Села к незнакомцу в машину…

А вдруг он маньяк? Серийник? Девочек молоденьких пытает и насилует? Или просто извращенец?

Сейчас сьедет с трассы завернет в ближайший лесок и потребует оплату натурою…

Украткой рассматривает мужчину. На вид щуплый, можно сказать, даже очень. Одет просто.

Из под козырька беретки торчать густые тёмные пряди, брови лысоватые. На левой стороне лица угри и шрамы похожие на следы от перенесенной ранее ветрянки.

Попыталась себя не накручивать. Отвернулась к окну. Буквально вжалась в дверцу.

Нервно принялась перебирать пальцы. Мужик это заметил. Улыбнулся и глянул на девушку с веселостью и некой серьезностью.

— Боишься, Милая? Не бойся не черт я какой — то. Не зверь. Нормальный человек. Сейчас довезу быстренько. Митяй зовут меня.

— Полина.

От чего-то она поверила этому Митяю, поверила его житейскому взгляду с небольшой теплотой. Успокоилась, но все равно неосознанно жалась к двери.

— Да не дрожи ты девонька за свою честь. — Произнёс крайне насмешливо. — Сказал же я не маньячило. Да и ты…

Мужик оглядел Полину критическим взглядом тщательно оценивая.

— Не в моем вкусе. — Закончил наконец-то вдоволь наглядевшись. — Кости одни. Негде взгляду насладиться. Я любитель пышных дам. Гляди Во то-то женушка моя…

Мужик ткнул грязным корявым пальцем с облесшим ногтем в потрепанную фотокарточку, стоявшую рядом с иконами.

На ней была замечетлена женщина довольно полная с огромным бюстом в ярком сарафане, а рядом с ней, прижавшись, стояли русоволосые мальчики погодки примерно пяти-шести лет от роду.

— Любовь моя, Любаня и деточки наши общие Коська и Петрушка. Вообще Коська это сын Любки от первого её неудачного брака.

Там такая история вышла… В деревне — то не то, что в городах замуж отдают за мужчину которого выбрали для тебя родичи. А он буян был колотил мою, пышечку, пил страшно. Зверье, а не человек. — Митяй скривился и крепко выругался.

— Я то мягонький. Пить пью, но не запойный. Работаю вот и тут и там. Женщину уважаю никогда руку не поднимаю. Однолюб вон как, Любаню встретил, так и живём душа в душу вот уже двадцать два года…

Полина доехала до дома без происшествий. Под весёлые истории Митяя и с ветерком. Попросила горничную расплатится с водителем и быстро проскальзнула в особняк. Там она нос к носу сталкнулась с Андреем.

Он был одет с иголочки. Выглаженный тёмный костюм с неброским галстуком, горький запах его любимого парфюма, начищенные до блеска ботинки. Она же в одном помятом платье, без сумочки и остальных вещей, с гнездом вместе адекватной причёски и с потерянным взглядом.

Он смотрел на Полину. Сканировал внимательными карими глазами. И когда задал ожидаемый вопрос его голос был холодным и отчужденным:

— Где ты была? Почему не ночевала дома?

— Я была в гостях у Вики. — Ответила так же холодно, как и он.

Ложь далась легко. Соскальзнула с языка молниеносно и Полине было не чуть за это не стыдно.

Андрей покивал. Ответ был им принят он, даже сделал вид, что полностью поверил в этот неумелый обман.

— Я поеду в офис. Вернусь поздно. Важное совещание.

— Хорошо.

Полина безразлично пожала плечами, обошла Андрея и направилась к лестнице. Поднялась на пару степенек, но муж опять окликнул её.

— Полина!

— Да?

Девушка повернулась к мужу. Он смотрит на неё в упор и молчал. По его тёмному взгляду и скрытых чувствах там за радужкой глаз Полина поняла, что он все понял.

Понял, что она больше не любит его.

Но в груди Полина поселилось странное чувство уверенности в себе. И за измену, за вранье ей не было ни капли стыдно.

Она чувствовала себя разбитой, но в то же время и счастливой. Она получила свои минуты счастья рядом с любимым человеком и ей было плевать на то, что сейчас думает об этом всем Андрей.

— Нечего. — Хмуро произнес он после затянутой паузы — Иди.

— Хорошо дня, Муж. — Пожелала с милой улыбочкой Полина ещё больше заставляя Андрея хмурить брови и метать молнии глазами.

И за это девушке тоже не стыдно.

Она ждала его. Целый день прислушивалась из своей спальни на втором этаже к шуму на первом. Герман приехал поздно вечером.

На улице уже стемнело. В холле особняка негромко хлопнула входная дверь. Парень вошёл, разделся. Поднялся по лестнице.

Полина почувствовала его запах у двери. Прижалась к крепкой древесине лбом и оцепенела. Герман не постучал он просто стоял там неподвижно и глядел.

Сквозь преграду пытался взгляд её поймать. Кулаки зудели. Хотелось ему постучать. Чтобы она открыла и поговорила с ним. Но он лишь тихо оставил её сумку у стены и ушёл.

Полина рыдала у окна битый час когда заметила родную тень в саду. Прищурившись она получше его разглядела.

Герман стоял и курил, большая дорожная сумка тёмным пятном расплылась у него на плече.

Поправив сползающую шаль с худенького плечика, босая в спешке ударяясь и спотыкаясь девушка кинулась на улицу.

В голове стучала кровь.

Он собирался уехать… Оставить её…

Парень будто специально курил долго смакуя каждую затяжку.

Когда Полина добежала того самого места, он не обернулся. Только чуть повернул голову.

— Куда ты собрался? — Вырвалось у Полины сходу.

Герман усмехнулся, затушил сигарету кончиками пальцами, выкинул бычок в траву. Обтер ладони об джинсы и только потом ответил.

— Я решил покинуть отчий дом.

Он улыбнулся, а девушка уставилась на него во все глаза. Испуганно посмотрела. От её взгляда у Германа мурашки побежали. И сердце зашло ходуном. Говорят наши глаза всегда могут сказать больше чем мы сами.

— Как… Это… — Это все, что вырвалось у Полины.

Герман подошёл ближе. Его зелёные глаза впились в её. Они все также несмотря на немного подбитые чувства выражали щемящую любовь по отношению к девушке. Он едва коснулся тонких пальчиков Полины.

— Давай… Со мной?

Девушка тут же побледнела и замотала головой.

— Ты же знаешь я не могу…

Зашептала горько, а Германа болью прошибло. И этот разряд был самым сильным, последним для его сердца.

— Ну надежда умирает последней…

Усмехается, а взгляд все разочарование на Полину вылил. От этих самых родных глаз за миг ставшие чужими Полину выворачивало наизнанку, хотелось провалится под землю. Навсегда. Исчезнуть, раствориться, умереть…

— Я не могу и ты не уходи, Герман! Куда ты пойдёшь?

Ей хотелось схватить его за руку. Захватить эту несчастную конечность в плен только лишь он её не ушёл. Но Полина с большим трудом держалась.

— Не могу я в этом королевстве кривых зеркал находиться! Ты можешь я нет, Полина! — Воскликнула возбуждено краснея от злости.

Голос Адамовой дрогнул. Её затрясло, не спасала, даже тёплая шаль.

— Д-думаешь… М-мне легко?

Герман рассмеялся. Его хриплый безрадостный смех отдался невыносимой горечью у неё в груди.

— Ты ушла, Полина. Ты не от меня отказалась. Ты от нас отказалась.

Это от "Нас" бьёт по Полине, отключило слух и зрение. Она словно раненый зверь готова была завыть от безысходности своего дикого положения.

А ещё она злилась. На него, на себя, на родителей и на свою трусость. Впилась окоченевшими пальцами в распущенные волосы, с болью принялась рвать их на себе.

— Зачем ты давишь на меня?! Я не могу… У меня семья! У меня отец, а у него между прочим сердце… Я не могу так от всего отказаться и уйти с тобой в никуда… Понимаешь?

По её щекам текли слезы, соленая влага жгла губы.

Герман молчал. Он терпеливо ждал когда её яростный порыв иссякнет.

Подошёл к ней и нежно взял её лицо в ладони, стёр капли с шек и улыбнулся. Улыбнулся последней раз говоря этим без слов, что любит Полину.

— Право же, Скарлетт, я не могу провести всю жизнь, гоняясь за Вами в ожидании, когда удастся втиснуться между двух мужей. [1] — Усмехнулся он.

У Полины слезы с утроенной силой по щекам, внутри все кричало о том, что она самая настоящая трусиха.