шучу, Алиночка, — согласился начальник и велел мне:

— Павла, сварите мне кофе и принесите в комнату для переговоров.

А честолюбивая Алина недовольно попеняла шефу:

— Только я все равно не понимаю, зачем вам нужен помощник, Платон Александрович. Вон Алевтина Игоревна справлялась в одного, и я бы справилась.

Что ей ответил неразумный начальник я уже не слышала, — чтобы не начать смеяться, чуть не бегом помчалась выполнять распоряжение шефа.

— Слушаю тебя, Павла, — шеф поднес чашку к губам и сделал глоток. Зажмурился довольно: — Божественный вкус. Спасибо.

— Ерунда, не стоит благодарности, — отмахнулась я. — Платон Александрович, я хотела сказать, что не буду писать заявление. Мне нужна работа, и я…

— … умница. И ты умница, Павла, — кивнул он головой. — Я, помнится, обещал тебе мешок конфет.

— А можно лучше премию? — пошутила я. — Вроде бы такой пункт был в вашем бизнес-предложении.

— Будет премия, — кивнул шеф. — И правда, столько конфет вредно для здоровья.

— В честь чего премии раздают? — раздался от дверей нежный голосок, и я вздрогнула.

В переговорную вошла, как всегда милая и доброжелательная, Светлана Геннадьевна.

— Привет, Платон, — поздоровалась она, подходя к столу, где мы сидели, и словно невзначай касаясь плеча мужчины. Слегка кивнула мне. — Что за премии и за какие заслуги раздают? Мне бы тоже не помешала.

— Садись, Свет. Одну минутку.

Платон Александрович быстро черканул несколько строк на квадратном листочке, взятом из прозрачного бокса на столе, и протянул мне:

— Отдайте главному бухгалтеру. Все оформите и возвращайтесь сюда. Так, Свет, теперь с тобой…

Я пошла к выходу, чувствуя между лопаток чей-то внимательный взгляд. Закрывая за собой дверь, услышала игривое:

— Платон, а мне премию? Разве я не заслужила, а?

По дороге в бухгалтерию я заглянула в листочек, выданный мне начальством. Четким, угловатым почерком на нем было написано:

— «Стоянова П.С. Премия», и сумма, увидев которую я споткнулась и остановилась, открыв рот. Повернулась и пошла обратно, чтобы сказать шефу, что он, скорее всего, ошибся одним нулем.

Решив, что стучать не нужно, распахнула дверь в переговорную.

— Платон Алекса… — оборвала себя на полуслове, и замерла, глядя на открывшуюся мне картину.

Засунув руки в карманы брюк, Платон Александрович стоял, отвернувшись к окну, а со спины к нему крепко прижималась Светлана Геннадьевна.

— Хм, простите, — проговорила я, решив, что ни за что не буду выскакивать за дверь с пылающими от неловкости щеками. Здесь, вообще-то, офис, люди работают. С личной жизнью могли и до дома потерпеть. — Платон Александрович, тут в сумме ошибка.

Светлана Геннадьевна при моем появлении отлепилась от мужской спины и недовольно проговорила в мою сторону:

— Вас не учили стучать прежде, чем войти?

— Нет, не учили. Зато учили на работе работать, а личную жизнь оставлять на другое время, — вежливо ответила я.

— Хорошо, если вы всегда это будете это помнить, Павлуша. Про запрет на личную жизнь на работе, — прошипела змея. Томно выгнула спину и кокетливо тряхнула волосами, чуть не задев по лицу обернувшегося на мой голос мужчину.

— Светлана, если у тебя все, то свободна. И да, передай своему заму все документы по австрийцам, пусть изучит, — раздался негромкий голос Платона Александровича. — Павла, что за ошибка?

Он обошел застывшую Светлану Геннадьевну и взял у меня из рук листочек. Глянул и вернул обратно:

— Сумма верная. Что вас смутило?

— Я думала, вы ноль лишний написали, — я закусила губу, начав уже по-настоящему нервничать. Это что за премия в два моих оклада?

— Ошибки нет, — еще раз повторил Платон Александрович. — Павла, поторопитесь с бухгалтерией и возвращайтесь — нам с вами нужно обсудить кое-какие вопросы относительно поездки в Австрию. И придется кое-что поменять в документах по сделке из-за переноса даты подписания.

— Платон, зачем твоей помощнице ехать с нами? — подала голос Светлана Геннадьевна. — Неужели мы не справимся вдвоем? И почему я не знаю о том, что поездка переносится?

— Ты не летишь в Австрию, потому и не знаешь, Свет. Я тебе еще вчера сказал об этом. Или ты не помнишь?

— Я думала, ты шутишь… — побледнев, растерянно проговорила женщина. Приоткрыла рот и враз растеряв свою надменность, прошептала: — Платон, что случилось? Мы так долго работали над этим проектом… Я думала мы с тобой…

Не отвечая, Платон Александрович повернулся ко мне:

— Павла, почему вы еще здесь? Я полагал, вы уже на пути в бухгалтерию.

Я кивнула. Не глядя на взбледнувшую Светлану Геннадьевну, торопливо вышла из переговорной, и резво порулила в бухгалтерию за деньгами.

Что же, выдал мне гигантскую премию — возьму. Но если он надеется, что таким образом купил меня, то его ждет большое разочарование.

Через полчаса я неспешно шла по коридору, мысленно облизывая свою банковскую карту, на которую только что упала кругленькая сумма. Прикидывала, что куплю в первую очередь из списка остро необходимых предметов и мысленно благодарила щедрого начальника.

Да так задумалась, что не заметила как из бокового коридорчика наперерез мне вышла Светлана Геннадьевна.

Перегородила дорогу. Наклонилась, и глядя на меня злыми глазами, процедила:

— Для тебя-же будет лучше, если ты уберешься из компании, и никогда не станешь возвращаться. Иначе ты очень скоро поймешь, какую ошибку совершила, перейдя мне дорогу. Я устрою тебе «веселую» жизнь, милая Павлуша. Раздавлю, и даже не оглянусь посмотреть, что там за клякса осталась у меня под ногами…

Она выпрямилась, и посмотрела на меня с обычной своей нежной улыбкой:

— Ты поняла меня?

Я с умным видом покивала головой, и жизнерадостно воскликнула:

— Светлана Геннадьевна, чудесный план! Вы, главное, успейте его выполнить до того, как вам придет время выходить на пенсию.

Нежно похлопала женщину по плечу, и глядя в побелевшие от бешенства глаза, проникновенно добавила:

— А то знаете, как еще бывает? Мнишь себя великим и вечным, планы строишь, угрозами кидаешься. А тут раз, и инфаркт миокарда. И придется свои кровожадные задумки рассказывать сиделке. Или вообще апостолам на том свете. Имейте это в виду, Света.

Я еще раз похлопала дамочку по плечу. Пожелала успехов в исполнении задуманного. И чувствуя на себе десятки любопытных взглядов снующих по коридору коллег, отправилась обратно в комнату переговоров — меня ждала работа. И несколько недобрых вопросов, которые очень хотелось задать Платону Александровичу…

Переговорная была пуста, никакого Платона Александровича в ней не наблюдалось. Только его телефон сиротливо лежал на краю стола. Как это оставил, он же с ним не расстается никогда? Наверное, и душ с телефоном в руке принимает.

Подумала про душ и услужливое воображение тут же нарисовало картинку: обнаженное большое мужское тело. Тонкие струйки воды стекают с темных волос на шею и гладкую кожу плеч. Сбегают по мускулистой груди, спине…

Так, стоп, Павла!

Я потрясла головой, останавливая разгулявшуюся фантазию нимфоманки. Плюхнулась на стул и откинула крышку ноута — вперед, трудиться. Работа сама себя не сделает.

Какое-то время вгрызалась в злополучные договоры, давно ждавшие моего внимания. Барабанила по клавишам ноута, и то и дело косилась на телефон начальника, звонивший уже несколько минут подряд. Только прекращал сигналить, как тут же начинал трезвонить по-новой.

Вот какого Платон Александрович его здесь оставил? И что я должна делать — не обращать внимания и не трогать? Или взять в руки и отправиться на поиски его владельца? Может, самой ответить и сказать, что шеф где-то потерялся?

Еще очень, просто ужасно, хотелось посмотреть, кто там такой настойчивый. Почему-то я была уверена, что это может быть только женщина. В конце концов не выдержала, и когда телефон снова зазвонил, схватила его в руки.